Про тотальный дефицит.


«...Социализм и дефицит – неотделимы друг от друга. В многочисленных спорах о преимуществах и недостатках СССР, о товарном голоде и т.п. обычно внимание спорящих фокусируется на продуктах питания (мясо-молочных, в основном), на хорошей аппаратуре и модной одежде. Это создаёт порой впечатление, что дефицит в СССР имел некий локальный характер. Мол, да, кассетный магнитофон или зеркальный фотоаппарат (кроме очень дорогой марки Зенит-TTL) были дефицитом, в магазинах не продавались американские джинсы, ну и с колбасой в провинции было не очень (очень мягко говоря). Но, мол, всё это носило временный и локальный характер, относясь к пресловутым «временным явлениям», эдаким «мелким неполадкам в пробирной палатке». Однако, разумеется, даже товарный дефицит носил не локальный, а тотальный характер. Если дефицитом была даже туалетная бумага и детские колготки и фломастеры, а колбаса в магазинах почти никогда не продавалась в большинстве провинциальных городов (по крайней мере в РСФСР), то о каких-то «отдельных недостатках» речи быть не может. В промтоварных магазинах всегда в продаже была одежда. Но это была устаревшая и унылая одежда. Если пожилые и старые люди её покупали, то молодёжь искала любые пути, чтобы купить модную иностранную одежду у спекулянтов.
Как в эпизоде фильма «Влюблён по собственному желанию» (1982 год). Героиня фильма решила принарядиться и пошла в советский универмаг. Там в отделе одежды она нерешительно останавливается перед вешалками, увешанными какими-то кофтами. Сперва она нерешительно обращается за советом к продавщицам, который демонстративно её не замечают, обсуждая какие-то личные дела. «Всё перед вами», – отмахивается от неё одна из продавщиц. Тогда героиня обращается к девушке-покупательнице, одетой в модный джинсовый сарафан: «Как наш вам взгляд, это приличный джемпер?». «Здесь же нет ничего», – отвечает ей девушка. Человек, не знающий реалий советской жизни, этот эпизод не сможет понять категорически. Как это так – «здесь нет ничего?» Да вон же – все вешалки увешаны кофтами. Значит они есть. Их много – красные, бежевые, синие, зелёные – кажется, глаза должны разбегаться от такого изобилия кофточек. А эта модно одетая девушка полупрезрительно бросает: «Здесь же нет ничего». Загадка.
Загадки, впрочем, нет. Это советский сленг. Ответ «здесь нет ничего» не означает, что вообще ничего нет, а – «нет ничего, что стоило бы купить, тут висят одни уродские кофты...». Сама героиня, кстати, в одну из таких кофт как раз и одета. А девушка – в модный сарафан, который куплен у спекулянтов. Чтобы это понять, опять же надо знать советские реалии. В итоге героиня попадает в лапы проходимке, которая под видом модной кофточки «с рук» (советское словечко) продаёт ей втридорога какие-то изрезанные куски материи (такое тоже случалось). Героиня обнаруживает подмену только дома. Но уверена, что спекулянтка просто перепутала и наверное волнуется. «Господи, как же ты будешь жить на свете?» – с грустью говорит на это её мать. В этом грустном вопросе сконцентрирована вся грусть пожилой женщины, прожившей всю свою жизнь в СССР, и вдруг под конец жизни обнаружившей, что её дочка не понимает правил жизни в СССР и за чистую монету принимает все эти аксиомы высокой морали, который вдалбливали в школе. На мой взгляд – очень грустная сцена. И очень характерная. Но только для тех, кто знает жизнь в СССР».
- Остальное -
тут.
- Как вы полагаете - Германыч правильно освещает события или он неверно трактует?
|
</> |