Сегодня у Иосифа Бродского юбилей

Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая ему исполнилось бы 85 лет. Мы в нашем блоге не можем проигнорировать это событие, потому что Бродский – большой поэт, а у нашего блога есть некоторая литературоведческая направленность. Бродский для меня трудная тема. Я не бродсковед, и Бродский не близкий мне поэт, и человек не близкий. Тем не менее, вы, наверное, могли заметить, что он часто бывает мне нужен, и я его цитирую. Четверостишие, которое я использовала как эпиграф, Бродский написал про себя и про меня. Мою ситуацию оно отражает даже более точно, чем его. Я не понимаю, почему ему кажется, что его жизнь оказалась длинной. Не знаю, сколько ему было лет, когда он написал эти строчки, но в 55 лет он уже умер. Судя по тому, что ему жизнь показалась длинной, жизнерадостным человеком он не был. У Бродского была удивительная судьба. Он прошёл путь от суда за тунеядство до Нобелевской премии. Его судили за тунеядство и присудили к пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Этот срок он отбывал в Архангельской области. Я не думаю, чтобы в уголовном кодексе какой-нибудь другой страны была подобная статья. Чтобы человека могли судить не за то, что он сделал, а просто за то, что он ничего не делал. На суде Бродский пытался объяснить, что он не бездельник, что он работает, пишет стихи, что он поэт. Ему сказали: «Вот вы говорите, что вы поэт. А кто причислил вас к поэтам?» Его ответ вызвал у меня восхищение. Он сказал: «А кто причислил меня к роду человеческому?» Мне кажется, этот ответ войдет в историю литературы. Он спокойно уверен в том, что поэтом его сделала та же воля, что сделала человеком. Но в Советском Союзе писание стихов, даже гениальных, работой не считалось, если автора не публиковали, и он не был членом Союза писателей. На суде Бродский держался очень хорошо – молодой человек один против огромной государственной машины. Но он не боялся. Было похоже даже, что это единоборство доставляет ему удовольствие. И в каком-то смысле это судилище действительно было признанием.
Вы, наверное, заметили, что о ком бы я ни писала, я пишу о себе. Это всегда мои личные воспоминания. Не Маяковский, а Маяковский в моей жизни, не Есенин, а Есенин в моей жизни. По этой традиции я должна была бы написать «Бродский в моей жизни». И я попытаюсь это сделать. Бродский в моей жизни появился поздно. Если бы он был москвич, то я бы с ним пересекалась на литературных тусовках и слышала бы его стихи. Но он жил в Ленинграде, его не публиковали, стихи его распространялись в самиздате, но мне как-то не попадались, хотя я слышала о нём много хорошего. Первое, что я прочла, были «Пилигримы».
На 75-летие Бродского, 10 лет назад, я написала о нём большой пост. С тех пор ничего не изменилось. Тогда я лучше всё помнила и была в лучшей форме, поэтому сейчас я хочу просто процитировать тот свой пост. Состав читателей за эти 10 лет, несомненно, поменялся, и вообще, «Repetitio est mater studiorum», «повторение - мать учения».
«Иосифу Бродскому 24 мая исполнилось 75 лет. И мы не можем не поговорить о нем в этот день. Я, пожалуй, начну с рекламы новой книжки о Бродском. Эллендея Проффер Тисли – основательница и руководитель издательства «Ардис» - написала книгу «Бродский среди нас». Она познакомилась с Бродским в Ленинграде и подружилась. В американский период его жизни они были очень близкими друзьями, возможно даже, это была любовь. Ведущая на «Эхе Москвы» спросила у Эллендеи, влюбилась ли она в Бродского после первой встречи. Она сказала: «Иосиф умел нравиться. Если хотел кого-нибудь очаровать, то это ему удавалось». «Бродский среди нас» -это среди американцев. Эллендея рассказала, как он был популярен в Америке, как его любили, как поддерживали. Сказала, что Бродскому не нужно было обращаться за помощью к русской эмиграции, американцы готовы были дать ему все, что ему было нужно. Книжка поступила в продажу в прошлом месяце. Мне она очень интересна, мне всегда интересно, как воспринимается русская литература, русская поэзия людьми другого языка. (Эдуард Лимонов в своей книге «Это я, Эдичка» вспоминает, как Бродский в Америке приходил к нему в гости. Неудивительно, что он навестил земляка хотя бы для того, чтобы поговорить по-русски. Лимонов пожаловался Бродскому, как ему трудно жить в Америке, а Бродский сказал: «Я тебя понимаю, для того чтобы здесь жить, нужно иметь слоновью кожу. У меня она есть, а у тебя нет».)
Вы, конечно, заметили, что о чем бы я ни писала, я пишу о себе. Не Маяковский, а Маяковский в моей жизни, не Есенин, а Есенин в моей жизни и т.п. Иначе у меня не получается. Пушкинское «Как будто нам уж невозможно Писать поэмы о другом, Как только о себе самом» - это про меня.
Продолжение следует.
|
</> |