Разговоры

inkogniton — 10.10.2023 Вчера была всего одна сирена, дитя была крайне недовольна и настоятельно просила обойтись в будущем без сирен. Днем ко мне подошел Ыкл

-- Срочно собери все вещи, которые уже малы девице: вещи, обувь, игрушки. На юге, -- продолжил он объяснение, -- похитили женщину, детей же бросили где-то, в группе просьба приносить кто что может.

Я собирала вещи, Ыкл прыгал вокруг

-- Не жадничай, давай еще, еще, еще.

Бегал по гостиной, хватал игрушки одну за другой -- иногда под мое бурное негодование

-- Эту не трогай, -- выхватывала я у него из рук белого фантастического зверька с фиолетовыми пятнами на морде и большими, круглыми, невероятно удивленными, глазами, -- это любимое чудище дитяти! Вот, -- пихала я ему плюшевую овечку, - эту можешь взять, -- смотрела на нее со всех сторон, утвердительно кивала опять, -- я вообще не помню откуда это и они с ней никогда не играют. Положи белую собаку на место! -- бросалась я к нему в очередной раз, -- девица сойдет с ума, если она исчезнет! Да, этот пазл можно забирать, они уже наигрались, уже наизусть знают. Нет, я еще не собрала одежду, я за тобой бегаю, игрушки отнимаю, -- смеялась я, выхватывая очередное нечто из категории самое-самое любимое, -- я сейчас соберу! Но ты же понимаешь, -- говорила я скорее самой себе, нежели ему, -- что ты придешь и увидишь доверху забитую комнату, ты понимаешь, правда же?
-- Не понимаю, -- качал головой Ыкл, -- я только что сообщение получил, было написано срочно.
-- Вот потому, -- философски парировала я, продолжая складывать вещи, -- что было написано срочно, потому там будет полная комната.

Он вернулся через пару часов.

-- Ты была права, -- улыбнулся неловко с порога, -- я пришел, а там, -- он оглядел мою комнату, -- примерно такая вот комната и она плотно заполнена всем на свете от пола до, приблизительно, -- он смотрел на стену, после провел линию где-то между полом и потолком, -- вот так и заполнена. Там сидят две женщины, -- вздохнул он, -- и аккуратно складывают, разбирают, сортируют.

-- Вчера кинули клич, -- рассказывает соседка, -- на юге разбомбили дом одной пожилой женщины, которая жила с сиделкой. И вот для этой сиделки была срочно нужна обувь, у нее очень маленький размер и попросили срочно найти. Я ринулась обзванивать знакомых, -- продолжает она довольно, -- но пока я звонила, прислали сообщение: уже принесли сорок пар, спасибо, больше не надо.

Племянник поехал в Сдерот и на самую границу развозить нашим солдатам бутерброды. Заехал в кафе, которое объявило о том, что у них много коробок, специально приготовленных для наших солдат, забрал оттуда коробки и поехал. Не по собственному разумению, конечно, откликнувшись на сообщение о том, что нужны добровольцы привезти еду. У него и специальность армейская крайне подходящая -- водитель во время военных действий.

-- Ты не представляешь, -- говорит мне Т. -- ему осколок ракеты попал в колесо, он его прямо на дороге менял, под ракетами!
-- Ничего не поняла, -- говорю я, а сердце замирает, -- когда попал? когда он ехал?
-- Да, -- кричит Т. -- он ехал, разорвалась ракета, попал осколок!
-- А как он управление машиной сохранил? -- поражаюсь я.
-- Не знаю, -- выдыхает отчаянно Т. -- позвони ему, он тебе всё расскажет.

У меня в голове сцены из боевика: я вижу джип, в нем сидит племянник, лицо его разрисовано черной краской, он едет, вокруг него взрываются ракеты, он лавирует как может, одна врезается в колесо, машина переворачивается три раз вокруг себя, приземляется, он смахивает со лба пот и едет дальше.

-- Что ты маму слушаешь, -- смеется он басом в трубку, -- просто на дороге были обломки ракет, я объезжал как мог, потом, видимо, -- продолжает он спокойно, -- на один напоролся. Почувствовал, тормознул, но увидел, что колесо пока нормально, решил потом заменю, а то стреляли сильно. Но когда я дальше поехал, то, скорее всего, на еще один наскочил и вот тут, конечно, -- я слышу как он улыбается, -- пришлось остановиться и менять, прямо на дороге, да.
-- Под обстрелами? -- спокойно интересуюсь я, словно мы обсуждаем куда пойти завтра вечером.
-- Ну да, -- кивает он, -- я же ашкелонский мальчик, ну послушай, я давно привык, я всю жизнь в этом живу.
-- А как менять под обстрелами? -- спокойно интересуюсь я.
-- Так же, как и без: берешь домкрат, -- смеется он, -- дальше объяснять?
-- Тьфу на тебя, -- нарочито сержусь я, -- ты можешь нормально ответить?
-- Ну, слушай, менял и менял, когда начинался обстрел, ложился, прикрывал руками голову, тоже мне, событие, что тут обсуждать-то?
-- А куда бутерброды вез? -- я меняю тему, -- в смысле, там пункт какой-то?
-- Никакого пункта, -- спокойно объясняет он, -- ездил от блокпоста к блокпосту, на самой границе, там, где горячее всего, и раздавал лично. Я приехал, даю бутерброды, смотрю, -- смеется он, -- а у них там несколько ящиков с едой стоят. Вот и хорошо, -- довольно продолжает он, -- надолго хватит. А дня через два я опять поеду. В Сдерот ездил, -- продолжает он, -- в киббуцы там, в общем, сделал там большой круг.
-- Т. сказала, что ты хочешь призваться? -- аккуратно спрашиваю я, помня про джип и кино в моей голове.
-- Хочу, да, -- не задумываясь парирует он, -- я пошел к нашим, пограничникам, ну, туда, где я был. Там мне сказали, что я им не нужен, у них и так перенабор. Я к армейским подамся, им я точно сгожусь.
-- А те что, не армейские? -- ехидно интересуюсь я, зная ответ.
-- Ну ты даешь, -- смеется он, -- пограничники -- это ж полиция, у меня и удостоверение было. Они не армейские. А я сейчас к армейским подамся. Я на все базы заявку уже послал. Не буду дома сидеть, когда тут такое.
-- Как настроение на границе? -- осторожно интересуюсь я.
-- Ну, как. Напряженные все стоят, -- по-прежнему флегматично и кратко парирует он.
-- Напряженные как черный юмор или как отчаявшиеся? -- не отстаю я.
-- Да какие отчаявшиеся, они, блин, злые как собаки, и шутят не по-доброму, -- смеется он, вспоминая, -- я с ними тоже поржал.

-- Я вчера зашел в магазин, -- вспоминает Ыкл, -- купил по просьбе раввина большой пакет с едой: всякие энергетические батончики, шоколад, напитки какие-то, в общем, то, что долго не портится. Он вчера вечером это дочери отвез, она в батальоне на границе с Газой сейчас. Потом написал мне, что дочь всячески благодарит, они эти батончики, оказывается, очень уважают.

-- У тебя не возьмут кровь, -- оглядывает меня соседка с ног до головы и смеется, -- даже не пытайся!
-- Почему это? -- внезапно чувствую себя оскорбленной и обиженной, словно мне сообщили, что моя кровь никуда не годится.
-- Во-первых, -- она отходит на шаг, снова осматривает меня с ног до головы, я отчего-то ежусь под ее взглядом, -- ты меньше сорока пяти кг, так ведь? -- я смущенно киваю, будто она застала меня за чем-то крайне неприличным, -- а во-вторых, -- серьезно продолжает она, -- там и так уже столько желающих, что они не могут обработать все запросы.

-- Вы представляете, -- возбужденно-гневно обращается ко мне наша няня, -- двух друзей моей дочери развернули назад в военкомате, сказали пока не надо. Что значит не надо? -- продолжает возмущаться она, -- один из них, между прочим, снайпер! А они говорят не надо! Какой бардак, -- закатывает она глаза, -- почти как в Украине! -- выдает завершающий аккорд.

-- Дочка с детьми уехала в центр, -- выдыхает Т. в трубку, -- к друзьям. Дети крохотные совсем, я ей сразу говорила уезжать.
-- Так ты теперь без внуков? -- констатирую я, думая ровно об одном, -- так, слушай, -- строго продолжаю я, -- не смей сидеть в новостях! Знаю я тебя, -- бурчу я для порядка, -- у тебя сейчас внуков забрали, ты как в новости нырнешь, тебя оттуда и с аквалангом не вытащишь!
-- Отстань, -- лениво отмахивается она, -- сама знаю. Я тебе другое скажу, -- начинает возмущенно, -- мы уже в четвертом по счету магазине, нигде воды нет, вообще нигде! Когда раскупить успели?! Не понимаю. Иди хватай, -- кричит она И. -- вон стоят маленькие бутылки, подожди, -- сообщает она мне, куда-то бежит, возвращается в разговор, -- обозналась, это не вода, это какая-то сладкая химия. Где вода-то? -- сердится она опять, -- так, всё, -- сообщает решительно, -- я тебе потом перезвоню, а то мы никогда не купим воду!

-- Ты-то понимаешь, что случилось? -- улыбается Ыкл, -- ну как нет-то?! Служба тыла выпустила объявление, что у всех должен быть трехдневный запас воды и провизии. И, как ты понимаешь, -- продолжает он, -- немедленно началась паника. Они сообразили, что сделали что-то не то и немедленно выпустили второе объявление: мол, граждане, не волнуйтесь, мы всего лишь имели в виду, что в таких ситуациях всегда хорошо, чтобы были запасы воды и еды. Ничего экстренного именно сейчас не произошло. И, как ты думаешь, -- ехидно улыбается он, -- какая была реакция на второе заявление? Правильно, -- кивает довольно, -- вторая, еще большая, волна паники. А потом они выпустили третье заявление, в котором говорили, что то самое первое выпустили преждевременно. И вот тогда, -- начинает смеяться он, -- началась самая огромная волна паники. Ну, раз уже целых три заявления, то очевидно же, что всё плохо! Ты подожди, -- гладит он меня по голове, словно ребенка-идиота, -- сейчас еще и туалетная бумага исчезнет. Хорошо, что у нас запас.

Оператор мобильной связи прислал сообщение -- ввиду экстренной обстановки, мы предоставляем дополнительные пятьдесят джига мобильного интернета. Не забывайте быть на связи с близкими и аккуратно следить за новостями.

Вчерашний вечерний город порадовал небольшим количеством людей и машин на улице. Некоторые сидели в баре -- кажется единственном открытым, -- сидели, впрочем, тихо, словно вышли только воздуха набраться и дальше нырнуть.

-- Купили девять литров воды, -- со сдержанной гордостью сообщает Т. -- больше не было. Племянник твой снова уехал, -- вздыхает она, -- поехал в центр, там очки для слабовидящих солдат от армии, он их сейчас заберет и опять на границу поедет, раздавать. Потом, -- продолжает спокойно, -- домой вернется. К вечеру, наверное, он еще и до центра доехать не успел.

Я сижу и задумчиво смотрю на плитку шоколада. Если я ее съем, у меня возьмут кровь?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив