Самолеты из соломы, плавающие острова и критерий практики

ivanov_petrov — 18.06.2016 Вот, к примеру, модное слово: карго. Значит, дикари видят стальные самолеты, откуда текут к ним путем обменной торговли всякие редкости. Потом самолеты летать перестают, и чтобы подманить ценный ресурс, дикари ваяют из глины и соломы точные копии, делают деревянный аэродром с самолетами и ждут, когда с небес туда прилетят еще, только настоящие. Это редкая история карго-культа, а частая - например, построить университет от шпиля до ларька у входа и ждать, что туда слетятся ученые. И медом познаний будут украшать закрома отечества.

Глупо? Ну, дополним: не только от шпиля до ларька университет, а прямо до зарплат, до ставок. Положим в этот университет большие ставки. Тогда слетятся. Построим не только стены, положим внутрь еще деньги. В самом деле, отчего же науку не купить, когда все покупают? И ничего это не карго, а на самом деле. Слетаются в университеты настоящие ученые и делают своё ученое дело, наращивают хирш и позволяют государству гордиться успехами.

Говорят, есть еще обратный карго-культ, когда среди людей возникает убежденность, что все самолеты сделаны из соломы и не летают, а про настоящие - это только сказки. Мол, у них там за морем тоже соломенные, только они ловко врут про полеты. Фильмы снимают в павильонах, комбинированные съемки, все дела.

Где граница между карго и обратным карго? Скажем, делают выборы, фальсифицируют и говорят что все выборы такие и демократия такая везде. Чем это отличается от соломенного университета и купленной науки? Разница трудно уловима. Ну ведь в самом деле науку можно купить. Ну и в самом деле выборы демократичнее их отсутствия. Тренировка демократических процедур, все такое. Как в том анекдоте чтобы тело постепенно к земле привыкало. Если быть оптимистом.

Итак, есть поверхностное подражание цивилизационным и научным процедурам, с целью приманить плоды прогресса. Смешная операция, которая отчего-то даже, кажется, и работает. Бритые бороды оборачиваются наличием безбородых инженеров: называется - модернизация. Это загадочная технология, то получается, то нет. Как работает не понятно, но иногда получается. Почему не попробовать. Сначала мы вроде как рабски подражаем, не отличая важных деталей от несущественных. А потом как-то так волна прогресса подхватывает, несет куда-то, через век смотришь - а, вот, поспели плоды цивилизации. Разумное не взошло, но вечного хоть завались.

В этом месте, чтобы вывести рассуждение из привычной мертвой петли, надо добавить материала. Да, подражание без смысла смешно, да, самый простой путь обучения - заимствование, если так посмотреть - карго-культ и распространение цивилизации - это просто одно и то же, просто одна история рассказана сатириком, другая - прогрессистом.

Если бы не было этих самолетов из соломы - как бы мы думали? Стеснялись бы банальной мысли, что подражание и повторение есть первые шаги обучения. А с самолетами эту мысль можно высказать с блеском и парадоксально. Поэтому вот еще история. Про плавающие острова.

В книге Романов В.Н. 1991. "Историческое развитие культуры. Проблемы типологии" имеется рассказ о становлении мышления. Сначала показано, что самые обычные мыслительные операции, которые привычно считаются общедоступными - являются нетривильным знанием. Люди используют это знание, но владеют им как-то особенно, не осознавая, используют, не имея. Это для мыслей очень обычное на самом деле состояние - когда они вроде есть, а вроде нет - они могут быть найдены кем-то знающим в деятельности человека, а спроси его - он понятия об этом не имеет.




А дальше речь о мореплавателях Микронезии (о-вов Гилберта, Каролингских и пр.). Аборигены Микронезии плавают между островами на лодках. Плавают свободно - 4-5 человек быстро снаряжают парусное судно и отправляются куда хотят. У них есть нечто вроде школ, где опытные мореплаватели передают знания молодым ребятам. Они плавают далеко, используют для навигации многие признаки - звезды, течения, цвет воды и т.п. Но привычных нам знаний не имеют, для них это лишь запомненные последовательности действий. Они считают, что острова плавают - поскольку считается, что если навигатор держит верный курс, движется не его каноэ, а остров. Для них мореплавание - это удерживать каноэ на определенном месте, на неком курсе, а вокруг проплывают острова, пока не приблизится тот, к которому они правят.
Такое мореплавание.



Важно заметить: эти мореплаватели доплывали до цели.

Несколько иначе об этом говорится в книге: Лебедева А. А. 2013. Мореходное искусство народов Микронезии. СПб.:
http://kunstkamera.ru/files/lib/978-5-02-038336-4/978-5-02-038336-4.pdf Там подробно рассказано о звездной дороге, об астронавигации. На каждом острове был свой способ ориентироваться по звездам, на разных островах использовалось разное число звезд, 2-3 десятка. Вот более подробное изложение этой системы навигации. Тут культурологическое описание Глэдвина переведено на более строгий язык.

Собственно микронезийский «компас», использование которого преследует в основном мнемонические цели, представляет собой разложенные на циновке камешки, положение которых соответствует направлению на навигационные звезды."

И дальше рассказывается о микронезийской системе итэк, особой навигационной практике.

При движении от острова к острову навигатор помимо путеводных звезд может использовать третий остров в качестве вспомогательного ориентира. По мере продвижения каноэ по курсу вспомогательный («референциальный» по терминологии Глэдвина) остров и каноэ будут последовательно изменять положение относительно друг друга. В процессе этого в определенных точках своего пути каноэ будет оказываться на одной прямой с референциальным островом и какой-либо звездой, или, как говорят сами островитяне, остров оказывается под звездой. (Как и при ориентировании по звездному компасу, в этом случае предпочтительнее заходящие или восходящие звезды.) Расстояния между такими точками и называется итэк, а сами отрезки являются единицами исчисления продвижения каноэ. Фиксируя их прохождение, навигатор определяет, насколько он переместился в пространстве. При этом выбор отрезков
не случаен, в идеале «крайние», ближайшие к островам отметки должны совпадать с зоной предела видимости острова отправления или прибытия, а следующие за ними — с границей дальности полета птиц (рис. 22 [Goodenaugh, Thomas 1997]).
С точки зрения европейского ориентирования в этой системе комбинируются два способа: пеленгование и использование створа. Пеленг, т.е. направление на остров, учитывается в тот момент, когда он оказывается в створе, т.е. на одной прямой с соответствующей звездой.
Казалось бы, метод достаточно точен и позволяет осуществлять наблюдение за передвижением. Однако здесь есть одна тонкость, своего рода «подводный камень». Глядя на схему, мы видим одновременно все ее компоненты, которые приведены в соответствующее отношение. Но на практике расстояние до референциального острова сравнимо с расстоянием между начальной и конечной точками маршрута, т.е. он располагается в нескольких десятках миль в стороне от маршрута [Глэдвин 1995: 143]. А это означает, что он лежит вне пределов видимости с любой точки на линии курса.
В этом случае ситуация полностью меняется: не видя острова, навигатор не может фиксировать и тот момент, когда остров проходит створ со звездой и, следовательно, не может контролировать свое положение на прямой. Пеленг только на небесное тело (как отмечалось, в силу его удаленности) в пределах такого незначительного расстояния не изменится: и с острова А, и с острова В, и из любой точки между ними он будет одинаковым; без привязки к земному объекту — острову, невозможно получить информацию о своем местоположении на отрезке в 200 и даже более миль.
Таким образом, на первый взгляд, метод не только непригоден, но и вообще лишен смысла.
Невидимый остров исключается из системы ориентиров и, следовательно, разрушает ее — это единственный вывод, который в «европейском» пространстве возможен по отношению к острову как объекту ориентирования. В то же время нельзя отрицать, что пеленг и состворивание объектов действительно имеют место, и в этом плане соответствие микронезийских и европейских приемов не является механистическим или формальным. С точки зрения геометрии система не выглядит ошибочной. Микронезийский навигатор действительно фиксирует именно те точки на пути каноэ, в которых референциальный остров и звезды соствориваются. Вопрос только в том, как он это делает, поскольку
основное различие, как и основная проблема, заключается в расстоянии. Остается предположить, что в микронезийской системе ориентирования существует особая техника исполнения этого приема.
Этот момент, на наш взгляд, является ключевым. Именно с него следует начинать разговор об особенностях микронезийского ориентирования и шире — пространственного восприятия. До сих пор никто из исследователей, кроме Глэдвина, не пытался разобраться в данном вопросе, что вызывает недоумение. То ли исследователи недооценивают, насколько существенно данное различие, то ли, напротив, считают его слишком очевидным, чтобы давать комментарии. В результате, вопрос о том, как работает микронезийская система итэк, не находит удовлетворительного решения. Подобная ситуация иллюстрирует всю сложность «перекодировки» при изучении рассматриваемых явлений микронезийской культуры как специфических форм традиционного знания.
Акцентируя внимание на указанном нюансе, Томас Глэдвин сообщает, на первый взгляд, совершенно невероятный факт. Да, навигатор не видит, но представляет в своем воображении, что референциальный остров проходит под той или иной звездой, и констатирует, что пройдена соответствующая часть маршрута [Там же: 143]. Таким образом, для навигатора, движущегося в океане, существование острова является как бы умозрительным.
Чрезвычайно важным и любопытным обстоятельством является то, что, если референциального острова, расположенного в нужном районе, действительно нет (а идеальным считается расположение всех трех островов, близкое к равностороннему треугольнику), вместо него в систему вводится воображаемый. Например, при путешествии с Каролинских на острова Гуам или Сайпан (Марианские о-ва) таким воображаемым объектом выступает некий «остров духов» [Goodenaugh, Thomas 1997].
Парадоксально, но если материальный объект, используемый в качестве ориентира, может быть заменен на нематериальный, значит, необходимости в его материальности нет. Поскольку объект все равно не виден, становится несущественно — реален он или нет.
Такой остров существует только как геометрическая точка. Тогда его введение в систему выглядит как некое дополнительное построение, которое, как известно, допускается в геометрии. Разница лишь в том, что такое построение происходит не на бумаге, а в реальном пространстве с использованием природных объектов. В пространственном, геометрическом смысле оно будет являться вполне корректным. Воображаемый остров — это своего рода репер, который помещается в нужной точке. Удобство его локализации определяется положением в системе по отношению к островам и звездам, которые при перемещении каноэ будут последовательно оказываться в створе с нерепрезентируемым материальным объектом, но вполне конкретной точкой пространства.
Таким образом, происходит своего рода инверсия метода. Не точка (остров), проходя створы со звездами, задает пеленги и положения на прямой (путь каноэ), а, напротив, сами пеленги на небесный объект, взятые с определенных позиций на прямой, пересекаясь, моделируют положение точки. Расположение ориентиров это не меняет, но меняет порядок и цель действий, условие задачи и ее решение.
Тем не менее мы все еще имеем задачу с двумя неизвестными. Что же помогает навигатору, не имея остров в качестве видимого ориентира, удерживать курс, определяя местоположение самого острова и каноэ? В системе «“итэк” нет ответа на этот вопрос, — считает Глэдвин, — ответ заключается в умении навигатора оценивать скорость каноэ при любом ветре и в его чувстве времени» [Глэдвин 1995: 143].
...Микронезийский навигатор двигался по хорошо известной ему траектории, поскольку связи между соседними островами поддерживались регулярно. Отправная точка и генеральный курс были ему хорошо известны. Очевидно также, что опытный навигатор без труда мог оценить и скорость каноэ. Кроме того, навигационный сезон характеризуется в первую очередь благоприятными ветрами, одним из качеств которых является их стабильность не только по направлению, но и по силе. Это значит, что скорость парусного судна будет, с некоторым допущением, всегда приблизительно одной и той же. Следовательно, то же самое можно сказать и о времени прохождения расстояний, тем более что последние относительно невелики. Наконец, известными величинами являются время появления звезд и динамика их движения.
Из всего этого следует, что, многократно проходя определенными маршрутами в одно и то же время года, навигаторы фиксировали относительную стабильность пространственно-временных соотношений, возникающих между каноэ мореплавателя, звездами (в момент их появления или исчезновения) и другими окружающими объектами. Точнее, фиксировалась определенная динамика этих соотношений, которая и легла в основу микронезийского способа определения местоположения (перемещения) каноэ. Таким образом, ориентирование происходило в системе с двумя координатными осями — пространственной и временной.
Роль временного фактора в навигации микронезийцев отметил еще О.П. Коцебу. Он описывал случай, когда островитянин начертил группу (атолл), где они находились, а затем другой атолл «и объяснил, что если отплыть отсюда с восходом солнца, то к заходу уже можно быть там» [Коцебу 1948: 168].
Позже эту особенность пространственного восприятия островитян удивительно точно сформулировал Ф.П. Литке. На атолле Лугунор (острова Мортлок) два навигатора начертили ему подробные, но несколько разнящиеся между собой карты Каролинского архипелага. «Мы счертили эти карты, как сокровище; но узнали впоследствии, что изустные сведения их гораздо удовлетворительнее сих карт <...> все они, сходствуя в числе островов, различествуют во взаимном их положении и расстояниях. Это и натурально. Для народа, которого познания основываются на памяти и преданиях, черты, проведенные на бумаге или на песке, не могут иметь того же значения, как для наших механическим пособиям порабощенных умов. В их глазах черты эти суть только подпора памяти <...> Они не видят противуречия в том, если два острова расставлены у одного на вершок, у другого на два, потому что каждый подразумевает между ними одинаковую продолжительность [курсив наш. — А. Л.] плавания» [Литке 1835, II: 34].
Все эти составляющие: отличное знание природного окружения, чувство скорости и времени и, наконец, интуицию — перечисляет Глэдвин, объясняя принцип действия системы итэк. «Роль системы итэк состоит не в генерации новой первичной информации, а в упорядочении знаний навигатора о скорости, времени, географии и астрономии с целью объединения этих знаний для оценки пройденного расстояния. Эта система также помогает навигатору фокусировать свое внимание на ключевых переменных, играющих основную роль во всем навигационном процессе. Она представляет собой полезный и продуманный логический инструмент для объединения первичных данных и преобразования их в ответ на главный вопрос навигации: “Сколько еще осталось до нашей цели?”» [Глэдвин 1995: 144].
...Таким образом, мы видим, что понятия, без которых ориентирование невозможно в принципе (время, расстояние, скорость и взаиморасположение объектов), могут иметь совершенно иное воплощение, чем в европейской навигации. Одно из основных отличий состоит в их комплексном, взаимоопределяющем характере.
Это означает, что отдельные приемы невозможно понять без учета всей системы и ее внутренних взаимосвязей. Осознание логики этих взаимосвязей так или иначе связано с реконструкцией, которая достаточно сложна даже тогда, когда мы имеем дело с использованием представителями западной и традиционной культур одних и тех же (астрономических) явлений при ориентировании. Еще большие трудности возникают, когда речь идет о навигационных методах, чуждых европейской системе ориентирования.

И далее там об особенных, уникальных картах, которые используют микронезийцы - о кимаграфических картах. Это - карта рисунка волн.

Внешне карты представляют собой своего рода решетку из палочек (отсюда и прижившийся в англоязычной литературе термин «stick chart»), вырезанных из корней пандануса [Brandt 1963: 27]. К этой основе прикреплены камешки или кусочки раковины, обозначающие острова. Геометрический рисунок, создаваемый прутиками, определенным образом изображает природный феномен, на основе которого навигатор и определяет свое местоположение по отношению к какому-либо острову или внутри всего архипелага в целом. Это феномен отражения и преломления волн в результате огибания ими островов. Подобное природное явление, разумеется, универсально, но в данном районе Тихого океана оно приобретают определенную специфику, в связи с тем что здесь происходит встречное движение водных масс. Маршалловы острова находятся в зоне прохождения межпассатного противотечения, направленного к востоку, которое довольно сильно и в некоторые сезоны может достигать скорости в 1 узел [Атлас океанов 1984: 207].
Пассаты, проходящие через Маршалловы острова, дуют с северо-востока или востока в зависимости от времени года [Там же: 90–112, 207]. В результате возникает два вида волнения: вызванное ветром и вызванное течением, которые имеют фактически встречное направление и различную структуру. Волна, поднятая ветром, — короткая и быстрая — идет по ветру. Волна, вызванная течением, — более длинная — проходит под ветровой волной в виде немного возвышающегося вала. В кажущемся хаосе волн наметанный глаз навигатора быстро различает оба типа волнения.
Зыбь (А), достигнув острова, отражается от него (С), меняет свое направление, огибая остров (В), и образует турбулентную тень с противоположной стороны острова (D). Все эти вторичные волны вступают во взаимодействие друг с другом и с основным направлением волны.
В результате с противоположной стороны острова волнение как бы расходится под углом примерно 90 градусов (рис. 24 [Lewis 1972: 195]).
По разные стороны этой границы поверхность воды (характер волнения) имеет различную структуру. Поскольку западное (ветровое) и восточное (вызванное течением) волнения действуют на остров одновременно, то эти зоны частично накладываются друг на друга, образуя к северу и югу от острова секторы с особым типом волнообразования. Основным его свойством является то, что волны, отклоняясь от первоначального направления, пересекаются под некоторым углом [Akerblom 1968: 119; Lewis 1972: 198]. Таким образом, можно наблюдать точки пересечения отдельных волн, которые местные жители называют «узлами». Линия таких узлов носит название «корень» (окар) [Lewis 1972: 198] и может быть заметна на удалении в несколько десятков миль от острова.
Это — простейшая модель, взятая в отношении отдельного острова. В действительности картина, очевидно, сложнее. Островов множество, и волновые возмущения возникают вокруг каждого из них, иногда приходя во взаимодействие друг с другом. К тому же, направление зыби, которое под действием сезонных изменений ветра и других гидрометеорологических явлений в некоторых частях архипелага может быть не только западным и восточным, задает направление отклонения волны. Все это влияет на конфигурацию, границы и особенности участков с измененной волновой структурой, которые не будут абсолютно одинаковыми вокруг различных островов. Таким образом, зоны отраженно-преломленных волн создают определенный неповторимый «рисунок» в каждой из частей архипелага и внутри всего архипелага в целом. Задолго до того, как на другой стороне земного шара подошли к пониманию волновых явлений, микронезийский мореплаватель сумел распознать и использовать такие свойства волны, как отражение и преломление. Навигатор ориентируется по этой «координатной сетке», созданной самим океаном, а также определенным образом фиксирует это явление, создавая «волновые» карты морской поверхности.



Карты создавались навигаторами индивидуально, они являлись их личными мнемоническими «шпаргалками» и скрывались не только от непосвященных, но и от конкурентов. Именно этот факт и говорит о том, что они были вполне читаемы для тех, кто владел этой «грамотой». Как уже отмечалось, это «тексты», созданные на основе общих представлений и способов их визуализации. Различие между ними лежит в плоскости конкретного содержания, вложенного тем или иным навигатором, а не в принципе кодирования информации.
...Таким образом, микронезийский мореплаватель не только обладал знанием множества конкретных деталей, которые постоянно держал в своей памяти, но и умением соотносить их друг с другом во времени и пространстве. Подобный способ, который наверняка покажется нашему современнику слишком сложным, тем не менее стал альтернативой таким универсалиям, как координатная сетка и круговая система деления горизонта, «наложенным» на пространство (ср.: алфавит — язык).
Организацию пространства в микронезийской навигационной практике, как и в традиционной культуре вообще, характеризует свойство предметности. Если для западного морехода поверхность океана в навигационном смысле представляет собой «пустоту», организованную и обезличенную с помощью системы координат, для микронезийского навигатора океан — это совокупность неких «вещей». Предметность, следовательно, не отделена от основной характеристики пространства — протяженности.
В то же время в системе микронезийских навигационных приемов существуют нюансы, говорящие о специфических формах абстрактного мышления. Ярким примером этого может служить «остров духов» — идеальный конструкт, аналог геометрической точки в пространстве. Разница в том, что мы абстрагируем, заполняя среду (пустоту) воображаемыми знаками; микронезийские формы в любом случае есть некоторое содержание. Даже если (как в случае с «островом духов») точка воображаемая, важно именно это ее положение, и никакое другое, в отличие от координатной сетки, существующей в пространстве «везде». Можно сказать, что в микронезийской навигации образ пространства связан в первую очередь с понятием местоположения (с точки зрения ценности для ориентирования), а положение — с содержанием. Этот, казалось бы, простой принцип позволяет определить некие закономерности, алгоритмы, благодаря которым действия микронезийского мореплавателя в конечном счете оказывались вполне результативными,
что и является мерой эффективности независимо от европейских критериев рациональности.
В основе одной из таких закономерностей лежит таксономия всей используемой информации, выстраиваемая в зависимости от этапа плавания, в связи с чем это можно назвать алгоритмом «сужающихся кругов».
...После исчезновения из поля зрения земли, вне зависимости от степени градации расстояния на первом этапе плавания ориентирование продолжается с помощью звезд, когда навигатор выходит в нужный ему (довольно обширный) район. Океан также может многое сказать опытному мореплавателю. Длина, высота, характер прохождения волны, вызванные взаимодействием ветров и течений, неодинаковы в различных районах океана. Постоянные течения, рыбы и морские животные, имеющие опреде ленные ареалы обитания, обозначают те или иные зоны в океане [Grimble 1972: 137–140]. По мере приближения к месту назначения появляются приметы с все меньшим «радиусом действия».
...Таким образом, все явления самого разного свойства, наблюдаемые навигатором, не просто хаотически наполняют пространство, а оказываются расположенными и используемыми в определенном порядке, в зависимости от района плавания. Это можно сравнить с использованием морских карт различного масштаба: при плавании вблизи берегов и на небольшие расстояния — более крупного, при выходе в открытые районы — мелкого.
...Сформулированные выше алгоритмы ориентирования дают возможность не только говорить о высокой «работоспособности» микронезийской навигационной системы, но также понять отразившиеся в этой системе пространственные представления. Модели «сужающиеся круги» и «внесенная поправка» соответствуют двум основным принципам, на которых построено и европейское ориентирование, являясь их зеркальным отражением. С помощью координатной сетки европейский судоводитель определяет свое (субъекта ориентирования) местоположение в пространстве в момент времени, а используя компас, он определяет направление движения к объекту. Океанийский навигатор определяет месторасположение места назначения (объекта ориентирования) в момент времени на основе принципа «сужающихся кругов», а «внесенная поправка» задает нужное направление, но исходит как бы от самого объекта. Таким образом, при совпадении универсальных понятий «местоположение / направление» векторы теории океанийской и европейской навигации развернуты в противоположные стороны.
Наглядно это различие можно представить на следующем примере: если европейский штурман движется в неподвижном мире, отмечая изменение курса и местоположение корабля, то под микронезийским кормчим как будто бы вращается сама земля. Острова в море вокруг него движутся, так же как и звезды в небе, и только постоянный контроль над их «перемещением» позволяет ему не сбиться с пути. Если мы представляем пространственные отношения, фиксируя положение объектов в моменты времени (такой подход можно назвать статичным), то островитяне определяют отношение между объектами всегда в динамике. Можно сказать, что пространство в навигации начинает существовать только с появлением движения, но само движение проецируется не на субъекта, а вовне его.
Формально (геометрически) действительное взаиморасположение объектов по отношению друг к другу и к субъекту остается неизменным при любом подходе. Однако умозрительным, теоретическим следствием практических микронезийских навигационных методик оказывается «движущийся» мир. Это мир, который воспринимается, познается и вполне успешно осваивается в контексте данного свойства — как движущийся по отношению к субъекту действия. Глэдвин пишет: «Хотя Хипур и другие навигаторы, говоря о системе итэк и лавировании, прямо упоминают понятие движущегося острова, они никогда не описывают словами более обширную логическую концепцию, в рамках которой оно используется. Это вовсе не означает, что для них эта концепция не является реальной; это значит только, что они понимают и считают само собой разумеющимися все когнитивные предпосылки, оправдывающие выражение “движущийся остров”. Они не испытывают потребности, а следовательно, и не умеют объяснять это кому-нибудь вроде меня, кто представляет себе путешествие как процесс, при котором неподвижно все, кроме самого путешественника» [Глэдвин 1995: 140–141].
Такая, можно сказать, обратная концепция пространства задает особые правила манипулирования им, устанавливает специфическую связь между формой и содержанием, означаемым и означающим, т.е. ту самую связь, которая полностью разрушается при исследовании традиционной океанийской навигации на принципах европейской науки и которую совсем непросто уловить, даже несколько отступив от этих позиций. Несомненно, что концепция «движущегося мира» связана с базовым, исходным типом представлений о мире / пространстве в микронезийской культуре, иначе говоря, с так называемой мифологической картиной мира.
...В картине мира микронезийцев трудно провести черту между эмпирическими, гносеологическими и мифологическими аспектами. Основными компонентами окружающего мира микронезийцев являются небо, океан и острова. Острова мыслятся как своего рода колонны, поднимающиеся (вырастающие) с морского дна [Damm 1935: 190]. Небо в представлениях островитян имеет форму куполообразного свода. Литке писал: «Я спросил: что еще есть за Пеллы к западу? Он [навигатор. — А. Л.] провел черту и показал жестами, что там уже небо упирается в землю и должно под него подлезать» [Литке 1835, II: 33].
Подобные представления функционируют в повседневной жизни, и большинство из них имеет практический характер. Имеет место и другого рода мифологизация частей пространства — по мере их удаленности. С точки зрения пространственной семантики мы имеем здесь дело с общим правилом, согласно которому по мере удаленности плотность содержания знаний о пространстве уменьшается, вследствие чего вводятся различия в виде универсальных оппозиций: свое / чужое, дружественное / враждебное, профанное / сакральное.
...Итак, характерной чертой рассмотренных выше методов навигации является то, что они выстроены в соответствии с концептами, которые в науке принято рассматривать как элементы мифологического сознания (диффузность, принцип подобия и трансформации явлений, неразличенность (многозначность) понятий). Можно сказать, что эти способы осмысления мира существуют «внутри» навигационных методов и действительно задают параметры для познания и освоения микронезийского мира. Мифология, будучи особой формой мышления, является гносеологическим основанием как для «иррациональных», так и для «рациональных» форм культуры. Задействованные в процессе ориентирования эти же мыслительные приемы выступают как необходимое условие эффективности навигационной системы.
Навигационные практики органично интегрированы в мир, обладающий данными характеристиками, что делает их принципиально несводимыми к западному способу оперирования пространством. Они оказываются вполне работоспособны и результативны, но никак не нарушают законы традиционного мировоззрения.

В конечном счете мы попадаем в весьма оригинальную рациональность, где навигация работает на принципах таксономии. Таксономия тут является методом, в который укладываются разнообразные сведения, и на выходе "работы определения" получается попадание на цель - остров. Это дается автором как "культура Океана" (очень напоминает описанное Ле Гуин... Кто бы думал, что это есть на самом деле, вовсе не фантазия). Автор рассматривает устройство мифов, мифологическое пространство, которое похоже на то, что вознивает из практики культуры Океана.

Так выглядит мышление, растворенное в деятельности. Неверно приписать мышлению план, схему, алгоритм навигации: у них его нет. Мы считаем, что такая сложная рациональная деятельность, как навигация, обязательно основана на обучении, школе, плане. А у них это запомненное практическое умение. Которое сопровождается странными изменениями картины мира, где появляются плавающие острова. Однако они доплывали до цели. Такая деятельность, пронизанная такого уровня ошибками - не бессмысленна. Работает.

Интересно, что же дает школа в широком смысле, то есть цивилизация, наука и понятийное мышление. Умение работает и без современной научной цивилизации. И практическое умение готово перенять очень сложную деятельность. Умение будет сохраняться еще долго после того, как будет разрушено образование и правильная картина мира. Очень сложные действия - управление банками, закодами, машинами - могут выполняться без проблеска мысли. И это будет работать и уже работает.

И наоборот - часто можно видеть выводы, которые делают современные люди - если в действиях животного обнаруживется логика, значит, это животное владеет логикой. Ведь практически видим результат? Ну вот. Если природный процесс можно описать как код и создать метафоры про семантику, значение и буквы - значит, это код с семантикой и смыслом, как иначе. Если в действиях человека виден план, значит, он у него есть. Разве это не элементарно?

То есть критерий практики будет врать. От стадии развитого понятийного мышления, научной стадии, связанной с выработкой правильной картины мира, где острова не плавают, легко можно вернуться в ситуацию плавающих островов. Это не запрещают здравый смысл и практика.

Когда наука переходит от цели связанной с построением истинной картины мира к нерациональным операциям, оправдание которых в том, что они работают и практически эффективны, наука переходит на уровень нерационального и практически оправданного мировоззрения. С плавающими островами. И с соломенными самолетами. Лишь бы работало. Обычное человеческое мышление, без специально развитой научной картины мира, все это легко принимает.

В этом месте легко сказать: да, но эти ребята не смогут без чудовищных жертв открывать новое. Так можно стоят на определенном уровне технологий, или медленно деградировать, но двигаться вперед невозможно - не методом же тыка. Но как сказать о том, что же отличает соломенные самолеты от настоящих?

Производить впечатление работающего банка не сложнее, чем работающей науки. Результаты не являются доказательством - они, конечно, имеются.

А как узнать, что в картине мира содержатся "плавающие острова"? С помощью чего можно отказаться от проверенной работающей технологии, приносящей гарантированные результаты, и принять контринтуитивное положение, что острова стоят? Ведь то, что они плавают, подтверждают профессионалы-практики, те моряки, которые как раз плавают по морям - они точно знают, что острова плавают, сами видели.

Можно и прямее сказать. Как выяснить, что в нашей картине мира - "плавающие острова"?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив