Рано радовались

«Он был счастлив и опьянен своей победой. Я обнял Б.Л, и расцеловал его от души. Оказалось, что сегодня день рождения его жены. Я поднял бокал за ее здоровье…»
Так Корней Чуковский описал в дневнике один октябрьский день 1958 года, когда они узнали, что Борису Пастернаку присудили Нобелевскую премию по литературе и сфотографировались на память.

Оба тогда очень развеселились от шутки Чуковского, что теперь Пастернаку, который всегда ходил в парусиновом костюме, придется шить хороший фрак, так как ему предстоит представляться шведскому королю…
Это было время Оттепели и казалось, что многое будет можно. В том числе и «Доктор Живаго».
Рано радовались.
Буквально в день присуждения премии с подачи Суслова вышло постановление Президиума ЦК «О клеветническом романе Пастернака». После чего началось социалистическое соревнование, кто больше обольет писателя грязью.
До отлитого «в граните»
«Я Пастернака не читал, но осуждаю» оставалось около недели.
Кстати, на самом деле эта фраза звучала по-другому:
"…Я его не читал, но не имею оснований не верить редколлегии журнала «Новый мир», что роман плохой... "
И только немногим, вроде академика Арцимовича хватило сил и достоинства не принимать участие в развернувшемся шоу. Арцимович демонстративно отказался подписать публичное письмо об осуждении романа, потребовав, чтобы сначала ему принесли его прочитать. А академик Леонтович лично поехал в Переделкино, чтобы извиниться перед писателем за всех физиков.
Впрочем, физикам тогда можно было больше, чем другим.
А фотография получилась хорошая, хоть дальше все сложилось плохо.
|
</> |