РОКОВЫЕ ДАТЫ, ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ ИМПЕРИИ

roman_rostovcev — 16.05.2021

В турецком лагере 28 мая Мехмед II осуществил объезд войск, которым было приказано весь день отдыхать. Вечером он объявил о том, что с рассветом следующего дня начнется штурм. Он, по словам историка Михаила Критовула, обратился к войскам с речью, в которой, помимо прочего, заявлял, что «для успешной войны есть три условия: желать (победы), стыдиться (позора поражения) и повиноваться вождям». Весь турецкий лагерь напоминал ночью растревоженный муравейник, освещенный огнями бесчисленного множества костров и горевших на кораблях огней. Воины ислама готовились к решающей битве, подвозя к стенам сухопутные осадные машины и подводя по Золотому Рогу корабли. Главный удар было решено нанести на участке между воротами Св. Романа и Харисийскими, где находился наиболее разрушенный предыдущими обстрелами участок стен. Кроме того, и ров здесь был наименее глубоким.

29 мая 1453 г., еще ночью, перед рассветом, лавина турецких войск пошла на очередной отчаянный приступ. Для многих христиан и мусульман, воинов креста и полумесяца он стал последним. Сперва перевес был на стороне ромеев, но их силы быстро шли на убыль. Взамен башибузуков – иррегулярной легкой пехоты, состоявшей из всякого сброда, Мехмед бросил в бой свои лучшие части – сначала панцирные отряды анатолийских турок, а затем янычар, и лично довел их колонну до рва, заваленного грудами трупов. Георгий Сфрандзи писал о первых часах штурма: «Великое множество агарян было перебито из города камнеметными машинами, и на сухопутном участке наши приняли врага также смело. Можно было видеть страшное зрелище – темное облако скрывало солнце и небо. Это наши сжигали неприятелей, бросая на них со стен греческий огонь».

В разгар сражения то ли стрелой, то ли свинцовой пулей оказался тяжело ранен Джустиниани, которому василевс доверил общее руководство обороной. Его переправили на лодке в Галату, где он вскоре умер. В момент ранения никто, кроме, возможно, самого Лонго, не понял, что он ранен смертельно. Согласно источникам, находившийся рядом василевс обратился к кондотьеру, покидавшему передовую: «Брат мой, бейся храбро. Не бросай нас в наших трудностях! От тебя зависит, жить или умереть граду сему. Возвращайся на пост. Куда же ты уходишь?» На последний вопрос Джустиниани якобы ответил: «Туда, куда сам Бог ведет сих турок».

На какой‑то момент управление боем было потеряно, италийцы, оставшись без своего предводителя, растерялись, стали покидать свои места. Паника усилилась, когда прошел слух, что Джустиниани сбежал. Это пошатнуло боевой дух защитников города, но и для турок в то же время наступил момент, когда они засомневались в успешности штурма. Видимо, именно в этот момент султан бросил в прорыв своих лучших воинов. Турки тоже несли колоссальные потери, и их боевой дух падал. Они были уже готовы повернуть назад, но, как пишет Сфрандзи, «чауши и дворцовые равдухи (солдаты подразделений, функции которых были схожи с функциями военной полиции, в данной ситуации выполняли функцию заградотряда. – А. Д.) стали бить их железными палками и плетьями, чтобы те не показывали спины врагу. Кто опишет крики, вопли и горестные стоны избитых!» Дука сообщает, что даже сам султан Мехмед ІІ Фатих, «стоя позади войска с железной палкой, гнал своих воинов к стенам, где льстя словами, где угрожая».

В итоге один из турецких солдат по имени Хасан, отличавшийся неимоверным ростом, ворвался во главе небольшого отряда из трех десятков воинов на стены полуразрушенного города и над башней Св. Романа на северо‑западной окраине столицы взвился зеленый мусульманский стяг. И хотя половина группы прорыва была тут же уничтожена ударом огромного камня, остальные смогли удержать плацдарм и дали возможность ввести сюда дополнительные силы. Словно бурная река в половодье, озверелые османы, преодолев наконец стены, с криками «Город наш!» ворвались в Константинополь, сметая на своем пути все преграды.

Битва, впрочем, не окончилась со взятием стен и продолжилась на площадях, улицах и в домах столицы. Особенно жестокими были бои в городских кварталах, прилегавших к гавани: «Народи‑ж, – писал Нестор Искандер, – по улицам и по дворам не покоряхуся турком, но бьяхуся с ними… а иныи людыи и жены и дети метаху на них сверху полат керамиды (черепицу. – А. Д.) и плиты и паки зажигаху кровли палатные древяные и метаху на них со огни, и пакость им деяху велію».

Император Константин XI предпочел позору плена почетную смерть в бою с варварами. С горсткой храбрецов, в числе которых был его родич, Феофил Палеолог, он бросился в гущу битвы у ворот башни Св. Романа. Согласно легенде, василевс воскликнул перед смертью: «Есть ли здесь христианин, чтобы снять мою голову?», после чего, не будучи опознан турками, был зарублен ударами в спину и лицо. Больше живым его не видел никто. Василевс погиб как простой солдат с мечом в руках, разделив участь своих сограждан и не опозорив имя последнего царя ромеев трусостью. После боя изрубленное тело Константина XI обнаружили среди груды мертвых и опознали лишь по пурпурным поножам и сандалиям с золотыми орлами. Отрезанная голова последнего василевса ромеев была выставлена на ипподроме, а тело по приказу султана похоронили с императорскими почестями на одной из городских площадей.

Три дня и три ночи длился ужасный погром древней христианской столицы – Мехмед II отдал ее на полное разграбление своим воинам, заявив, по словам историка Дуки, что «не ищет себе никакой другой добычи, кроме зданий и стен города». Обращась к воинам султан заявил: «Другое же всякое сокровище и пленные пусть будут вашей добычей». Остатки ромейского войска были перебиты, многие жители Константинополя пали под ударами турецких кривых ятаганов, тысячи и тысячи греков были проданы в неволю. Согласно легенде, в знак своей победы над христианами Мехмед II Фатих (Завоеватель) на белом арабском скакуне въехал в храм Св. Софии. Пораженный его красотой и величием, он повелел превратить огромное здание в мечеть, которая до сих пор украшает древний город. По ее углам высятся видные издалека четыре минарета, которые будто стражи охраняют великую пленницу.

Лишь малой части населения удалось покинуть город, вырвавшись на 20 судах из устья Золотого Рога. Участь остальных была незавидна. Георгий Сфрандзи писал: «И тех, кто умолял о пощаде, турки подвергали ограблению и брали в плен, а тех, кто сопротивлялся и противостоял им, убивали; в некоторых местах вследствие множества трупов вовсе не было видно земли. И можно было видеть необыкновенное зрелище: стенания, и плач, и обращение в рабство бесчисленных благородных и знатных женщин, девушек и посвященных богу монахинь, несмотря на их вопли влекомых турками из церквей за косы и кудри, крик и плач детей и ограбленные священные и святые храмы… В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат в рабство, разлучают и насильничают… Ни одно место не осталось необысканным и неограбленным…»

Не менее красочны и драматичны описания, приведенные в «Византийской истории» Дуки: «Турки, разбегаясь во все стороны, убивая и беря в плен, пришли наконец к храму… и увидев, что ворота заперты, не мешкая разломали их топорами. Когда же они, вооруженные мечами, ворвались внутрь и увидели бесчисленную толпу, каждый стал вязать своего пленника… Кто расскажет о плаче и криках детей, о вопле и слезах матерей, о рыданиях отцов – кто расскажет?.. Тогда рабыню вязали с госпожой, господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей с девами… Насильничали грабители, эти мстители Божии, и всех можно было видеть в один час связанными: мужчин – веревками, а женщин – их платками… В одну минуту разрубили святые иконы, похитив с них украшения, ожерелья и браслеты, а также одежды святой трапезы… Драгоценные и священнные сосуды священного сосудохранилища, золотые и серебряные и из другого ценного вещества приготовленные, в один момент все унесли, покинув храм пустынным и ограбленным и ничего не оставив».

Разграбление города было неимоверным, причем то, что не представляло в глазах турок ценности, безжалостно истреблялось. Деревянные иконы рубились на куски и сжигались в кострах, на которых завоеватели варили себе похлебку. Многочисленные книги жгли, разрывали и втаптывали в грязь. За один золотой можно было купить десятки книг, абсолютно бесполезных в понимании завоевателей. Как свидетельствует Михаил Дука, колоссальное число книг, нагруженных на телеги, вывезли из города, и они оказались в итоге рассеяны по восточным и западным областям.

Захват мусульманами «града Константина» знаменовал собой финал долгой агонии – полное крушение Византийской империи. Отныне гордый и величественный Второй Рим стал столицей Османского государства, получив новое название – Стамбул (по‑турецки – Истанбул). Название Истанбул, или Стамбул произошло от искаженного греческого «ис тин полин» – «к городу, в город». Так ромеи отвечали на вопросы турок о дороге к столице империи.

Вскоре судьбу поверженной ромейской столицы в 1456 г. разделили Афины. Знаменитый Парфенон, храм Богородицы, как и Св. София, стал мечетью. В 1460 г. пало то, что оставалось от Мореи, где окончательно рассорились братья погибшего императора, а год спустя после коротких переговоров османского визиря с главой местных туркофилов, Георгием Амирутци, был сдан без боя Трапезунд. Все семейство великих Комнинов было вывезено в Константинополь, и в 1463 г. их глава, Давид, казнен. В 1475 г. после шестимесячной осады, по ожесточенности и массированному использованию артиллерии равной константинопольской, оказалось уничтожено последнее греческое государство в Юго‑Западном Крыму – деспотат Феодоро с одноименным главным городом‑крепостью на горном Мангупе, а его знать почти вся вырезана. На следующий год настал черед Эпира в Греции, одного из последних обломков трагического крушения.

Уже до этого в Азии османы завоевали Месопотамию, Армению и западную часть Грузии. Они захватили Сирию, Палестину и Аравию с древним городом Меккой. Султан был провозглашен халифом – духовным главой всех мусульман. В результате завоеваний турок образовалась обширная Османская империя, которая раскинулась от Евфрата до Адриатического моря, включив в себя все земли поверженной древней Византии.

Великая трагедия, разыгравшаяся на берегах Босфора, произвела не меньшее впечатление, чем в свое время падение Древнего Рима. Все ощутили, что значила для них Византия, о границы которой, как о щит, разбилось немало армий жестоких завоевателей. Николай Спасский в замечательном историко‑шпионском романе «Византиец», который критики справедливо назвали русским «Баудолино» и в котором повествуется о событиях, происходивших вскоре после гибели империи ромеев, так пишет о восприятии гибели Константинополя современниками: «Этой вести ждали и тем не менее с трудом поверили в бесповоротность случившегося. Византия существовала более тысячи лет… Представить, что ее больше не будет, – не укладывалось в сознании. Будто умер после тяжелой, продолжительной болезни близкий человек. Еще вчера он был жив, передвигался вдоль стенки, что‑то делал, с натугой говорил, пытался шутить – и оставалась надежда на выздоровление. Сегодня его не стало».

Михаил Критовул писал о падении Константинополя: «Так окончилась история великого города Константина, в свое время достигшего великой славы, могущества и богатства и совершенно затмившего все существовавшие до него города, вызывавшие восхищение своей славой, богатством, силой, величием и многими другими достоинствами». В свою очередь Дука, подражая знаменитому плачу Никиты Хониата о падении Константинополя в 1204 г., так оплакивал события 1453 г.: «О город, город, глава всех городов! О город, город, центр четырех стран света! О город, город, гордость христиан и гибель варваров! О город, город, второй рай, на западе насажденный, заключающий в себе всевозможные растения, сгибающиеся от тяжести плодов духовных! Где красота твоя, рай? Где благодетельная сила духа и плоти твоих духовных харит? Где тела апостолов Господа моего?.. Где останки святых, где останки мучеников? Где прах великого Константина и других императоров?»

Как глубокую утрату восприняли падение Константинополя и католики. Польский историк Ян Длугош, также бывший современником гибели Византийской империи, писал: «Это поражение Константинополя, одновременно и жалкое, и печальное, было огромной победой турок и крайним поражением греков, бесчестием латинян. Благодаря этому католическая вера была задета, религия введена в смущение, имя Христа унижено и оскорблено. Один из двух глаз христианства был вырван. Одна из рук ампутирована, ибо библиотеки были сожжены до тла, а доктрины греческой литературы уничтожены. Без них ни один человек не может считать себя образованным человеком».

Что стало причиной гибели Византии? Ослабленная недальновидными мерами императоров экономика, происки коварных врагов и лукавых союзников, идеологическая и конфессиональная заскорузлость взглядов, не позволившая утвердить прочный союз с католическим Западом, чрезмерно централизованное сильное авторитарное государство, не опиравшееся на развитое гражданское общество? Причин гибели Византийской империи немало, но, видимо, важнейшую из них называет бывший член царского совета критский монах Иосиф Вриенний: «Поскольку ныне добродетель изгоняется и превозносится стремление к пороку, в угоду этому дружба разрывается, взамен же вползает изобилие клеветы. Поскольку каждый брат топчет ноги своего брата, и каждый друг следует дорогой коварства. Поскольку нет ни сострадания, ни сочувствия, растет ненависть и властвует цинизм. Поскольку архонты наши несправедливы, искусные в делах алчны, судьи продажны, посредники лживы, горожане – насмешники, поселяне неразумны, все вместе взятые мерзки».

Известный харьковский византинист Сергей Сорочан подытожил совокупность причин, приведших к гибели Византии, такими словами: «Тяжелое экономическое положение, политический, идеологический кризис, падение воинского и гражданского духа находили объяснение у современников в испорченности нравов. Служить означало не больше, чем прислуживаться. Гражданский подвиг не стал обязанностью. …Общественный долг, патриотизм действительно превращались в пустой звук, вера уходила из сердец, а понятие самопожертвования на благо родины вызвало смех. И когда всем стало все равно, что будет со страной, она окончательно пала в крови и прахе».

Действительно, из многомиллионного населения бывшей Византийской империи, большинство территорий которой было уже покорено воинами ислама, на защиту столицы встала лишь горстка храбрецов, остальные остались безучастны или даже вынужденно воевали на стороне врага. Впрочем, они по большей части канули в Лету, в исторической же памяти осталась немногочисленная когорта мужественных защитников Константинополя. Отважно сопротивлявшиеся завоевателям и достойно погибшие, защищая родной город и страну, византийцы стали важным культурным символом. Ромеи, казавшиеся хитрыми, подлыми и коварными, погрязшими в бессмысленных для многих наших современников догматических тонкостях и противоречиях с католиками, явили миру пример высочайшего мужества и самоотречения, глубочайшей веры и беззаветного самопожертвования. Казалось, это было не под силу византийцам, раздавленным государственной махиной собственной империи, погрязшим в изолированных мирках частной жизни, лишенным какого‑либо глубокого опыта гражданского взаимодействия и горизонтального, неподконтрольного государству общественного единения. Однако история убедительно доказала обратное.

Андрей Николаевич Домановский 

Загадки истории. Византия

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=44518940

«Загадки истории. Византия / А. Н. Домановский; худож.‑оформитель Е. А. Гугалова»: Фолио; Харьков; 2016

Оставить комментарий

Популярные посты:

tescin

Почему стоит заказать шкаф по индивидуальным размерам: плюсы и особенности проектирования

zamira14

Кто давит сегодня? )

maysuryan

Всё, что врали нам про капитализм в СССР, оказалось правдой

el_satar

Актуальное

artsergsksar

Без названия

mevlevi

Fez, Morocco, Фес . ослик молодой, а дедуля ста-аренький

ludmilasit

Из мира рыб...

maysuryan

День в истории. Что символизировал снос Железного Феликса?

stroganov

Дурнов Модест Александрович ( 1867 - 1928)

• Ранее
• Архив