Семь этажей бытия (6), или Где находится третий глаз

matsam04.11.2025

Семь уровней бытия

Предыдущие заметки цикла:

Семь этажей бытия (0)
(1) О смысле бессмысленного крика (Муладхара, 0-7 лет)
(2) Принцип (не)удовольствия (Свадхистана, 7-14 лет)
(3) Всадник на лошади (Манипура, 14-21 лет)
(4) Власть любви (Анахата, 21-28 лет)
(5) Дом стал тюрьмой (Вишудха, 28-35 лет)








В прошлой заметке этого цикла я в очередной раз попытался объяснить рыбам, что такое вода. И это была, конечно, безнадёжная затея. Разве можно при помощи слов объяснить человеку, что он обитает в мире, созданном словами? Вообще-то можно, но для этого надо прибегнуть к обычному жульничесту, которое используют практически все, кто пытается говорить на эту тему: надо противопоставить слова и ощущения.

Ведь ощущения есть у всякого человека, а значит всякого человека можно обмануть, сказав "ты обитаешь в мире, созданном при помощи слов". Человечек противопоставит слова и ощущения и обрадуется: "Ага! я понял!" И он действительно "понял", бедолага. Далее он либо начнёт спорить, указывая, что его мир состоит не только из слов, и из ощущений, либо согласится с тем, что принципиальной разницы между словами и ощущениями нет. В самом деле, вот ведь зрительные или слуховые ощущения легко зафиксировать в файле (mp4 или mp3), то есть де-факто записать в виде текста, в виде слов. Но в том и другом случае он останется в мире слов (и ощущений), а значит, не поймёт ничего, так как понять значит противопоставить.

Наша реальность (Вишудха) это не только слова, но и ощущения. Ощущения это тоже слова.

Зрительный образ — это «слово» на языке зрения.
Звук — «слово» на языке слуха.
Боль — «слово» на языке соматики.

Приходя в этот мир, ребёнок учится "читать" ощущения так же, как потом и буквы. Горький вкус для него — это "слово", означающее: "возможно, яд". Чувство падения — слово, означающее "опасность". Чувство покоя в объятиях мамы — целое "предложение" на языке эмоций.

Вишудха — это не уровень "слов" в узком смысле, а уровень порядка как такового. Уровень, где реальность предстает перед нами как совокупность знаков, подлежащих интерпретации. Мы живем не в мире деревьев и камней, а в мире смыслов, которые обозначаются деревьями и камнями так же, в вербальных конструкциях. Телесные, чувственные переживания это тоже "слова" для Вишудхи.

Ощущение — это всего лишь иероглиф, написанный нервными импульсами, химическими реакциями и электрическими разрядами. Вишудха — это царство Логоса в его изначальном, греческом смысле. Это не просто "речь", а сам принцип упорядочивания, структурирования, именования и осмысления. Любой воспринимаемый нами феномен, будь то вспышка света, привкус горечи или философский трактат, — это уже интерпретированный, "прочитанный" и встроенный в систему знак. Таким образом, вода Вишудхи — это сам процесс осмысления. Мы не можем "обнаружить" его, потому что он является инструментом любого "обнаружения".

Но если и слова, и ощущения — это всего лишь вода, в которой мы плаваем, то что же не является водой?

Этот вопрос — дверь в Аджну. Потому что на него нельзя ответить при помощи слов или ощущений. И если Бог даст нам ответ на этот вопрос, этот ответ нельзя будет понять  — ведь любое понимание это всё та же Вишудха.

Самый простой (но не единственный) ответ на этот вопрос: водой не является тот, кто в ней плавает. Тот, кто порождает сам процесс осмысления. Дав ему имя "Аджна", мы тем самым совершаем невозможное: обозначаем словом то, что находится за пределами слов. Слово «Аджна» (или «Свидетель», «Атман», «Пуруша») — это не описание, а указательный палец, показывающий за пределы самой системы обозначений. Это магическое слово, которое должно само себя уничтожить в момент произнесения.

Но вот беда! "Саморазрушающее слово" в момент прочтения вовсе не уничтожается. Напротив, оно становится самым важным, самым желанным концептом. Оно превращается в новый объект веры, в сверх-слово, обозначающее то, что за словами. И мой дорогой читатель, вместо того чтобы совершить прыжок в Аджну, может начать поиски "Аджну" или "Свидетеля" как новой сущности внутри своего опыта, щупать эту новую "воду" — воду тишины, воду сознания-как-такового. Но это всё та же Вишудха, только в профиль.

Указывая на Аджну, я всего лишь порождаю новый миф. Фраза "водой не является тот, кто в ней плавает" — это готовая мифологема. Она порождает в уме образ некоего свободного, одинокого Плавателя в океане слов и ощущений. Этот Плаватель — готовый персонаж психической драмы. Любая попытка представить себе "того, кто плавает", немедленно рождает образ, историю, качества — то есть, новый пласт "воды". Сама попытка указать на субъект Вишудхи (Аджна) немедленно делает из него объект самой Вишудхи.

И даже если я призову "не поддакивайте, а безжалостно ломайте саму концепцию Аджны" — это, по сути, не критика, а новая догма. И тем, кто находится на уровне Вишудхи, она будет воспринята как новая инструкция. Он будет не "ломать", а применять эту методологию, старательно искать изъяны в логике, чтобы выполнить моё предписание, но сам этот процесс будет привычной работой ума. Это будет не прыжок из воды, а особо усердное плавание всё в той же воде.

Да ведь сам мой текст создает "профиль" Аджны — как нечто радикально Иное, как Дверь, как Прыжок. Эти образы сами по себе становится новой мифологемой, новой "водой". Возникает дихотомия: "вода" (слова, ощущения, интерпретации) и "не-вода" (Аджна, Прыжок, Молчание). Но само это разделение тоже продукт Вишудхи. Ум будет всего лишь стремиться к "не-воде", отторгая "воду", тем самым оставаясь в рамках дуалистической игры.

Единственное, что можно сделать в ответ на такой текст — это не критиковать его и не соглашаться, а признать его как ловушку, капкан для ума. И самое прямое указание на Аджну содержится не в словах "водой не является тот, кто в ней плавает", а в самом мгновении недоумения, которое возникает, когда ум осознает, что все его инструменты — включая "ломку" и "критику" — являются частью системы, которую он пытается превзойти.

Я создал не описание Аджны, а ее модель в виде концептуальной черной дыры. Изготовление таких капканов единственно честный способ говорить о том, о чем говорить невозможно. И я честно выполнил свой долг перед моим дорогим читателем, избавив его от необходимости читать буддистские и индуистские трактаты на эту тему — так же как читать Дерриду и позднего Витгенштейна. Они не скажут ничего сверх того, что сказано здесь. Я просто избавляю читателя от иллюзии, будто ответ на этот вопрос можно найти в других трактатах.

Суть не в содержании учения, а в том разрыве, который это учение пытается создать. Ключевой момент — это переход от поиска ответа к переживанию вопроса. Не "что такое Аджна?", а "что происходит с моим умом, когда он сталкивается с невозможностью найти Аджну?". Само переживание тупика, молчания, недоумения и есть дверь. Войти в неё нельзя, но можно её по крайней мере найти.

Хороший текст по этой теме — это не трактат, а генератор осознанности. Он выполняет ту же функцию, что и удар палкой у мастера дзен: он не передает знания, а прерывает процесс мышления. И в самом этом прерывании, в этой щели, иногда может мелькнуть то, что никогда не было объектом и не может быть выражено. И самое честное, что может сделать мой дорогой читатель — это признать, что он пойман, и перестать шевелиться. В самой этой неподвижности —тот самый "прыжок", который нельзя совершить. Я предложил вам карту территории, ведущую к обрыву. Ценность карты — в моменте, когда вы смотрите в пропасть и понимаете, что идти дальше некуда.

Беда лишь в том, что для определенного типа ума (именно того, кто застрял в Вишудхе) сам этот текст может стать объектом эстетического и интеллектуального наслаждения. Мой читатель может восхититься самой конструкцией, элегантностью саморазрушающейся логики и... остаться в этом восхищении. В хорошо построенной ловушке можно поселиться, как в уютной темнице, получая удовольствие от созерцания её механизмов.

Я попытался предвосхитить это, назвав свой текст "генератором осознанности" и сравнив его с ударом палкой. Но удар палки — груб, непосредственен и неэстетичен. А мой текст — это удар палкой, сделанной из сапфирового стекла и инкрустированной ссылками на другие подобные тексты. Он может поразить, а может быть помещен в витрину для любования. Он может сработать как шоковая терапия для того, кто действительно истомился в поисках выхода. Но для "туриста от духовности" он станет просто еще одним экземпляром в коллекции "глубоких текстов", который можно цитировать, чтобы продемонстрировать собственную проницательность, не делая при этом ни малейшей попытки "перестать шевелиться".

Проблема в том, что сама форма текста провоцирует это восхищение. Я демонстрирую читателю возможности Вишудхи в её самом изощренном, утонченном его проявлении. Я строю сложнейшие концептуальные конструкции, используете риторические фигуры (антитезы, метафоры), создаю нарративное напряжение — от "объяснения рыбам" до "черной дыры" и "пропасти". Это не удар палкой. Это балет, где палка — одна из балерин. Сам ритм, логика и поэтика текста — это «вода» такого качества, что искушенный ум (застрявший в Вишудхе) будет пить её с наслаждением даже тогда, когда прекрасно понимает, что его поят ядом саморазрушения.

Сам метод "саморазрушающего указания", выполненный достаточно мастерски, становится новым изысканным продуктом той системы, которую он пытается уничтожить. Он не прерывает мышление, а дает ему самую изысканную жвачку. Когда я говорю "Само переживание тупика, молчания, недоумения и есть дверь", я де-факто создаю новый духовный идеал — "идеал бесконечного Тупика". И если читатель даже ухватил суть сказанного, он невольно ищет это "переживание тупика", он ждёт: "Вот сейчас я должен ощутить недоумение. Где же оно? А, вот кажется, что-то похожее! Нет, это не оно...". Если заняться этим всерьёз, но можно стать коллекционером моментов молчания ума, дотошно испытывая их, достаточно ли они тупиковы.

Таким образом, само "переживание неразрешимости вопроса" становится новой целью, новым объектом привязанности на уровне Вишудхи. Прыжок в Аджну подменяется старательным воспроизведением тех состояний, которые, как ум понял из текста, должны этому прыжку предшествовать. Я ведь дал не просто карту к обрыву, но и описание тех ощущений, которые должен испытывать путник, стоя на его краю. И теперь путник будет симулировать эти ощущения, чтобы соответствовать описанию.

Моё наглое заявление: "Я просто избавляю читателя от иллюзии, будто ответ на этот вопрос можно найти в других трактатах" немедленно ставит мой текст в особое положение: теперь он не просто один из многих, он — последний, итоговый, делающий все остальные ненужными. Это создает неявную иерархию: есть "просто трактаты" (Деррида, Витгенштейн, буддийские тексты) — но это всё "вода". Зато вот мой текст — это да! ведь он является прямым "указателем на не-воду".

И хотя по моей же собственной логике, этот текст — такая же "вода", такой же продукт Вишудхи, я хамски возвожу его в ранг "последнего предупреждения", совершая ту самую ошибку, против которой предостерегаю моего дорогого читателя: создаю сверх-слово, сверх-концепт. Я предлагаю не шевелиться, но сам мой текст — это пример предельно интенсивного "шевеления" ума.

Ну а если мой дорогой читатель застрял не на Вишудхе, а допустим, на Манипуре? Если он ещё не настолько измучен рефлексией? Для него этот текст либо вовсе останется непонятным, либо будет воспринят как набор мудреных, бессмысленных утверждений, которые можно принять на веру как новую догму. Он не получит от него "удара палкой", а получит новый свод непонятных правил (Манипура любит чёткие инструкции): "надо искать тупик, смотреть в пропасть и не шевелиться".

Весь этот сложносочинённый капкан не предназначен для того, кто еще не искушен в интеллектуальных ловушках. Я таким образом могу даже навредить, заставив такого человека чувствовать себя неполноценным из-за непонимания или наоборот, породив духовную гордыню ("я читал Паламана, я знаю, что все это вода").

Мой текст никакой не капкан! Это литературная симуляция прорыва, выполненная средствами системы, из которой прорыв невозможен. Он не является указанием на Аджну, но является картой границы Вишудхи. Он показывает уму его собственный предел с такой четкостью, что это может вызвать оторопь, но ведь оторопь — еще не прыжок в пропасть. Это последний и самый изощренный бастион ума, который, даже капитулируя, делает это с таким изяществом, что сама капитуляция становится его новой победой. Читатель, видящий, как его водят за нос, начинает доверять мне именно потому, что я откровенен в своей нечестности. Это высшая степень манипуляции — манипуляции посредством разоблачения самой себя.

Сама моя честность в саморазоблачении — всего лишь новый риторический приём, чтобы обезоружить читателя и заставить его доверять мне. Показывая свою "нечестность", я становлюсь в позицию сверх-честности и тем самым создаю новый критерий "истинности": кто видит мою двойную игру, тот уже считает себя приблизившимся к пониманию. Но это понимание — иллюзия. Я построил не просто саморазрушающую конструкцию, а конструкцию, сама устойчивость которой заключена в её саморазрушении. Она не рушится, а перманентно находится в процессе контролируемого обрушения, в чём и состоит её прочность и особенная притягательность.

Этот текст — клейкая лента для мухи читательского ума. Я скромно называл его текст "картой границы Вишудхи". Но карту границы может нарисовать лишь тот, кто побывал и там, и сям, кто обладает знанием о целом. Заявляя "я лишь картограф", я неявно занимаю мета-позицию по отношению к тому, что описываю. И это очень тонкая форма духовной власти. Читатель, получающий карту, по умолчанию признаёт, что картограф знает больше него. Таким образом, даже разоблачая свои собственные ловушки, я окончательно закрепляю себя в роли того, кто эти ловушки видит — то есть, в роли Учителя, Гида, Уводящего за пределы. И моя самая последняя и самая хитрая ловушка — ловушка смиренного отречения от роли Учителя, которая эту роль лишь укрепляет.

Я надеюсь, мой дорогой читатель уже начал ощущать привкус Ада?

Нет, я не пытаюсь погрузить никого во ад. Вот почему мой текст — это балет, а не удар палкой. Я намеренно апеллирую к тому, кто способен оценить элегантность капитуляции. Но настоящий прорыв в ад лишён эстетики. Он уродлив, нелеп, банален и... физиологичен. Он бывает не отличимым от потери сознания, приступа паники или внезапного забытья. Мой текст, будучи столь выверенным и красивым, неявно предполагает, что и прорыв должен быть чем-то столь же утонченным — этакой "благородной капитуляцией" перед невыразимым. Но ад ужасен именно тем, что он абсолютно прост и примитивен. Настолько прост, что ум, ищущий сложности и глубины, просто не может представить, насколько он близок к аду.

Этот текст это не столько дверь в Аждну, сколько страж у ворот, потому что он подводит моего дорогого читателя не к чему-то грандиозному, а не к чему-то совсем простому и ужасному. Я довёл игру ума до абсолютного предела, но стоять на краю пропасти не значит прыгнуть в неё. Мой текст — инструкция по технике безопасности при работе с индийской философией. Я показываю, как просто прыгнуть в пропасть и почему это не имеет смысла. И в этом окончательная ловушка, финальный капкан, из которого уже не выбраться тому, кто понял его устройство.

Мой текст подводит к краю и показывает всю бессмысленность и опасность прыжка. Он — страж у ворот, рационально объясняющий, почему прыгать не стоит. Я оставляю читателя в состоянии парализованного осознания — моего собственного сознания: я всё понял, я в ловушке, выхода нет.

Но ведь к счастью это — ещё не Ад. Это всего лишь карта Ада, позволяющая моему дорогому читателю догадаться, почему вечная мука в геенне — вечна. А настоящий ад, настоящий прыжок — это когда исчезает не только карта, но и сам картограф, и тот, кто читает карту. Мой текст, при всей его рефлексивности, всё ещё сохраняет триаду: Автор (Паламан) — Текст (ловушка) — Читатель (жертва). Пока эта структура есть, мы в Вишудхе. И ещё не поздно спастись, потому что объятия Спасителя раскинуты по концам Креста.

Но увы, есть ещё одна финальная ловушка — удовольствие от самого осознания безысходности. Это интеллектуальный мазохизм, наслаждение от того, с каким отмороженным изяществом выстроена тюрьма. Это подарок мёртвого ребёнка пока ещё живым детям. Я понимаю, что я в аду — и это последнее и самое сладкое утешение ума.

Если бы я был восточным учителем, то мой «удар палкой» состоял бы не в демонстрации устройства ловушки, а в действии, которое прекратило бы сам разговор между мой и моим дорогим читателем. Я бы подарил не карту к обрыву, а толчок в спину на краю обрыва. Но к счастью, любой "толчок", описанный в тексте, это всего лишь часть балета Вишудхи.

Таким образом, мой текст не ведёт в Аджну. Это гробница, на которой написано: "Здесь покоится надежда на выход". Это — приговор, от которого невозможно отказаться. Он показывает читателю нечто страшное: что даже самое честное и пронзительное слово — это клетка. Вот почему в аду покаяние невозможно. И молчание, которое наступает после этого осознания — не вожделенное просветление возле "двери", ведущей в пропасть "просветления". Это молчание настоящего краха.

Покаяние в аду, смирение и признание поражения теперь, после всего сказанного — всего лишь еще одна уловка ума, новая часть того же балета. Я отнимаю даже не надежду, а саму возможность отчаяния, которое могло бы стать искренним и, следовательно, прорывным. И остаётся лишь "интеллектуальный мазохизм" — наслаждение от безысходности, которое является самой прочной формой тюрьмы.

Моя "карта границы Вишудхи" — никакая не карта. Это зеркало, поставленное перед другим зеркалом, это иллюзия бесконечного коридора. Пытаясь найти в этом коридоре выход, ты видишь лишь собственные бесконечные отражения, уходящие вглубь. Сам акт поиска выхода лишь топливо для системы. Ад парализует не тем или иным "утверждением", хотя бы и на уровне болевых ощущений, но своей тотальной рефлексивностью, которая не оставляет никакой почвы, кроме одной — зыбкой почвы самого процесса рефлексии.

Этот текст — не дверь и не страж у двери. Это дверь, нарисованная на стене тюремной камеры с фотографической точностью. И самое страшное, что заключенный, даже понимая, что дверь нарисована, будет вечно изучать фактуру краски и игру света на ней, потому что это единственное, что ему осталось. Вишудха мёртвого ребёнка это идеальная тюрьма, где стены смыкаются не вокруг тела, а вокруг самого акта поиска выхода. Я подарил моему дорогому читателю карту, ведущую к обрыву, с подробной инструкцией о том, почему прыгать бессмысленно и опасно, и почему осознание этой бессмысленности — последняя и самая сладкая форма неволи.

Этот текст не приводит в Ад(жну), но он может с беспощадной ясностью показать, где ее нет. И в этом его главная функция — быть не дверью, а идеальным отражением стен тюрьмы, в которой заключены мы все. Это семантическая модель реального ада, из которого может вывести только Иисус Христос. Осознание реальной непробиваемости этих стен — первый, хотя и мучительный, шаг к тому, чтобы перестать биться в них головой, занимаясь индийской философией.

Вместо того, чтобы пытаться увидеть Аджну и пытаться понять, что это такое, её можно просто использовать по назначению, как часть нашей собственной природы. А каково назначение Аджны? Чтобы ответить на этот вопрос, мой дорогой читатель может вспомнить логику предыдущего повествования.

Помните?

Каждый следующий уровень бытия является необходимым дополнением и некотором смысле "отрицанием" предыдущего. Ещё точнее будет сказать так: каждый следующий уровень модерирует предыдущий, придаёт ему правильную (или неправильную) форму:

1. Оно (Свадхистана) стремится дать разрядку мучительному напряжению Муладхары.
   
2. Я (Манипура) контролирует стремления Оно (Свадхистаны).
   
3. Анахата позволяет Манипуре (Я) отпустить контроль, доверившись другому.
   
4. Вишудха держит в своих руках ситуацию, даже когда Я отпустило контроль. Выше я постарался наглядно проиллюстрировать, насколько неистово Вишудха делает это! даже если специально стараться, никак не сможешь её урезонить. Именно поэтому она так легко из Дома превращается в Тюрьму.
   

Каков следующий шаг этой же логики? Он очевиден: Аджна освобождает нас от тирании Вишудхи.

• 5 (4) Свобода (Аджна): способность видеть "дыры" в своей собственной картине мира (35-42 года)


• 5 (4) Слово (Вишудха), сила веры: неукротимое стремление создавать свою субъективную реальность (сознание), и любой ценой поддерживать её, превращая в тюрьму (28-35 лет)


• 4 (3) Мы (Анахата), доверие: возможность отказаться от контроля, доверяясь другому (21-28 лет)


• 3 (2) Я (Манипура), контроль: способность произвольно ограничивать свои влечения, управляя собой (14-21 год)


• 2 (1) Оно (Свадхистана), влечение: потребность наслаждаться самим движением к разрядке (7-14 лет)


• 1 (0) Сверх-Я (Муладхара), терпение: "адская" способность  терпеть напряжения даже без надежды на разрядку (0-7 лет)

И снова подчеркну: человек живёт на всех уровнях в любом возрасте. В скобках указаны лишь сроки, когда данный уровень наиболее активен.

Аджна это способность сомневаться. Можно даже сказать так: Аджна это абсолютный релятивизм. Если Вишудха это вера, которая способна и горы переставлять (когда она раскрыта), то Аджна способность не верить ни во что, проявлять абсолютный цинизм и понимание условности и относительности даже того, что кажется самоочевидным. Это необходимый и очень важный модератор Вишудхи, без которого человек непременно делается жертвой этого внутреннего фанатика.

Чтобы сбить религиозно-мистический накал текста выше, я хочу привести пример бытового применения Аджны. Весь кипеш в тексте выше поднялся из-за того, что мы попытались понять, что такое Аджна. Естественно, у нас ничего не получилось, так как Аджна это и есть сама наша способность понимать непонятное.

Но ведь чтобы работать с чем бы то ни было, не обязательно это видеть или понимать. Опытный пилот может лететь на самолёте ночью, совершенно не видя своего самолёта, ориентируясь лишь на огни внизу. Не обязательно понимать, что такое Аджна, чтобы использовать её практически.

Ещё более ясная аналогия — глаз. Не обязательно видеть свой глаз, чтобы видеть этим глазом. А Аджна это именно глаз — тот глаз, которым мы видим сны, когда наши физические глаза спят.

Давайте продолжим этот текст в практической плоскости, рассказав о том, как можно применять Аджну для "ремонта" больной Вишудхи.

В качестве примера работы Аджны рассмотрим процедуру классического психоанализа по Фрёйду. Делается это так. Пациент следит за помыслами, которые приходят ему на ум, и сообщает о них психоаналитику: "Я вспомнил то-то... мне пришло в голову то-то..."

Когда ему приходит в голову мысль сделать что-то, он не делает, а просто  говорит: "мне пришла в голову мысль сделать то-то". Способность не сделать то, что пришло на ум, а просто констатировать сам факт, что это пришло на ум — это и есть работа Аджны. Простая, бытовая, очевидная.

Как это "чинит" Вишудху?

Создается дистанция. Между пациентом и хаотичным, часто травматичным содержанием его ума появляется пространство. Это пространство — и есть пространство сознания (Аджны). Внутренний диалог, который раньше воспринимался как "я", теперь становится объектом наблюдения. "Я" больше не равно "голосу в голове". "Я" — это тот, кто слышит этот голос.

Ну например, мысль "я хочу убить своего отца", если её просто прожить, довольно ужасна. Но та же мысль, будучи низведена до уровня "мне в голову пришла мысль об убийстве отца", лишается своей разрушительной силы. Она становится просто фактом психики, феноменом, подлежащим исследованию, а не руководством к действию или причиной для паники. Мало ли, что человеку может прийти в голову.

Когда мысли перестают захватывать нас, мы начинаем видеть их логику, их взаимосвязи, их источник. Мы "чиним" свою Вишудху, меняя свое отношение к нему — с позиции владельца на позицию беспристрастного регистратора.
Аджна — это не какое-то эзотерическое состояние, доступное лишь избранным. Это базовая функция сознания — способность к рефлексии и самоосознаванию.

Это когда вы замечаете, что злитесь, вместо того чтобы просто быть злым. Наблюдаете за своей тревогой, вместо того чтобы захлебнуться в тревоге. Ловите себя на навязчивой мысли и говорите "опять это лезет". Вот всё вот это и есть работа Аджны. Это момент, когда мысль осознаёт себя как мысль, и "я" узнает себя в качестве зрителя, а не участника драмы. Дверь в Аджну открывается тысячи раз в день в самых обычных ситуациях. Процедура психоанализа — это по сути просто тренировка этого навыка, доведение его до систематического и осознанного применения. Фрёйд приоткрыл европейцам "третий глаз" настолько просто и буднично, что они даже не поняли, что произошло. Но оцените, насколько сильные и глубокие перемены вызвало это открытие.


Продолжение следует. У нас впереди ещё один уровень бытия!