Путин открыл памятник Даниилу Гранину

burckina_new — 27.11.2019 Сегодня один, давно слетевший с катушек антисоветчик открыл другому давно выжившему из ума и совести антисоветчику, ныне покойному Даниилу Гранину, памятник:

По этому случаю я предоставлю слово уважаемому Владимир Сергеевичу Бушину, который имеет полное моральное право помянуть покойного своим крепким фронтовым словом:

В ПОИСКАХ ЭПИТАФИИ
В.С. Бушин

Как известно, нынешний год президент Путин объявил годом Гранина, известного писателя, Героя социалистического труда, кавалера многих советских и антисоветских орденов, в том числе Ленина и Октябрьской революции. Однако никаких примечательных гранинских мероприятий, вроде бы, и не было, а год кончается. Но вот читаю: «Председатель Всероссийского книжного Союза Сергей Степашин сообщил, что открытие памятника планировалось на 15 ноября, но президент находился в это время в Бразилии на сессии БРИКС, а он хочет сам открыть памятник любимому писателю. И это произойдёт 27 ноября».

К слову сказать, кто такой Степашин Сергей Вадимович, помните? Ну как же! Один из приёмных сыновей Ельцина. Он был министром и юстиции, и внутренних дел, и председателем Счётной палаты, и даже Главой правительства, но почему-то ни в одном кресле больше года не засиживался, а вот в больших генералах, хоть и без погон, по данным интернета, ходит до сих пор. Ещё бы!.. Генерал-полковник!..

А памятник-то уже стоит. Сработал его почему-то не Церетели, не Франгулян, а Евгений Бурков, русский. Там недалеко сейчас спешно убирают огромную гору мусора, на которую взирает памятник. Некоторых знатоков искусства работа Буркова несколько смущает. Так, один знаток заявил: «Памятник Гранину похож на памятник Грибоедову на Пионерской пл. Оттуда взяты скрещённые ноги, только у Гранина впереди левая нога, а у Грибоедова — правая, причём в обоих случаях носок ботинка немного выступает за край плинта.» Ну, это придирки завистника. Очень даже хорошо, что похож на памятник Грибоедова. Будет о чём подумать, вспомнятся Чацкий, Фамусов, Молчалин...

Нет, с памятником Гранину почти всё прекрасно! Но есть повод подумать о том, что у нас вообще-то происходит на мемориальном фронте в Москве, в столице. Первый памятник Пушкину был открыт в 1880 году, спустя 43 года после смерти поэта, и это было крупнейшим событием в культурной жизни России. Чего стоят одни только речи Достоевского и Тургенева, произнесённые тогда. А Гранин умер всего два года назад — и вот вам памятник! К чему такая спешка? Разве не полезно повременить, подумать, взвесить все pro et contra? Конечно, могут сказать: «Пушкин-то — позапрошлый век! Ныне совсем другой темп жизни...» Да, другой, но вот Твардовскому поставили памятник в нынешнем веке, в 2012 году, в тот же пушкинский срок позапрошлого века — через 43 года после смерти. Максиму Горькому с его всемирной славой — через 15 лет. А Булату Окуджаве, автору двух-трёх десятков трогательных песенок, не помешавших ему ликовать, да ещё публично при виде расстрела Ельциным парламента и защитников конституции числом до двухсот душ, этому барду — через пять лет (Франгулян).

Маяковскому — через 28 лет, Есенину — через 70! А Иосифу Бродскому, полжизни прожившему в Америке, писавшему на английском, похороненному в Венеции, отправившему в «адскую область» маршала Жукова и всех павших в Великой Отечественной войне — через 15 (Франгулян). Три очень талантливых и очень разных писателя — Эдуард Лимонов, Василий Аксёнов, Наум Коржавин — решительно отвергали Бродского. Первые два — на страницах писательской «Литературной газеты», третий — в статье «Миф о великом Бродском», напечатанной в Америке. Почему не подумать о факте такого неожиданного единодушия?

Конечно, время такое, что некоторые сами ставят себе памятники в столице, как Жириновский, взгромоздивший в Басманном переулке творение Церетели. Но всё же, всё же, всё же...

И пользуясь случаем, предлагаю читателю свои кое-какие долгие размышления о Данииле Гранине, которого я знал лично.

Так вот, 16 января 2001 года по НТВ сообщили, что умер Герой Социалистического труда и лауреат Ленинской премии старый писатель Даниил Александрович Гранин. Удивляться не приходилось: он был стар. И дали репортаж с похорон. Мы видели и покойника в гробу, утопающего в цветах, и плачущих родственников, и скорбящих друзей, и лилась траурная музыка... Всё как полагается. Но шло время, а в «Литературной газете» некролог почему-то не появлялся. В чём дело? И смех и грех: оказалось, что в гробу лежал не тот Герой и лауреат, а другой — известный учёный академик Виталий Иосифович Гольданский, умерший на 78-м году. Гранин же, которому шёл 83-й год, слава Богу, был жив-здоров и продолжал писать романы, давать интервью и путешествовать. В физической химии известен эффект Гольданского-Карагина. А тут был трагикомический эффект Гольданского-Гранина. Разве это удивительно для НТВ и вообще для нынешнего времени? Энтевешники и коммунизм давно похоронили, и о Советской власти панихиду отслужили, и свечку за упокой нашей Победе в Отечественной войне поставили.

Говорят, что после такой ошибочно объявленной смерти человек живёт очень долго. И действительно, Гранин это подтвердил. Писатель как ни в чём ни бывало принялся за прежнее любимое дело: разъяснять нам, что такое Великая Отечественная война, почему мы победили, какие были созданы «ложные мифы» о войне и т.д.

Прекрасно! Но прежде следует обратить внимание читателя на такое общего характера суждение автора о нашей стране, о нашем народе: «Нас всегда боялись и потому ненавидели». Так уж и всегда? Да, можно сказать, что золотоордынские ханы Батый, Мамай и крымский хан Давлет-Гирей, поляк Болеслав Храбрый, швед Карл ХII, Наполеон и Гитлер действительно ненавидели нашу страну и наш народ, но ведь не боялись же, если шли на нас войной, сметая всё на своём пути. А вспомним годы Второй мировой войны и Великой Отечественной. Кто нас тогда ненавидел? Только немцы да их прислужники. А все народы мира смотрели на нашу страну и на Красную Армию как на единственную силу, которая может спасти от фашистского рабства. Наше сопротивление немецкому фашизму, а потом и разгром его вызвали восхищение всего человечества. Тогда не только в СССР, но и во всём мире царил культ личности Сталина и культ народа Советской России. Полистайте хотя бы переписку тех лет Рузвельта и Черчилля со Сталиным. Какие там восторги западных лидеров!

А 24 года до войны и пора после неё? СССР был ярким маяком надежды для трудящихся и всех честных людей мира. В 1977 году к 60-летию Октябрьской революции у нас был издан фундаментальный двухтомник «Я видел будущее». В нём собраны разных времён статьи, речи, воспоминания о Советском Союзе, о наших людях, об Отечественной войне многих писателей, художников, артистов обоих полушарий, большинство которых в ту или иную пору побывали у нас. Там американец Эрскин Колдуэлл, англичанин Джеймс Олдридж, немец Эрих Вайнерт, француз Жан-Ришар Блок, румын Михаил Садовяну, исландец Халдор Лакснесc, ирландец Шон О’Кейси, чилиец Пабло Неруда, итальянец Карло Леви, бразилец Жоржи Амаду, поляк Леон Кручковский... Десятки знаменитых имён того времени. И какие там высокие прекрасные слова уважения к нашей стране, любви к нашему народу. Как жаль, что я тогда не послал эту книгу Даниилу Александровичу!

Но читаем у него дальше: «Это и понятно». Ему понятна придуманная им всеобщая и вечная ненависть к нашей родине! Да почему же? А вот: «Страны Европы жили и развивались во взаимосвязи друг с другом». Только развивались! И не желает он знать, что это безмятежное «развитие» и эта замечательная «взаимосвязь» доходили до Семилетней войны, в которой чуть не дюжина «стран Европы» потрошили друг друга, до Тридцатилетней, а была ещё и Столетняя война между доброй Англией и прекрасной Францией. Я уж не говорю о двух мировых войнах, вспыхнувших не где-нибудь, а в Европе.

Нет, говорит, там только развитие да взаимосвязь. «Мы же всегда жили замкнутой жизнью». Позвольте, но русская «замкнутость» ещё в ХI веке доходила до того, что наша княжна Анна Ярославна, дочь киевского князя Ярослава Мудрого стала королевой Франции. А что за сочинение «Хождение за три моря»? Это рассказ тверского купца Афанасия Никитина как он во второй половине 15 века побывал в Индии, посетив попутно Персию, Африку, Турцию. Вот размах — от Франции до Индии! И это «замкнутая жизнь»?

Нет, нет, говорит, «выезд за границу и из царской России был большой проблемой». А вы хотели бы безо всяких проблем? Конечно, они всюду. Но что мы видим, если взять даже только одних писателей? Ломоносов прожил в Германии пять лет, да ещё и жену оттуда привёз в Петербург. А уж позже-то! Герцен и Огарёв, Гоголь и Достоевский, Чехов и Короленко, Горький и Блок, Бунин и Эренбург, Есенин и Маяковский... И это только широко известные имена. Мережковские даже квартиру имели в Париже. А художники — от Брюллова и Александра Иванова до Репина... В советское же время выезжали за бугор и театры, и ансамбли, и отдельные артисты, и учёные, и спортсмены, и опять же писатели. Перечислить? Места не хватит.

Но одну цитатку приведу. 14 сентября 1945 года Сталин в конце телеграммы Молотову, находившемуся в Лондоне на совещании министров иностранных дел, писал: «Можешь ответить англичанам, что их пожелание относительно приезда наших футболистов, а также оперно-балетной группы не вызывает возражений» (т.16, ч.1, с.13).

И в начале ноября московское «Динамо» явилось в Британию. Наши футболисты в Лондоне и других городах встретились с четырьмя лучшими командами Англии, Шотландии и Уэльса, в том числе с командой «Челси», ныне купленной Абрамовичем, другом Путина. Тогда эта работорговля никому и на ум не приходила.

По всем данным мы должны были проиграть футболистам родины футбола? И что же оказалось на деле? Две игры мы выиграли, две — в ничью. На играх побывало 275 тысяч зрителей. А общий счёт 19:9 в нашу пользу. И это всего через несколько месяцев после окончания войны, с которой, ещё не выспавшись и не отъевшись, наши футболисты только что вернулись.

Вот такая замкнутость. Но, между прочим, ведь её можно преодолевать и не выезжая никуда. Именно такой отрадный эффект давали нам многочисленные огромных тиражей издания мировой литературной классики, а также ответные посещения нашей страны известными писателями, артистами, художниками, начиная с Герберта Уэллса, встречавшегося и с Лениным, и со Сталиным. Где Гранин прожил свои сто лет, если ни о чём подобном не знает? Он писал, что только теперь при смердящей демократии «по телевизору смотрим американские фильмы, ходим на выставки европейских художников, читаем книги заграничных авторов». А прежде не смотрели, не читали, не ведали... Был, говорит, ужасный «железный занавес». Это сахарная косточка всех антисоветчиков. Но какой же это «занавес», если в Советскую страну поступали лучшие произведения современного западного искусства и приезжали такие знаменитые их творцы, как Эрскин Колдуэлл, Поль Робсон, Рокуэлл Кент... Это был не занавес, а мудрый фильтр, который свободно проходили названные авторы и их создания, но он был непроницаем для отбросов западной культуры. А теперь в настежь распахнутые ворота нескончаемым потоком прут творения вроде фильма «Мастера секса», где во всех четырёх сериях нет никакого занавеса. Любуйтесь!

Но обратимся, наконец, к главной теме размышлений Гранина — к войне. Елена Боброва, журналистка «Российской газеты», перед началом беседы с писателем сказала, что «его книги причисляли к «лейтенантской военной прозе». Кто причислял? Никто, ибо «лейтенантская проза» — это Виктор Некрасов, Юрий Бондарев, Григорий Бакланов... И когда выходили их книги, Гранин писал о чём угодно, но не о войне. Например, о биологе Н.Тимофееве-Ресовском, всю войну работавшем в фашистской Германии. Тогда Гранин, видимо, полагал, что его опыта комсомольской работы на фронте и двух училищ за годы войны маловато. Он развернулся и стал для Кремля главным авторитетам по Великой Отечественной войне гораздо позже, когда уже почти не осталось фронтовиков, а оставшиеся были уже стары и немощны, чтобы возражать...

О войне писатель когда-то вопрошал: «Как случилось, что обречённые потерпеть поражение, мы, тем не менее, победили?» (РГ 25 марта 2015). Это почему же обречённые, по каким данным? По экономическим? Но ещё в конце 30-х годов наша страна в этом отношении вышла на первое место в Европе. По историческим? Да, Россия иногда терпела поражения в войнах, так сказать, локального характера — в Крымской кампании, в войне с Японией, в польской агрессии 1920 года, но все нашествия всегда кончались крахом захватчика и его изгнанием, даже если он захватывал Москву, как поляки в 1612 году и французы в 1812-м. Такая судьба постигла и Антанту вкупе с Деникиным, дошедшим с юга до Орла, с усатым Юденичем, грянувшем с севера, и с Колчаком, дошедшим с востока до Екатеринбурга.

По каким же данным ещё? По недостатку квалифицированных военных кадров или боевого опыта у них? Но в стране было достаточно и военных учебных заведений, в том числе несколько академий, и офицеров, имевших опыт кто — Первой мировой или Гражданской войн, кто — боёв на озере Хасан и Халхин-Гол, кто — гражданской войны в Испании, кто, наконец, войны с Финляндией. Были офицеры с опытом и нескольких войн. Конечно, их опыт далеко не то, что самый свежий двухлетний опыт немецких войск, всего вермахта, а не только командного состава, но всё же. А численно к началу войны Красная Армия возросла до 5 миллионов солдат и офицеров.

Наконец, что ж, может, по недостатку патриотизма мы были обречены? Но этот вопрос дали веский ответ тысячи и тысячи добровольцев, пошедших на фронт в первые же дни войны, не говоря уже обо всём другом общеизвестном. Только в Москве было сформировано 12 дивизий народного ополчения, в Ленинграде 10.

Пожалуй, остаётся лишь один довод: Гитлер разгромил и захватил десять стран. Что же может помешать ему разгромить одиннадцатую? Но Гранин этого арифметического довода не приводил, видно, стеснялся.

Он говорил о другом: «Ведь была отдана (не отдана, а захвачена, и очень часто — после боёв, изумлявших немцев своим упорством, ожесточённостью, бесстрашием. — В.Б) отдана вся Украина, вся Белоруссия, большая часть России...». Да, это так, и когда немцы устремились уже к Волге, Сталин в приказе №227 всё это назвал и подчеркнул, что у нас уже нет превосходства над Германией и по численности населения. Тем более, что ведь в одном ряду с немцами против нас воевали и войска Финляндии, Румынии, Италии, Испании, Франции, других стран, а почти вся Европа снабжала Германию оружием, техникой, продовольствием.

Но писатель ошибался, когда уверял: «Люди наши погибали безо всякой надежды, что их смерть не напрасна». С чего взял? Откуда возникнуть такому чувству, допустим, у лётчика Виктора Талалихина, если, погибая, он знал, что успел уничтожить несколько немецких самолётов? Неужели он, как и множество других наших воинов, которые погибли, но дали крепкий отпор врагу, не понимал, что его смерть, конечно же, не напрасна.

И ещё раз задавшись вопросом, почему наша страна всё-таки выстояла, писатель уверял: «Мы победили по ряду причин. Потому, что на нашей стороне была зима...» Это, мол, самое главное. Старая побасёнка: будто зима только немцев морозила и выводила из строя их технику. А нас она, что, грела? Наша техника, что, только при больших морозах и работала? Или мы воевали с сенегальцами, которые никогда и снега не видали?

Но Даниил Александрович зовёт на помощь Александра Сергеевича:

Гроза Двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима или русский Бог?

Ну, во-первых, почему назван Барклай, командующий 1-й армией, когда Главнокомандующим был Кутузов? К тому же после Бородинского сражения, в котором, командуя правым крылом и центром наших войск, Барклай показал себя отменно, но вскоре, в сентябре, по болезни отбыл из армии и вернулся только в феврале 1813 года. И в другом стихотворении, Пушкин говорит о главной роли именно Кутузова:

Народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал и спас.

Во-вторых, все главные сражения, в том числе Бородинское и на Березине, произошли не зимой, а летом, и отступление из тёплых квартир Москвы французы начали тоже не зимой, а осенью. Так что, зима нам не помогала, мусье не мёрзли, им было даже очень жарко. А морозы прихватили их далеконько от Москвы, когда песенка нашествия была уже спета.

А главное, по мнению Гранина, «Пушкин остановился на последнем», иначе говоря, он, мол, считал, что нам помог «русский Бог». «То есть чудо, — говорит автор. — И я тоже считаю, что мы выиграли войну чудом». И, заметив между делом, что он «не атеист, и не верующий», писатель присовокупил: «Один из руководителей русской церкви отец Илларион тоже пишет: это чудо, что мы выиграли войну».

Оставим в покое отца Иллариона, у нас разные компании, но из чего видно, что Пушкин-то «остановился на последнем», т.е. на Боге, на чуде? Не логичнее ли считать его ответом на заданный себе вопрос то, что он назвал в первую очередь — «остервенение народа»? Именно это имел в виду и Толстой, когда писал о русской «дубине народной войны» против французской шпаги. А мороз только добивал уже разбитых французов в 1812 году, как и немцев в 1941-м.

В том, что Гранин говорил и о первой Отечественной войне и о Второй, невозможно найти слова для эпитафии, которые украсили бы его памятник.

(окончание следует)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив