Русские щиты

oleggg888 — 09.08.2020 Как ни странно, но из предметов вооружение русского войска 12-15 вв. чуть ли не самым непонятным являются щиты (до этого есть находки умбона, а также находки, показывающие использование больших, диаметром в метр, круглых щитов). Археология ничего не даёт (кроме того, что в 12 в. умбоны и прочие металлические части вышли из употребления). Письменных описаний нет (кроме самого факта наличия щитов). Есть только иконографические источники. Но они очень сложны для прямого использования.
А вместе с тем, щит (размер, форма, конструкция удержания и пр.) могут дать информации о тактических возможностях конницы больше, чем, например, шпоры. Если щит большой, конструктивно заточен, чтобы им пользоваться в течении всего боя, то уже почти нет оснований говорить об использовании лука в паноплии конного воина (по крайне мере, активном использовании). И, соответственно, для большого щита возможен только одноручный хват копья.
В классической работе А. Н. Кирпичникова, в главе про щиты, в одном месте отмечается диссертацию Никеля по щитам («выдвижение конницы и привело к появлению собственно всаднических миндалевидных щитов, повысивших боевые свойства западноевропейского пикинера»), в другом – «Миндалевидный щит в романской Европе, до третьей четверти XII в. довольно большой и массивный, был призван закрыть бойца в первую очередь от копейного тарана. Кажется, что русские щиты не были столь велики, как на Западе». «Высота миндалевидных щитов достигала от половины до трети (чаще всего) человеческого роста».
Показательно, что ещё в первых работах, обосновывающих концепцию «рыцарской тактики русской кавалерии», были отмечены эти моменты. Дело в том, что специфика именно «западноевропейской копейной кавалерии» (в отличие от тех же катафрактов) - это заточка на лобовое противостоянии, сшибку, с себе подобными, создание системы защиты от мощного удара всаднического копья. Особенно был опасным удар в голову – для этого со временем создали противокопейные забрала (первая западноевропейская «техническая рыцарская фишка»), а изначально использовали большой миндалевидный щит, способный одновременно защищать и лицо, и корпус до колена. С появления забрала щит стал уменьшаться и видоизменяться (это уже историки 19 в. отметили). Но и потом ряд щитов имели конструкцию, которое была заточена если не под «рыцарский», то под копейный удар (у страдиотов и гусар).
Если рыцарское забрало русским копейщикам не привяжешь (археология однозначно молчит; прочие источники тоже), то на вопрос «а почему мы приравниваем русских всадников 13-14 вв. к ЗЕ рыцарям», мог быть ответ: «но ведь рыцари были и до появления забрал». Однако тут должен подняться вопрос о щите. При этом, сам по себе большой всаднический щит – явление не новое, и о «рыцарском бое» говорить не может.
Поэтому вопрос о щитах – совсем не второстепенный. Соответственно, придётся самым дотошным образом исследовать имеющиеся иконографические источники. Пока не ушли мысли – сделал ряд отметок по этому поводу.

Сложность русской иконографии в том, что даже если это не иконопись, то была традиция «вдохновляться» «авторитетными образцами», сделанные зарубежными мастерами или мастерами прошлого (собственно и в ЗЕ живописи тоже такое было – много перерисовывали у «авторитетов», что частично нивелировалось тем, что «авторитеты» были современниками и «ближними соседями»). Я делал показательный пост по Ремезовской летописи.  Но что-то в иконографии наверняка отражало окружающую реальность. Прежде всего – предметы быта . Вооружение, правда, это не фоновые «предметы быта», а одни из центральных элементов, т. е. то, что было соблазнительно в той или иной степени перерисовать у «авторитетов».
В такой ситуации «уникальное изображение» обычно не может нести информации по русскому военному делу. Но, если нет цели получить узкие временные рамки, то рассмотрения разнообразного массива, может дать результаты («практически нигде не встречалось» - это уже хороший результат). Тем более, что изобразительные источники давно и активно изучают специалисты (миниатюры, иконы, монеты, печати, графити и пр.).

Как выше отмечалось, А. Н. Кирпичников заметил, что массив изображений показывает относительно небольшие щиты у русских. Миндалевидные щиты – не западноевропейское изобретение, они появились в регионе Византия-Ближний Восток. Нормандские, а затем и прочие, рыцари стали использовать крупные (далеко за метр высотой, до ¾ роста) щиты такой формы. Круглые и небольшие миндалевидные щиты характерны для византийской и балканской иконографии. Однако разнообразие русских изображений, на которых такие щиты показаны, достаточное свидетельство бытование их и на Руси (но есть вопрос времени исчезновения миндалевидного щита). Вот изображения на бытовых предметах 12 – начала 13 вв., где щиты могут казаться довольно крупными, около половины роста, или даже побольше (если пропорции не нарушены), на наиболее крупных видны умбоны, которые по археологии в 12 в. уже практически не просматриваются. Правда они у воинов в пешем строю. Однако в целом на русских изображениях миндалевидные, круглые и прочие щиты ещё меньше.


В блоге уже задевался вопрос миниатюр Радзивилловской летописи.  Эти изображения исследуются с начала 20 в. Но сложность источника приводит к тому, что попытки прямо использовать отдельные изображения создают неоднозначные и взаимопротивоположные выводы. Это единственные известные летописные миниатюры (до Дицевого свода), поэтому сравнивать особо не с чем.
Вкратце о результатах изучения Радзивилловской летописи.  Рисунки сделаны в конце 15 в. – где, непонятно. Стиль основан на византийских книжных миниатюрах. Хорошо прослеживается, что существовал в каком-то виде протограф, написанный примерно в 13 в. Сравнение с археологическими данными показывает, что на рисунках изображено многое из русского быта, что позднее 13 в. художники не могли видеть вживую.
Было 3 основных художников – А, Б, В. А и Б в основном рисовали по старым образцам. Художник В много что добавил к этому стилю. Он рисовал вторую половину летописи (с л. 194), а на многих прочих миниатюрах занимался подрисовками. Замечу, что он явно обладал чувством юмора в своих подрисовках. У мастера В можно увидеть готические латы, пушки, арбалеты, подрисовки длинных шпор с колесиками и др. В этом моменте и возникают споры – это всё отображение окружающей реальности (тезис, используемый при реконструкции «рыцарей ВКЛ») или вдохновение немецкими миниатюрами? Или то и то?

В основном показаны небольшие круглые щиты. Много небольших миндалевидных и сердцевидных щитов (последние для меня загадка – где ещё такие были?). Некоторые круглые щиты показаны в профиль (это явно перенято с византийских миниатюр). Немало вогнутых треугольных щитов.


Есть вот такое забавное изображение.


Наиболее интересна в плане щитов – вторая часть, блок работ мастера В. Там, помимо круглых и миндалевидных, есть и более современные щиты. Но большинство их связаны с одним персонажем, который подрисован в разных вариантах. Это всадник со щитом. Голова коня обычно повернута. Головной убор – чаще полукруглая «княжеская шапка», либо шлем, в т. ч. нестандартной формы. В руках – непонятное оружие, наклоненно под 60 градусов (то ли меч, то ли копье); в некоторых случаях оружия нет. Можно уверенно говорить, что художнику приглянулось какое-то не совсем четкое изображение (с нечетким оружием), которое он и стал комбинировать. Т. е. меньше всего есть оснований говорить, что это изображение с натуры.
В основном щит у этого персонажа – тарч с вырезом для копья. Это характерный рыцарский щит 14-15 вв., встречается он и у страдиотов/гусар. Его наличие как раз могло бы говорить о «копейной специализации», но вот он только у такого странного персонажа (больше в русской иконографии его нет).


Так же у данного «персонажа» показаны «сложные угловаты щиты» (тоже уникальны для русских изображений), треугольный щит, четырехугольный щит, два овальных щита.


Так же во второй части летописи есть изображения щитов, которые называют «всаднической» или «прусской» павезой (примечательно – уже не у «странных персонажей»). Они хорошо известны по печатям из ВКЛ, Новгорода, Смоленска, Мазовии. Как раз с большой долей вероятности можно предполагать использование русской конницей 14-15 вв. Если бы эти миниатюры, как иногда предполагаются, в дорисовках 15 в. отображали в первую очередь реальности ВКЛ, то было бы много этих щитов, а не копейных и угловатых тарчей.


Барельеф замка Мариенбург – в одних случаях его называют битвой крестоносцев с пруссами и датируют рубежом 13-14 вв., в других – битвой с литовцами и датируют серединой 14 в. (в последнем случае воина со сложным луком хочется назвать «русином»). Это, наверное, наиболее точное изображение литовской/прусской павезы.



По предварительному итогу можно сказать, что по имеющимся данным можно говорить только об использовании русской конницей 12-15 вв. небольших круглых и миндалевидных щитов и «литовских павез». О щитах, специализированных на «копейную сшибку» (большие миндалевидные щиты, тарчи с копейным вырезом), нет достаточно однозначных изображений.

У страдиотов/гусар, помимо прямоугольных тарчей с копейным вырезом, известны и большие угловатые тарчи, также позволяющие прикрывать лицо (т.е. тоже «специализированные копейные щиты). Такие щиты показаны у гусар-рацев на цветной Орше (хотя этих рацей со всей их балканской одеждой пытаются использовать для реконструкции литовских всадников начала 16 в.). Гусарские тарчи известны у литовских гусар в третьей четверти 16 в. – гравюры в Хронике Бельского, гравюра вид Гродно.


 Но примечательно, что единственное изображение литовских гусар в начале 16 в. – гравюра Критского «битва при Орше» - показаны небольшие выгнутые четырехугольные щиты. Подобные щиты в принципе тогда известны и у гусар/страдиотов, но по типоразмеру они соответствуют прежним литовским павезам.



Кстати, есть немецкое изображение 1530 г. (Никлас Штер) турецкого всадника с таким щитом за спиной, копьем и луком. А вот у всадников с гусарскими тарчами луков не наблюдается (в т. ч. и Н. Штера).



Сразу вспоминается гравюры де Брюна 1576 г., показывающих в образе гусар конников ряда народов. Вот так он изобразил литовских всадников. Первый – можно подумать, что художник так понял описание Герберштейна (с луком, щитом, копьем), а второй – «современный гусар», подобный польским и венгерско-балканским (правда, уздечка иная – у меня сложилось впечатление, что именно в конском снаряжении разных народов художник имел неплохие представления).


Вот такая получилась постановка вопросов – типы щитов, которые использовались в русской коннице 12-15 вв., вопрос о появление гусарских тарчей в ВКЛ, вопрос о том, как русские щиты могли сочетаться с луками. И уже в таком ключе можно рассматривать вопрос – как к середине 16 в. в Русском государстве исчез всаднический щит, а в ВКЛ к тому времени щиты не были у всадников «по казачьи» (с рогатиной/ощепом и саадаком) и «по кашубски» (с рогатиной/ощепом), у «гусар» были гусарские тарчи, а саадаков не было. Только зная «какие щиты были до», может оценить значение исчезновение щитов у всадников с луками или короткими копьями и появление гусарских тарчей.

Помимо вопроса с всадническими щитами, есть вопрос с щитами «черных пеших людей». В известном по летописям вооружение молодших людей в Москве и Пскове в первой половине 16 в. «щит и сулица». Какой щит? Можно при желании представить гоплитов-фалангистов, можно – велитов (понимая под сулицей метательное копьё). Но, учитывая, что эти люди использовались прежде всего для защиты стен, переправ и прочих крепких мест – это могли быть щиты для защиты от стрел, вплоть до переносных (типа тех, что отмечены немецкой хроникой у куршей в начале 13 в., или предполагаются у древних славян).

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив