Русская теология

rightview — 05.03.2019 В России не верят в суды. Не верят в институты. Не верят в чиновников. Не верят в иерархов церкви. Не верят друг другу. Однако верят, что через всё это, сплошь конкретно никакое, ложное и гнусное само по себе, веет некая «правда», некая малопостижимая благодать, которая, собственно, и называется «Россия» или «святая Русь», как выражались прежде. Это такой «мультикатолицизм». Как тот поп, который обладает всей полнотой сверхличной сакральной власти отпускать грехи, каким бы толстым мерзавцем лично ни являлся – основной принцип, на котором держится церковь (независимость транспортировки благодати от личных качеств персонала транспортного цеха). То есть за «всем этим» (неправедными судами, продажными чиновниками, гнусными ментами) имеется сущность, которая транслируется через всё это безобразие, сквозит через него. Что это за сущность, какова она, абсолютно неизвестно. Она неопределяема, точнее, она – сама неопределённость. Она всегда «иное». «Вещь в себе». Но она «есть» у каждого русского.

Вот у протестантов (или посткантианцев, если угодно) нет никакой сущности, «понятой как вещь в себе» (т. е. точнее говоря «непонятой»). У них продажный суд – это просто продажный суд, который надо брать и упразднять, менять на лучший, а не млеть на него или сквозь него. У них вещи таковы, каковы они есть, за ними ничего не стоит. Суть в них, в людях, а не «за вещами» (как будто бы их «вещь в себе»). Они, люди, и есть сущность. Они, то, как они мыслят. Они прозрачны. Сущность – это их мысли. Сущность прозрачна. Напротив, у русских сущность принципиально немыслима. И она всегда «за вещами». Про любого человека русские спрашивают: кто за ним стоит? Аналогично про любое действие, группу, институцию, партию и т. д. «Стояние за» – любимое чисто русское выражение.

Сюда же относится русское соотношение понятий «народа» и «родины». «Родина» фундаментальнее. «Родина» у русских – одно из названий неописуемой и неопределяемой сущности, о которой идёт речь. Она сильно осложняет любое рациональное проектирование, попытки разумную реорганизацию на территории, охваченной Родиной. Ну, действительно, страну, общество, проект можно менять и переделывать. Но разве можно как-то улучшить «мать»? Её следует воспринимать как данность. «Рим» для граждан величайшей западной империи не был «Родиной». Рим – это корпорация, в которую принимали и из которой исключали, и её базовый военный лагерь. Корпорация связана, конечно, с сакральным топосом, с разграничением местности на «внутреннее» и «внешнее», которое освящено богами. Но эти разграничения проектны, их можно дублировать, обновлять, корректировать или переносить. По сути Рим там, где разбит лагерь легиона. У русских принципиально непроектная и иррациональная Родина делегирует эти наследуемые свойства всем дочерним объектам. Используя триаду неоплатоников, можно было бы сказать: у русских имеется «Ум» («Нус», или «Ну-с», строго-иронически-выжидательно-придурковато растянутое в устах «вашегоблагородия») – это государство, которое типо худо-бедно пытается изображать некую властную рациональность среди бессмысленного, но душевного личного состава, мизантропически отделяя себя от него на плацу, но сливаясь с ним в главном. Есть «народ», эквивалентный «Душе». Но это соответственно лишь вторая и третья инстанции триады. А то самое «главное» – первая инстанция, стоящая «над» ними – это Родина. Нечто со всеми признаками Единого у Плотина: непознаваемое, всегда иное, всегда одновременно тотальное и исключительное, бесконечно чуждое и бесконечно близкое.

Я как-то уже рассказывал о «вере в Россию», которая переполняет патриотических взяточников-силовиков. Они как те средневековые головорезы, которые попрали все заповеди, божеские и человеческие, о каковых слышали (или не слышали, но подозревали), однако при том они вполне «католичны» и «ортодоксальны», истово веруют, на награбленные, отнятые у убитых деньги строят церкви и всегда готовы ещё поубивать, если это понадобиться, чтобы «защитить веру», Христа и особливо Деву Марию. Для современной русской редакции данного типажа вера в Россию имеет важный практический аспект убежденности в её ресурсной неисчерпаемости. Грабь, пили, тащи – с неё, мистической, не оскудеет, нихера с ней не сделается, она вечна и бездонна, красава наша. И попробуй вякни им о ней (о них) что-то сомнительное – например, что загнется, коли и дальше продолжать так не щадить её живота – закричат, что ненавидишь родину, не веришь в её силы, «в Россию не веришь».

Не случайно, конечно, именно у нас так запали на «марксизм-ленинизм». Учение «верное», «научно доказанное», которое гарантированно ведёт ко всемирному счастью народов – и что из этого следует для настоящего русского человека? Следует, что «всё позволено». Делай чего хошь. Убивай хоть миллионами, экспериментируй топором по живому с колхозами, с заводами, с наркомами НКВД, с крепчанием классовой борьбы, потом признавай ошибки не моргнув глазом (типа: ну да, погорячились, зря, наверно, вот эту пару миллионов или там пару сотен тысяч умучили, ну с кем не бывает, проехали, дальше катимся), и продолжение следует. Главное – что вектор правильный («счастье человечества»). Когда такой вектор в кармане, то все грехи отпущены априори и скопом. Но это ангелическое «счастье» с крылышками ведь всего лишь иное наименование для той самой вневременной непознаваемой сущности, чисто условно (в порядке авангардистского эксперимента) спроецированной большевиками в будущее (а что если вот так попробовать? а на попа? а боком?). Конфигурация прежняя: безобразие как благое орудие безОбразного. Сущность, которая самовыражается, зараза (думают они о ней с почтительным восхищением), поверх любых личных усилий, «чо бы ты ни вытворял».

Кремлёвские советские люди хорошо знали, чем они на самом деле занимаются с утра до вечера – истреблением и подчинением себе подобных, подсиживанием и устранением конкурентов в стиле Борджа (ядом клеветы, наветами, подставами, стукачеством, обвинениями в неблагонадежности и т. п.). Их хлебом был ближний. Но при этом посмотрите на Сталина или Хрущева: никаких сомнений по поводу собственного глобального лидерства, никаких колебаний по поводу того, что они и есть всемирная «благая весть», автоматически через них прущая и самореализующаяся. Вопрос: если от них персонально ничего не зависит, а «она сама», то в каком смысле она реализуется «через них», когда успевает (если они сами только тем и заняты, что яростно месят своих и держат в покорности быдло)? Нет, такого вопроса у них никаким боком не возникает. И не должно – это чисто протестантский вопрос. У русских его нет и быть не может.

Резюмируя, можно сказать, что русские – очень интересный человеческий тип (автор этих строк русский, поэтому пишет со знанием дела). Описания, которые здесь применяются, лишь частично совместимы с метафизической дихотомией правое/левое, практикуемой в данном журнале. Да, в большинстве проявлений русские скорее левые, чем правые. Но когда я слышу слова и звуки русской православной литургии или старых русских песен, я думаю, что не так легко классифицировать этих странных людей, которые живут в Едином (или живут Единым). Всё, что они делают, поддаётся классификации, а они сами нет.

Вот почему у этого текста не будет конца. Разве у русских есть что-то кроме начала, которое их не отпускает? Именно поэтому они как таковые никогда ни к чему не приходят. Они не слишком эффективны. Их результаты чересчур расплывчаты. Смерть – тоже результат. А они нерезультативны.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив