Русский военный теоретик Е.Э.Месснер как основоположник концепции сетецентрической (гибридной) войны

Часть 2

Во времена Месснера таким техническим средством было в основном радиовещание. «Борьба в эфире стала ожесточенной, и на радиоглушение тратят больше энергии, нежели на радиовещание», - отмечал он. Понятно, что сейчас радиовещание отошло на второй план и основная информационная борьба переместилась в интернет. Однако «глушение» интернета задача пока не выполнимая, поэтому на первый план выходит именно «изобретательность» противоборствующих сторон.
Помимо этого, указывал Месснер, «оборонительная и нападательная пропаганды должны быть хорошо организованы и руководимы». «Верховный пропагандовец так же необходим, как верховный полководец», - подчеркивал он.[i] В то же время, Месснер считал, что будучи главным способом ведения сетецентрической войны, пропаганда сама по себе не может обеспечить достижение полной победы над противником, так как необходима сила, которая будет в состоянии обрушить противостоящее государство или вынудить его капитулировать. Поэтому, помимо пропаганды, в мятежевойне используются другие средства, в частности, диверсанты и террористы.
Он, в частности, писал:

«Диверсию и террор в тылу врага выполняют специалисты, доставленные в надлежащие районы на самолетах или подводных лодках (если невозможен простой переход линии фронта или границы); такую же акцию проводят и местные диверсионные и террористические группы («пятые колонны»), а кроме того, и партизанские отряды выделяют, при надобности, небольшие партии. Все это укладывается в рамки иррегулярной организованности и тактического, а может быть, и оперативного руководства».[ii]
Не менее важную роль в сетецентрической войне Месснер отводил партизанским формированиям. Партизанские отряды, по его словам, могут быть либо местными, либо «пришлыми», то есть, пришедшими из других районов. «Местные отряды собираются от случая к случаю и действуют каждый в своем округе; постоянные отряды прячутся в горах или лесах и обладают некоторой подвижностью, но не отрываются от родных деревень, потому что их население доставляет им снабжение, заботится о раненых и собирает разведывательные сведения», - указывал он.
Что касается «пришлых: отрядов, то они «могут быть и подвижными, т.е. способными к переброске по распоряжению высших партизанских штабов из одного района в другой; такие отряды бывают вынуждены силою добиваться содействия населения, их чуждающегося; подобное насилие не всегда возмущает население - иной раз оно даже радуется принудительной мобилизации в партизанские отряды - факт принуждения снимает с населения круговую ответственность, а с мобилизованного - и часть личной ответственности».[iii]
При этом Месснер особо отмечал, что иррегулярные военные действия не могут быть эффективными без поддержки извне. «Иррегулярство, не поддержанное войском (инструкторы, оружие, медикаменты, одежда, деньги), беспомощно, - подчеркивал он. - Оно становится мощным, получив и материальную поддержку войска, и моральную: успехи войск усиливают активность иррегулярных сил и увеличивают их численность… Продуктивность партизанских действий увеличивалась прикомандированием к отрядам минеров, связистов, разведчиков, офицеров Генерального штаба».[iv]
По оценке Месснера, наиболее элементарные акции в рамках сетецентрической войны – саботаж и вредительство – могут осуществлять обычные гражданские лица, оказавшиеся под психологическим влиянием противника. Эти акции «не требуют ни организованности, ни поддержки извне: тайные группы из членов революционно-политической партии показывают пример, заразительность которого побуждает широкие круги населения подражать увлекательным образцам». «Направлять сопротивление может, пользуясь своим опытом мирного времени, дипломатия, но, конечно, согласуясь с планами стратегии», - указывал он.[v]
Обобщая методику иррегулярных действий, Месснер писал: «На некоторых секторах некоторых театров будущей войны народное сопротивление создаст анархию, на иных – диверсии-террор вызовут смятение, на третьих партизанство или восстание парализует вражеское воинство, а на четвертых все вместе взятое превратит войну в ничем не сдерживаемую борьбу политических фанатизмов, безумствующих в убийствах и разрушениях…».[vi] Таким образом, на территории вражеской страны возникнет хаос, который приведет к обрушению государственности, что сделает добивание этой страны регулярными войсками противника делом малоопасным и не затратным.
При этом Месснер призывал, отличать действия в рамках сетецентрической войны от традиционных революционных движений, имевших место в прошлом. «В старину бывали революции, а теперь местные революции поддерживают, финансируют государства», - писал он.[vii] Таким образом, Месснер ясно дал понять, что принципиальное отличие прежних революций, от мятежевойны состоит в том, что революции вызревали естественным путем на почве внутренних противоречий различных стран. А в условиях сетецентрической войны внутренние противоречия конкретных государств искусственно создаются или раздуваются внешними силами с использованием вышеперечисленных методов. А поскольку в мире нет стран, в которых не было бы внутренних проблем, то на практике любая страна может пасть жертвой сетецентрической агрессии.
В ходе своего анализа Месснер выделил три характерные особенности мятежевойны – ее тотальность, системность и сетецентричность. Тотальность состоит в том, что мятежевойна охватывает всю территорию и все население противоборствующих государств, а не только линию фронта или их военную организацию и инфраструктуру. По словам Месснера, «в будущей войне воевать будут не на линии, а на всей поверхности территорий обоих противников», «происходит… отход от традиционного разделения на воинов и граждан: создается понятие «гражданин-воин»: каждый гражданин имеет право и обязанность участвовать в открытом или тайном воевании». «Теперь нет разделения на войско и население - воюют все с градуированием напряженности и постоянства: одни воюют явно, другие тайно, одни непрерывно, другие - при удобном случае», - подчеркивал он.^[viii]
Системность мятежевойны состоит в том, что используются все компоненты национальной мощи противостоящих государств, а не только их вооруженные силы, «потому что позади оружного фронта возникнут фронты политический, социальный, экономический».[ix] «Ныне стратегическая идея может уподобиться мячу, гоняемому футболистами из конца в конец поля: конечная цель одна, но промежуточных много, и они находятся в областях военной, дипломатической, экономической, политико-социальной и психологической», - указывал Месснер.[x]
Далее он писал: «В этом перемещении центра тяжести войны с полей битв в область народной борьбы национального, политического, социального, экономического характера, в область психологии народных движений и заключается отличие мятежевойны от войны…. Верховный главнокомандующий и главнокомандующие на театрах войны (т.е. стратеги) не могут также обойтись без советников, авторитетных в учитывании и не военных элементов стратегии: психологии народных масс, социальных и политических проблем, экономики и дипломатии».^[xi]
Сетецентричность мятежевойны состоит в том, что в ней задействуются разноуровневые, многообразные и независимые друг от друга силы и средства, которые не управляются из единого центра, а лишь координируются им. Основная идея, по мнению Месснера, состоит в том, что «каждая группа и соединение должны быть способны к самостоятельной боевой жизни». «Войсковая организация стремится стать весьма гибкой, самостоятельной в своих частях и поэтому живучей. Немецкий принцип «организация не терпит импровизации» сдан в архив: по требованию боевого момента импровизация строит и перестраивает отряды. Это новшество ставит высокие требования интеллекту и знаниям командного состава, штабов и солдат», - указывал он.[xii]
Сетецентричный характер мятежевойны определяется также тем, что многие участники этой войны – партизаны, диверсанты, террористы действуют в рамках «полувоинской дисциплины». Месснер, в частности, отмечал, что «сети разных организмов переплетаются, непрестанна текучесть людского состава из одного организма в другой под действием обстоятельств или под влиянием психологической заразительности». «Сегодня - подъем духа и люди идут в партизаны, завтра - уныние и партизаны дезертируют в саботажники; сегодня люди заразительно увлекаются вредительством, завтра их не получить ни на что большее, чем агитация шепотом», - указывал он.[xiii]
А это, по мнению Месснера, предъявляет весьма специфические требования к управлению наличными силами в ходе мятежвойны. «Мягкая гражданская дисциплина будет объединять саботажников и вредителей в толще воюющего народа. Вместо стройных колонн, направляемых волею полководца к единой тактической, оперативной или стратегической цели, будут сходиться, расходиться, сотрудничать или, враждуя, сталкиваться народные движения, разнообразные по своей идеологии, по своим интересам, по годности к борьбе, по надежности», - отмечал он.[xiv]
Подводя итог, Месснер пришел к выводу, что «стратегическое и оперативное руководство народными движениями в мятежевойне можно уподобить управлению войсками военной коалиции, где план действий нередко бывает компромиссным за невозможностью предписать партнерам выполнение воли верховного стратега».[xv]
Особенности мятежевойны предъявляют специфические требования и к военной организации государства. В этой связи Месснер писал: «Мятежемассы разделяются: одни на стороне правительства своего государства, другие на стороне внешнего врага, третьи - против того и другого. Власть с помощью своего аппарата и при содействии верных движений будет бороться против неверных, и таким образом одновременно с внешней войной будет вестись и внутренняя, междоусобная. Будут приложены все усилия, чтобы такую же междоусобицу вызвать и во враждебном государстве».[xvi]
По этой причине подготовка к мятежевойне требует создания уже в мирное время соответствующих структур, что по мнению Месснера, «сложнее, чем устройство воинства». В этой связи он указывал на то, что «в предвидении войны надо сконструировать силы для тайновоевания и партизанского воевания во вражеской стране и силы для противодействия такой же вражеской активности в нашей стране».[xvii] «Скелетом этого фронта уже в мирное время должны быть полиция, тайная полиция, контрразведка, аппарат пропаганды и, на первом месте, войска внутренней безопасности», - подчеркивал он.
Во время войны на внутренние войска ложиться обязанность «искоренения враждебного партизанства, в чем им помогают гражданские противопартизанские отряды». Далее Месснер писал: «Другого типа отряды способствуют контрразведке и полицейским органам в уничтожении групп террористических, диверсионных (как доморощенных, так и проникших из враждебной страны) и в обнаружении руководителей вредительства и саботажа, а также в пресечении этих видов неприятельского воевания в народе. Третьего типа организмы усиливают собой кадр агитаторов, ведя разведывательную и оперативную работу: разведка состоит в уловлении слухов и лозунгов, распространяемых в народе врагом; оператика состоит в активной агитации всех видов (в том числе и в агитации шепотом, имеющей подчас большее психологическое действие, чем громкая официальная шумиха)».[xviii]
Помимо этого, Месснер указывал, что в мятежевойне надо уметь видеть общий замысел противника за разрозненными и казалось бы не взаимосвязанными событиями, напоминающими стихийное нарастание хаоса. «Стратеги мятежевойны избегают всего, что могло бы встревожить в народе (в народах) инстинкт самосохранения, и для этого идут по лестнице постепенности, а нарастание военных событий изображают как нагромождение происшествий, мало кого тревожащих или не глубоко тревожащих», - подчеркивал он.[xix]
В связи с этим Месснер отмечал, что «…надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны». «Нынешний мятеже-хаос нельзя делить на разрозненные серии «происшествий». В этом хаосе отсутствует казовая сторона классических войн - нападений и защит географических объектов, границ, городов, речных переправ… И этот хаос творится не хаотически, а весьма систематически, организованно, продуманно со стороны руководящих стратегических центров», - указывал он.[xx]
Самое интересное, что Месснер вывел свою теорию мятежевойны из действий СССР и КНР против Запада. Он считал, что две эти коммунистические державы ведут против Запада мятежевойну, а последний просто не способен противостоять этой новой стратегии. Но правильно ли понимал Месснер сложившуюся тогда ситуацию? Следует ли считать политику СССР и КНР по подталкиванию мировой революции сетецентрической войной? На первой взгляд позиция Месснера представляется обоснованной, так как многочисленные элементы сетецентрической войны действительно присутствовали в действиях СССР и КНР, также, впрочем, как и в действиях Запада. Если, однако, проанализировать практику «холодной войны» по ключевым параметрам, то становится очевидно, что Месснер в данном случае ошибался.
Главное различие состоит в целях войны. Целью сетецентрической войны является уничтожение противника, его полное подчинение или расчленение его государства. Целью СССР не было уничтожение других стран. Москва стремилась преобразовать их в социалистические общества. Внешнеполитическая практика СССР наглядно подтверждает этот тезис. Так, например, стратегия Сталина в отношении Китая была направлена не на расчленение Китая, а напротив, на создание сильного социалистического Китая – союзника СССР. В Европе Польша была историческим соперником России и СССР. В логике сетецентрической войны было бы правильно расчленить или максимально ослабить Польшу. Однако по завершении Второй мировой войны Сталин не стал этого делать. Напротив, он создал сильную социалистическую Польшу, которой была передана часть немецких территорий.
Второе важное отличие – это методы ведения войны. На первый взгляд, особых различий не просматривается, так как и там, и там используется массированная пропаганда, внутренняя оппозиция, подготовленные отряды боевиков, информационная война, поставки вооружений и направление военных советников и даже добровольцев. Однако, на самом деле различия есть и они принципиальные. И вытекают они как раз из целей войны. Пропаганда велась с вполне конкретных коммунистических позиций, что делало невозможным использование всех слабых сторон и просчетов противника. Поддерживая мировой революционный процесс, СССР и КНР оказывали помощь только идеологически близким силам.
Например, никому в Москве не пришло в голову оказывать поддержку пронацистским партиям в Европе, хотя они могли реально дестабилизировать ситуацию внутри некоторых стран НАТО и вызвать кризис этого блока. Поддержка организаций террористической направленности также была исключена. Даже ООП и ИРА, грешившие терроризмом, поддерживались очень дозировано. В частности, поддержка именно террористических действий этих организаций не допускалась. Если бы это было не так, то им поставлялось бы соответствующее снаряжение и устройства. Тогда масштаб и эффективность их террористических атак увеличились бы на порядок.
Сетецентрическая война не ставит подобных ограничений. Если бы СССР стремился к уничтожению Запада, то он мог бы вести пропаганду с самых различных идеологических позиций, ударяя по всем болевым точкам противника. Например – призывать к обеспечению прав афроамериканцев и одновременно запугивать белое население изменением расового баланса в США. Москва могла бы тайно поддерживать и «Куклус Клан» и «Черных пантер», снабжая их деньгами и оружием. На Ближнем Востоке СССР мог бы поддерживать радикальные шиитские организации с целью дестабилизации суннитских монархий Персидского залива, обеспечивавших Запад нефтью. Не гнушался бы СССР и сотрудничеством с латиноамериканскими наркокартелями, наводняющими США кокаином, и даже зарабатывал бы на этом. Создал бы боевые отряды американских индейцев для осуществления масштабных террористических атак на американские объекты инфраструктуры. Поддерживал бы троцкистские организации для ударов по объектам и персоналу НАТО в Западной Европе.
Этот список можно продолжать бесконечно. Но ничего такого СССР не делал и в Кремле это даже никому не приходило в голову. Совсем другую картину можно наблюдать сейчас, в эпоху реальных сетецентрических войн. США спокойно поддерживают исламские террористические организации, враждебные западной цивилизации, и производство героина в Афганистане. Не гнушается Вашингтон и крышеванием пронацистских организации на Украине. То есть стратегия кардинально изменилась, никаких идеологических ограничений на методы и способы ведения войны больше нет.
Таким образом, Месснер допустил явную ошибку в оценке характера «холодной войны», приравняв ее к сетецентрической войне. На самом деле «холодная война» со стороны СССР и КНР была войной революционной, которую сам же он призывал не путать с мятежевойной, отмечая, что «в мятежевойне военное и революционное тесно переплетено».[xxi] И это «переплетение» затуманило понимание Месснером политики СССР по поддержке мирового революционного процесса. На это в свою очередь оказал влияние антикоммунизм Месснера, воевавшего в армиях Деникина и Врангеля против большевиков и затем оказавшегося в эмиграции в Югославии. А после победы коммунистов Тито в этой стране Месснеру пришлось бежать в Аргентину. Неприятие коммунизма и советской власти, безусловно, отразились на объективности его оценок политики СССР и КНР.
В то же время, это никак не умаляет заслуг Месснера, как основоположника теории сетецентрической войны. Обнаружив элементы такой войны в политике ведущих государств мира, он провел их доскональный анализ с военной точки зрения и правильно предсказал, как будет выглядеть война будущего. Его теория приобретает особую актуальность в настоящее время, поскольку вполне адекватно отражает то, что происходит сейчас на мировой арене в условиях разворачивающегося глобального противоборства западной цивилизации с российской и другими мировыми цивилизациями.

М.В.Александров
Ведущий эксперт Центра военно-политических исследований МГИМО
Доктор политических наук

Регнум, 11 февраля 2016