реклама

В условиях, когда только одна точка зрения считается допустимой, а все остальные точки зрения запрещаются, а их носители подавляются, документы не являются ДОКУМЕНТАЛЬНЫМИ СВИДЕТЕЛЬСТВАМИ, поскольку при их составлении ориентировались не на собственное понимание ситуации, не на реальное положение вещей, но на единственно допустимую точку зрения, искусственную и навязанную.
Утрируя, если известно, что некто наполовину лжёт, ни одно его высказывание нельзя считать правдивым, потому что не известно, к какой «половине» относится это высказывание.
И если применять это правило к СССР, то получается, что у нас нет документальных свидетельств о том, что происходило в то время – есть лишь наполовину лживые и наполовину правдивые материалы, составленные не как документы, но как пропаганда, как реклама.
Это безумно интересный эффект, которым, кажется, ещё и не занимались всерьёз – психо-социологическое состояние общества, лишённого возможности полноценно фиксировать происходящее на законных основаниях, но при этом развитое до уровня потребности в этой фиксации. Отличие от периода летописей именно в том, что грамотность и самосознание выросли, а вот записывать можно лишь «правильное», «допустимое», «соответствующее линии партии».
Все официальные материалы об СССР – напечатанные в СССР – являются по сути своей рекламными материалами. Не лживыми – всего лишь рекламными, содержащими правду, полуправду, наглую ложь и пафос.
Но если привычная нам реклама призвана выделять один продукт из ряда других, эта реклама защищает официальную «единую» точку зрения от личных мнений.
Безусловно, никакого «единства» в этом официзе нет. Каждый трактует линию партию, как умеет. Но трактует.
У Лукина есть прекрасный очерк о внутреннем цензоре, но чего он забыл или не захотел упомянуть, так это условия формирования страха «как бы чего не вышло». А условия известные: несколько показательных процессов над «шпионами», пять-десять лет охоты на ведьм, байка про срок за опечатку – и вы получаете «помощников Большого Брата» в 99% голов.
Когда за неправильное мнение сажают, неправильное мнение становится преступлением. Дикость? Для тех, кто воспитан людьми, выросшими в этих условиях, это нормально. Это исходная точка, что неправильное мнение – это преступление. Надо лишь вести себя правильно. Не переступать…
Люди, воспринимающие рекламу как чистую правду, отличаются пониженным уровнем критичности. Если создать условия, при которых они будут получать только рекламу одного «продукта» и больше никакой другой информации, доверие к рекламе будет огромным, а отношение к «другому мнению» – крайне враждебным, поскольку будет уже угрожать не рекламируемому «продукту», а сознанию потребителя рекламы. Так ведут себя фанаты и фанатики. Фанатов и фанатиков пытается сделать любая массированная пропаганда.
Так работают секты, к этому стремятся идеологии и религии: перекрыть возможность для получения информации, которая противоречит «правильной». Поэтому в СССР слушать «радио Свобода» было преступлением: нельзя допустить другую точку зрения. Поэтому «коммунистическая литература» была преступлением во времена Маккарти. Поэтому «непонятные книги» могли быть основанием для обвинений в вероотступничестве и еретичности.
Всякий раз, когда хотят что-либо навязать, первое, что делают, это ограничивают поступление неконтролируемых данных. А навязать хотят тогда, когда нет уверенности в правильности своего мнения – и, главное, нет уверенности в себе. Насилует тот, кто не ценит себя, но страшится признаться в этом.
Условия, когда допускается лишь одно мнение, означают, что это мнение не выбирают. А где нет возможности выбора, ни о какой «правильности» говорить не стоит.
Можно искать крупицы правды в рекламе. Можно конструировать правду на основании обрывочных свидетельств. Можно опираться на воспоминания немолодых уже людей. Чего нельзя, так это сравнить разные точки зрения – и выработать своё собственное отношение. Потому что нет разных мнений. Не допустили…
|
</> |