С Рождеством Христовым! Некие рождественские воспоминания

Помнится ранее я к полудню 30 декабря спешил завершить все свои светско-университетские дела, садился на электричку на Витебском вокзале и ехал до станции Луга, и далее на маршрутке до находившейся в военном городке конечной. Остановка так и называлась "". По прибытию в указанный пункт следовало встать на трассе и ловить попутный транспорт в сторону Пскова.
Таким образом, запускалась жизнь в режиме чуда. До конечного пункта - райцентра Пушкинские Горы Псковской области еще 300 км. К тому времени уже темнело, у нас тут темнеет, в целом, рано. Снег также присутствовал в том или ином количестве. И относительно низкая температура. Шансов на то, что тебя подберет скучающий дальнобойщик или направляющийся на дачу семьянин, в целом, не очень много. В Луге, даже в пресловутом "Городке", который запомнился мне монументальными облезлыми мертвыми громадами сталинских казарм - эдакое уходящее величие империи, - со мной бы ничего страшного не произошло. Там все же находился круглосуточный ларек, к которому изредка подкрадывались полутрезвые люди. Однако, случалось, что работяга на старом ЗИЛе соглашался подвезти только до деревни Андромер Плюсского р-на Псковской области, где в 3.2 км. от трассы находилась некая функционирующее сельское хозяйство по производству мяса и молока. Также, некоторое время, минут 45, не более, пришлось мне постоять около большой синей таблички-указателя направления, гласящей "Иоанно-Богословский Череменецкий монастырь - 26 км." Следует отметить, что процесс непрерывного делания Иисусовой молитвы запускается в такие минуты как-то сам собой.
Крайне интересными оказывались водители. Помню, один остановился в "Городке" высаживая дорожную проститутку, с которой он так и не договорился о цене. По пути громко возмущался падением общего уровня нравов, в частности, обращал внимание на то, что в белорусском детском саду, который посещал его сын, дети ругаются матом и практикуют раннее сексуальное развитие. Очень хороший был солдатик на скрежещущем военном Камазе. Тогда была оттепель, а к вечеру сильно подморозило. Много автомобилей уходили с трассы в кювет. Он останавливался у каждого и вытаскивал. Пришлось сдвигать с места большую польскую фуру с прицепом. Поляки притащили 4 банки польского пива. Солдатик просил монетку польскую, на память, а они подумали, что он денег просит...
Через Псков, обычно, проезжали уже, если повезет, то в 7, а так и в 8, и в 9 бывало. Как правило, водители ехали или в сам Псков, или в какую-нибудь деревню до или после него. И опять продолжалось это стояние с поднятой рукой на морозе. Но уже не так страшно - южнее Пскова уже довольно много населенных пунктов. Самый пустынный участок - от Луги до Пскова. И вот, уже совсем под ночь, очередной дальнобойщик, спешащий в родной Жлобин, или предприимчивый скобарь, направляющийся в Польшу на Новый Год на новеньком Пежо с эстонскими номерами высаживают тебя на развилке у населенного пункта Новгородка. Оттуда до Пушкинских Гор 29 км. Транспорт не ездит никакой. И в мороз, сквозь звенящую тишину направляешься по трассе пешком строго на Восток. Единственный звук - это легкий скрип снега под подошвами ботинок. И вновь луна, гораздо большего, чем в Ленинградской области, размера звезды, легкое свечение снега и острое нежелание прошагать по этой довольно хорошего качества холодной дороге всю ночь. Мне это никогда не удавалось, хотя о подвигах таких путешественников я был наслышан. Даже в самую нелетную погоду, в метель, например, или в крепкий мороз, появлялась машина, которая совершенно не должна была быть в этом месте ночью с 30 на 31 декабря. Это могла быть спешащая отвезти домой врача "буханка" скорой помощи, или невесть что забывшая в глухой псковской провинции гигантская фура Рено. Или пятерка БМВ с четырьмя угрюмыми пацанами, которых в дороге развлекали песни популярного музыкального коллектива Банда Андрюха и Алексин. Поэтому, в период от 23.30 30 декабря до 1.00 31 декабря я уже стучался в дверь "цыганского дома", а затем "воскресной школы" Святогорского Успенского монастыря.
Как правило, за преподавательский голос меня ставили читать Жития за трапезой. 1 января, в то время, как большинство населения нашей стране пребывает в алкоугаре, в монастырях читают житие Св.мч. Вонифатия , считающегося покровителем всех страдающих от недуга пьянства. Помимо, собственно, пьянства, там хорошо раскрыт вопрос поклонения мощам: поди-ка ты, сожитель, да набери кусков тел мученников. И никаких сомнений! Т.е. было в Римской империи широко распространено такое явление. Мучеников мучают, а всякие заинтересованные лица, будучи в полной уверенности в эффективности действия частиц мощей, сидели на стадионах и ждали, когда, подкупив стражу, можно было бы собирать Священные Артефакты.
А еще ночью, как питерского интеллигента проклятого, привыкшего на мягкой постели спать и сладкий портвейн пить, чтобы жизнь не казалась медом, в период с 00.00 до 2.00 ставили читать Псалтирь. С поминовением огромного списка имен за здравие и за упокой. Тогда, читая незнакомые имена, я даже не предполагал, что со многими из перечисляемых мне впоследствии придется встретиться. И еще я искренне надеюсь, что после моей смерти на Страшном Суде зачтутся мне эти малые часы, в течение которых я монотонно поминал живущих и усопших. Особой страницей, как сейчас помню, были имена всех погибших из той самой 6 роты. Вне зависимости от вероисповедания.
Ну, а потом Рождество. Длительная служба в тесном "зимнем" храме, праздничная пост-постная трапеза. Рыбные деликатесы вкушаются во второй заход, ибо в первый ты все тем же преподавательским голосом с выражением читаешь текст из Св. Дмитрия Ростовского на Рождество Христово. А после - подъем на утреннюю, слегка подернутую инеем колокольню с видом на мир.
И в обратный путь, который всегда оказывался гораздо менее наполненным чудесами и разноцветностями. Как правило, после приезда в Псков производилась сопровождаемая водкой дегустация местного полутемного пива, завершаемая совсем уж бессмысленным тихим маршрутом на прямом поезде Псков - Санкт-Петербург, отходившим в 17 часов 25 минут.
А в чем суть? - спросят читатели, и будут правы. А суть в том, что всего этого в моей жизни уже не будет никогда. Я счастлив, что у меня это было. Что в свои годы в перерывах между кабаком, библиотекой и преподаванием английского языка неуспевающим детям младшего и старшего школьного возраста я находил время вот так проводить Новый Год и Рождество Христово. Я прекрасно помню это момент, я находился в командировке в Чили, и один уже довольно поживший профессор сказал тогда: наверное, в Чили-то мы уже больше никогда в жизни не попадем? Именно тогда, летом 2008 г. я вдруг понял, что жизнь реально вот так конечна. И каждое мало-мальское событие, которое происходит в нашей жизни, уже более никогда не повторится. Тем более, эпохи. И каждый час нужно жить как последний.
Я надеюсь, что больше мне уже не выйти вечером в мороз на трассу в драненьком дедовом реглане и не поднять руку с Иисусовой молитвой. Ибо в тех же монастырях насмотрелся я на тех, что продолжает вот такую, наполненную разнообразными приключениями жизнь и в 30 лет, и в 40, и в 50. Поэтому, я рад, и надеюсь, что в моей жизни этого никогда не будет. Но не менее надеюсь, что мой сын, выражающий в настоящее время бурное недовольство окружающей действительностью на руках у моей супруги malenkaja_neja, лет через двадцать будет вот также стоять в мороз с протянутой перпендикулярно трассе рукой и с Иисусовой молитвой на устах где-то в промежутке между дер. Андромер и синим знаком "Иоанно-Богословский Череменецкий монастырь - 26 км". Ну, или в каком-либо ином месте огромных пространств Евразии. /div>
Напоследок, иллюстрация. Это мы с кумом skotin. Зима, 2004, наверное, год.