Родители

Олег Рой — 31.10.2011 Недавно меня пригласили для участия в передаче, посвященной родителям. В передаче будет рассматриваться несколько историй и, чтобы подготовиться к эфиру, надо было с ними ознакомиться. Стал смотреть истории, вспоминать случаи, с которыми сталкивался когда-то, и был повержен в такой в ужас, что захотелось отказаться от участия в передаче. Дело в том, что подобные вещи я не могу не пропускать через себя, но потом очень уж долго от этого отхожу.
Нашел одну историю в Интернете. Которую привожу здесь, чтобы и вы могли с ней ознакомиться.

У москвички Аллы Петровны Королевой в списке контактов мобильного телефона номер сына всегда был обозначен как “мой любимый”. Сейчас она переименовала его в строгое “Мурад”. Но эта перемена бесполезна: сын не звонит ей уже который год. Нет, он вовсе не забыл про мать — для Аллы Петровны было бы лучше, если б забыл. Мурад Королев просто-напросто продал мамину квартиру чужим людям — с мамой в придачу. Но квартира этим чужим людям нужна, а вот мама совершенно ни к чему. Поэтому они не сегодня-завтра выкинут Аллу Петровну на улицу, благо закон это позволяет. Вот и сидит она в когда-то своей, а теперь уже волею сына совершенно чужой квартире и ждет этого “не сегодня-завтра”, вздрагивая от каждого телефонного звонка. А звонят ей в основном новые хозяева ее недвижимости — то с угрозами, то с предложениями “по-хорошему” освободить жилплощадь. Но идти Алле Петровне некуда — нет у нее другого жилья. И сына теперь тоже нет.
* * *
Алла Королева — из числа так называемых сумасшедших матерей, у которых вся жизнь подчинена интересам ребенка. О чем бы ни рассказывала Алла Петровна, всякий разговор сводится к тому, что “это нужно было Мураду”, “ради Мурада”, “для Мурада” и т.д. Она с иголочки одевала сына, возила его отдыхать в Италию, в Эмираты — жизнь этой семьи была благополучной, мальчик не знал не только нужды, но и отказа ни в чем. И он платил маме взаимностью: их отношения всегда были не только нежными, но и очень доверительными.
— Я прекрасно знала всех его друзей, они к нам приходили часто, я их кормила, поила, они очень любили пиццу, которую я делала, — вспоминает Алла Петровна, и воспоминания эти даются ей нелегко. — Обо всех своих увлечениях сын мне рассказывал, а он много чем занимался. Музыкой например — играл на гитаре, с друзьями создал группу, эти ребята у нас дома часто собирались. Еще ездил кататься на сноуборде, и его приятели-сноубордисты тоже приходили к нам, и тоже всех их я знала. Я рада была, что у сына столько друзей, что он такой общительный. Потому что поначалу, когда мы только переехали в Москву, у нас никого здесь не было — и очень нелегко приходилось...
В российскую столицу Алла Королева с сыном и мужем-лезгином перебралась из Баку в 1999 году. С начала 90-х, когда начались армяно-азербайджанские волнения, семья не знала покоя, а Аллу Петровну более всего волновало будущее Мурада:
— Я страшно переживала за ребенка: он не азербайджанец, не русский, ему нечего было делать в этом государстве. Все, кто мог, тогда оттуда бежали. Вот и мы думали-думали и решили: надо уезжать. Купили квартиру в Москве — благо деньги у меня были, и деньги эти были лично мои, а не мужа, я получила их от продажи моей бакинской квартиры.
В Москве главной заботой был опять же сын: сначала матери надо было устраивать его в школу, потом искать репетиторов для подготовки к институту, потом — поступление в Институт связи и информатики. Но по-настоящему она потеряла покой и сон, когда Мураду пришла пора идти в армию. Мальчика надо было спасать — и Алла Петровна с мужем решили развестись. Фиктивно, конечно, — к тому моменту она вышла на пенсию, а наличие одинокой матери-пенсионерки по закону дает сыну, ее опоре и поддержке, отсрочку от армии.
Но судьбу искушать — опасное дело. Вроде развелись формально, а спустя год муж и впрямь ушел. Куда, зачем — она не знает, просто забрал свои вещи и исчез, ни слова не говоря. Может, жена что-то пропустила, не заметила, будучи с головой погруженной в заботы о сыне? Позже выяснилось, что история случилась банальная: муж нашел другую. А есть ли в том вина бывшей жены, остается за кадром.
* * *
И тут Аллу Петровну одолел страх: их московская квартира, “трешка” площадью 58 кв. м, считается совместной собственностью, несмотря на то, что была куплена на ее личные средства. Что как супруг опомнится и потребует ее раздела? Сыночек окажется обделен, она не может допустить такого!
— И я решила продать квартиру Мураду — говорю ему, попроси отца, пусть даст разрешение. Тот согласие на продажу дал, и в 2002 году мы оформили куплю-продажу. Никаких изменений это в нашу жизнь не внесло — как жили в этой квартире вдвоем с сыном, так и продолжали жить. Просто теперь отец не смог бы на нее претендовать, если б надумал. Никаких денег, разумеется, при покупке тоже не фигурировало, хотя в договоре было указано, что жилплощадь продана по стоимости БТИ, за 330 тысяч рублей.
Так 18-летний студент Мурад Королев стал единоличным владельцем трехкомнатной квартиры. В какой-то момент мать что-то кольнуло: сынок, а ведь теперь я здесь живу на птичьих правах! Он только засмеялся: мам, ну что ты говоришь, разве я когда-нибудь тебя брошу? И она засмеялась тоже: действительно, какие глупости в голову лезут...
Их жизнь была прежней, образцово-показательной, и отношения оставались прекрасными. Мама заботилась о сыне, принимала его гостей, да и вообще содержала материально, для чего постоянно трудилась няней:
— Я хотела, чтоб Мурад спокойно учился, не отвлекался на работу. Правда, на 2—3-м курсе он нашел какую-то подработку, но эти деньги тратил только на свои увлечения, а так оставался на полном моем содержании.
Помимо всего мама служила для сына отсрочкой от армии. Наверное, это и позволило ей спокойно прожить в своей квартире еще 9 лет — до того момента, как Мураду стукнули освободительные 27 лет...
* * *
На самом деле проблемы у них начались еще раньше, а именно после того, как у сына появилась девочка по имени Ника. История — старая как мир: мама с потенциальной невесткой не нашли общего языка.
— Они с Никой познакомились в Кирове, куда ездили кататься на сноубордах. Он поехал с двумя друзьями, а она к ним присоединилась через Интернет. По возвращении она стала часто у нас бывать, оставаться на ночь. Я не возражала — пусть. Утром они встают, я их кормлю, убираю за ними, и так изо дня в день. Хоть бы раз она сказала: теть Алл, может, вам чем-нибудь помочь? Посуду бы хоть раз помыла... Нет, никогда. Но когда я сделала по этому поводу замечание, то стала врагом номер один.
С появлением Ники Мурад стал все больше отдаляться от матери, все меньше с ней общаться и постепенно вообще перестал разговаривать. А у нее на тот момент, как нарочно, болячек выскочило немерено. Хотя, может, это и не случайно? Сил выяснять отношения с сыном не было: Алла Петровна ходила по врачам, лежала в больницах, ее мучили жуткие головные боли. Да и диагнозы оказались серьезные. Тогда же она получила 2-ю группу инвалидности.
— Конечно, я пыталась с ним поговорить: Мурад, как же так, мы с тобой жили столько времени, и так все было хорошо. Почему же, как появилась твоя Ника, так все покатилось в тартарары? Но в ответ слышала лишь невнятное бурчание, из которого можно было выделить лишь одно слово: “отстань”.
В 2009-м Мурад ушел из дому — по предположению матери, стал жить у своей девушки Ники. Перед уходом сказал слова, которые она ощутила физически, будто ее по лицу хлестнули: “Мать, ты старая, больная, некрасивая. А еще какие-то права качаешь. Квартира-то моя. Помни об этом...”
Уйдя, матери он не звонил, не навещал, не интересовался здоровьем — вплоть до несчастливого для нее июля прошлого, 2010 года. В тот день он неожиданно зашел домой с деловым, озабоченным видом. На вопросы Аллы Петровны не отвечал, сказал лишь, что пришел по своему делу, к которому она отношения не имеет. А минут через 15 сюда же явились риелторы с покупателем. Вот они-то все и объяснили: квартира выставлена на продажу, Мурад Королев, собственник, ее продает, они покупать собираются — все как положено, какие проблемы?
— У меня аж дыхание перехватило, спрашиваю: а как же я? Они только плечами пожимают: мол, мы тут при чем?..
* * *
Все случилось сразу после того, как Мураду исполнилось 27: ему перестала грозить армия — и мать-инвалид в качестве заслона стала больше не нужна.
Алла Петровна принялась ходить по адвокатам — большинство говорили, что сделать ничего нельзя. Один все же помог: написал исковое заявление в суд с просьбой считать мнимой сделку купли-продажи от 2002-го, поскольку ребенку было 18 лет и сделка была безденежной, то есть деньги покупателем продавцу не передавались. И в связи с этим признать право собственности на квартиру не за Королевым Мурадом Назимовичем, а за Королевой Аллой Петровной.

На основании этого иска судья Бабушкинского районного суда Романцова вынесла определение: на квартиру накладывается арест, никаких сделок до решения суда с ней произведено быть не может. 2 августа Алла Петровна отнесла это определение в регистрационную палату Москвы. Но почему-то так получилось, что уже 4 августа эта палата зарегистрировала продажу квартиры Мурадом Королевым и выдала новой хозяйке зарегистрированное свидетельство о собственности...
Пришлось Королевой просить суд также признать незаконными и эти действия.
Суд по ее иску состоялся 12 октября прошлого года. Она пришла на заседание без адвоката — на его услуги не было денег, их хватило лишь на составление искового заявления. Решением суда ей было отказано по всем пунктам — на основании того, что трехлетний срок давности по такому делу давно истек. Самого Мурада в суде не было, присутствовал только его адвокат.
С тех пор мать с сыном не общалась. После суда Алла Петровна живет как на пороховой бочке, в ожидании выселения. Выселения в никуда. Новые хозяева регулярно приходят к ней вместе с риелторами, ломают дверь, угрожают, требуют. Пока у Королевой есть только то время, которое потребуется новым хозяевам для получения судебного решения по иску о ее выселении. А потом... Даже думать страшно, что ждет ее потом.
Некоторые адвокаты говорят, что ей еще можно один иск подавать: дескать, она не понимала, что делала, когда продавала сыну квартиру. Можно попробовать восстановить срок давности. Но шансы на успех в любом случае невелики, а у нее просто нет сил на новое судебное разбирательство. И дело не только в разрушенном здоровье: силы приходят, второе дыхание приходит, когда видишь цель, когда борешься за счастье. А у нее счастья уже никогда не будет. Впереди в любом случае — одиночество.
Алла Петровна вытирает слезы, которые все текут и текут. Она говорит мне: “Напишите так: Мурад, как же произошло, что ты стал таким! Знай, что от моей прежней огромной любви не осталось ничего...”
По ее льющимся слезам я понимаю, что осталось. Что она в глубине души надеется, что тот мальчик, которого она так любила, еще жив. Еще может проснуться, опомниться, схватиться за голову — что я наделал! Ведь не родился же он подлецом. Ведь был еще совсем недавно нормальным, добрым, искренним парнем. Неужели ни у кого из людей, окружающих сегодня этого, нынешнего Мурада, не достанет сил разбудить в нем Мурада прежнего?
Я хотела поговорить с ним. Позвонила — приятный голос вежливо ответил, что он охотно обсудит этот вопрос, только попросил перезвонить через часок, сейчас очень занят. Но ни через час, ни через два, ни назавтра, ни неделю спустя трубку он больше не снимал.
* * *
Эта история больше не о законе, а о людях. О чувствах, о сыновнем долге, о человеческом бессердечии. А закон — что закон? Он же не может заставить сына любить свою мать. Так что к закону в данном случае вроде как и вопросов нет.
Но почему, собственно, нет? Любить, конечно, законодательно не заставишь, но соблюсти справедливость — вполне возможно. Более того — необходимо.
И не надо отмахиваться: суд не в состоянии учитывать моральную составляющую! Вообще-то с ветхозаветных времен суд и закон стоят на страже именно нравственных принципов. Не убий, не укради... Нарушил их — наказан судом. А если суд признал тебя правым, значит, ты прав и морально. Если в действиях Мурада, выкинувшего мать из ее собственного дома, суд и закон не усматривают ничего предосудительного, то это плохой закон и неправедный суд. И их необходимо менять.
Дорогие читатели, мне хотелось бы услышать вашу точку зрения по отношению к этой статье. И узнать ваше отношение к родителям. Выходит, пока мы маленькие, юные, мы нуждаемся в родителях, а, когда они сами становятся беспомощными, возникает вопрос, до какой степени они нам нужны? В какой момент происходит что-то такое, что родители становятся не нужны? И если родители не нужны нам, то кому же они тогда нужны? Государству? Тоже нет. Как можно позволить себе бросить родителя на произвол судьбы? Значит, в какой-то момент каждый из нас может ощутить себя абсолютно брошенным и никому не нужным.

Источник: http://www.mk.ru/incident/article/2011/03/10/571593-kak-prodat-svoyu-mat.html

Результаты опроса (142)

Позвать друзей голосовать

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив