Про рутину

willie_wonka — 14.05.2020 Так, ну что, наверное, пора нам уже поговорить о комических скетчах Антона Лапенко, да?
Подозреваю, что все от меня этого ждут.
Э-э… начну издалека.
В интервью Ю. Дудю Антон Лапенко говорит об Инженере, что он стремился поймать и воплотить в этом образе некую «советскую интонацию». (Едва ли он при этом в действительности имеет в виду именно интонацию в научном смысле этого слова, скорее – коммуникативную стратегию).
Дудь: Откуда все эти герои?
Лапенко: Я, кстати, только сейчас начинаю сам об этом думать, потому что это всё интуитивно и само по себе как-то так вот возникало, возникало. Сам я не понимаю до сих пор, откуда. Ну, просто как-то изнутри, где-то наблюдаю что-то, примеряю на себя какие-то образы – и…
Дудь: Ну давай по очереди. Инженер. Где ты нашёл этого наивного, замечательного человека?
Лапенко: Ну, это такой собирательный типа образ. Фишка в том, что я как-то увлёкся документалкой именно про время советское и какую-то обнаружил такую вещь среди них – среди людей того времени, что у них есть какая-то удивительная, непонятная, странная и конкретная интонация. В речи. Они как-то так говорят, что… с какой-то конкретной вот…. Ну, как Инженер. Приблизительно. Я обнаружил у них у всех, и подумал, и как-то это всё легло, я так примерил эту интонацию – и как-то вот ему её передал. И ещё у Тарковского в «Сталкере» Кайдановский в конце, у него есть монолог… Но он вообще там тоже с такой же манерой говорит. Кстати, Тарковский так же разговаривает, с такой же манерой. Вот. И Кайдановский там говорит монолог серьёзный… Но это я уже сейчас анализирую и понимаю, откуда я это набрал. Я якобы делал это интуитивно, а потом я понимал, что ‒ а, это я здесь подсмотрел, а это я здесь нашёл, а это я здесь обнаружил – и как-то на себя это всё принял.

Я подозреваю, что вот эта специфика, которая объединяет речь и Тарковского, и Инженера, и монологи из «Сталкера» – это постоянная глубокая и честная саморефлексия при очень высокой степени откровенности. По крайней мере, я не вижу, что бы ещё их могло объединять.
Вот у Инженера это очень хорошо заметно:

«Про алкоголь»:
- Вот. / Но… у меня с алкоголем разговор короткий. / Я его не… ну…не… нь… очень не лю… ну, пил… / но не люб… но люблю… но не много пью его. / Но пью.

Видите, какая честность и какая дотошная отрефлексированность? С полковниками у него тоже, кстати, «разговор короткий». И… примерно столь же «короткий», как и с алкоголем.

ПОИСКИ КРЫСЫ:
Инженер (плаксиво): Куда же она делась? / Надо срочно… / [а]… она сейчас начнёт мутировать – / и всё, / и тогда будет вообще проблема. / Так. / Самое главное здесь – / никакой паники. / Если хочешь / найти крысу – / надо думать как крыса. / Всё. / Начинаю думать, как крыса. / О не-ет. / Лучше я как… О-о! / Такие мысли крысиные / пошли! / Оу-у-у. / Одна... о, у них, у них, у крыс, какая-то очень такая пикантные всякие штуки в голове. / Лучше так не думать.
- Так. / Всё, на… / Забыли крысиные мысли, / вспомнили мысли мои. / Как же их звать-то? / Собачек позвать – гав-гав, / кошку можно позвать: кис-кыс-кыс, / а… а крысу-то как? / Сю-сю-сю! / Фью-фью-фью! / Сю-сю-сюууу! / О-о, крыс-крыс-крыс… сю-сю-сюууу! / Крыса, подойди! / Крыса, пожалуйста! / Сейчас она замутирует, и тогда уже у меня будет… точно не смогу её найти. / Опять крысиные мысли пошли. / Всё, / ушли мысли. / Фюсю… фи-сю-сю-усь!

Тут прямо ход мысли на поверхности.

Одна из самых поразительных особенностей речи Инженера – небывалая концентрация номинативных алогизмов, не поддержанных коммуникативной дорожкой (в ней всё логично).

«Про школу»:
- А вы… / хорошо учились в школе?
- Мг. / Но-о… / очень. / У меня… не… не хватало денег на очки, / и мне-e родители сделали вот ну… из маски / вот такие круглые – / одну большую очку… очки… / очку такую большую. / Ну, и я ходил… / вот, с глазом… как Циклоп. / Ну, это было очень. / Меня-а… дразнили, / говорили, что я… / пидарас. / Катамаранов же со мной учился! / Да. / В первом классе пришёл пьяный / и разбил мне мои вот эту очки… / очку… вот эту. / Сразу же кинул в меня э-э стулом. / Мы вот так с ним и подружились.

Здесь в конце возникает уникальное расхождение между номинативной и коммуникативной дорожками. На номинативном уровне вводится алогизм: Катамаранов не заступился за него, не пригрозил всем, чтобы оставили его в покое, а сразу же кинул в него стулом, и из этого естественно так вытекает концовка «Мы вот так с ним и подружились» (Хотя на самом деле логика в этом есть, просто не очень прямая: ведь проблемный предмет – очки – он таким образом разбил, и те исчезли из жизни Инженера).

Но вот на коммуникативном уровне вообще нет алогизма: там во всё это так вплетается лирическая осенняя мелодия – и становится понятно, что теперь не важно уже, как именно они подружились в первом классе, всё равно теперь это превратилось в тёплое ностальгическое воспоминание.

«Про рутину»:
- Всё, что я делаю, ерунда. / Просто ерунда, / зачем вообще я всё, зачем я работаю? / На каких работах я хожу? / И так все: / я захожу э… в трамвай, / в троллейбус – / везде все одинаковые. / то же самое, / всё вокруг одно и то же! / одно и то же по кругу, / вот как на стадионе на этом! /
- Давайте разберёмся, / может быть, мы поможем вам чем-то?
- Да не надо мне помогать, это вы себе помогите! / Всё уже? / Всё, всё одно и то же, каждый год! / Я уже неделю на работу хожу, / и ни разу ещё туда не пришёл! / Для кого всё это? / Для вас? / Мы стараемся, делаем, у нас четыре корпуса э-э-э… нашего… НИИ! / И с… я не знаю, сколько там людей… работает. / В общем [вóш’:ьм]… четыре корпуса – / а толку / никакого! / Мы изобрели какой-то провод странный. / Зачем он нужен? / Пять лет работаем над ним.

Опять: на номинативном уровне какой-то развал: изобрели провод, пять лет работаем над ним… не знаю, для чего он нужен. На коммуникативном уровне – никаких сбоев: состояние, эмоция человека совершенно понятны.

Ещё пример:
А! / Кстати: / у меня же ещё и кухня есть. / У вас есть кухня? / Нет? / А вот у меня есть. / Пойдёмте покажу. / (На кухне демонстрирует висящую на стене вышивку). Нет, меня это, конечно, всегда удивляло: / это ж надо, понимаете, сидеть, / кропотливо, / очень долго / чего-то там вышивать, / шовчик в шовчик, / ниточка к ниточке так у них, всё в этом смысле очень аккуратно они делают. / Так раз! – отошёл со стороны: / полная ерунда.

То же самое: коммуникативно он сказал то, что собирался сказать, без сбоев. Так-то вопросов к номинативному содержанию масса: как ему пришло в голову спросить, есть ли у собеседника кухня? Что это за вопрос такой? И почему у его собеседников нет кухни, кстати? Почему у него висит эта вышивка в качестве украшения, если это, с его точки зрения, полная ерунда? Но согласитесь – ведь в глубине души нам всё понятно.

Или вот:
«Про танцы»:
- О! / Хорошая, / моя любимая! / Мы вот с коллегами собираемся и иногда, конечно, танцуем. / Но-о... / это странно. / Какой человек… э-э… сказал, что надо… это делать? / Зачем вообще нужно танцевать? / Но мы танцуем постоянно, вы знаете. / Ногой, ногой отстукаешь, / потом пошла плечико, / потом плечиком заработал, / потом э-э… заработала…. рука. / Ты уже… ты уже устал, / ну… отдохни, / Лёшка!
- Не хочу!
- Вот молоде-ец. / У не… у него очень хорошо получается. / Ну очень талантливый. / Вот Ва… Вася, / он… у него по… по… похуже.
- Ну так чего теперь делать-то будете?
- Мы будем танцевать сегодня до вечера, / у нас такой план. / Лёш! / А зачем мы танцуем?
- Весело!
- Потому что весело.

И опять: если смотреть только на номинативную составляющую, много вопросов можно недоумённых накидать: зачем он тогда танцует, если не понимает, какой в этом смысл? Почему не уйдёт? Тем более зачем делать это регулярно? Кажется, что он несколько раз меняет позицию и противоречит сам себе. Но на коммуникативном уровне позиция – цельная. Просто идёт рефлексия, вскрывается несколько пластов ощущений, но они все в гармонии в принципе.

Вообще во всех скетчах, у всех персонажей – активное поминутное зачерпывание из арсенала коммуникативных средств и редкостное доверие к коммуникативной системе – понимание, что она не предаст и вывезет. Правильное ощущение, что коммуникативных единиц языка не может быть слишком много.

- Короче, блин, он скоропостижнулся нахрен, блин, ю ноу.

- Ты ваще отстойник, блин. Я те, блин, точно нахрен че-нить кого-нить где-нить когда-нить, блин, понял?

- О чём же картину-то написать-то мне, Господи?

- Как может мёртвый человек нравиться? Мне, если честно, живые-то не все нравятся.

- Родина, Родина… Так её люблю. Хожу по ней туда-сюда, всю Родину пройду с удовольствием. Я родился в ней и пригодился. Ну, не очень, но…

- Хочешь – не хочешь, живи.

- Вы, кандидаты, зачем вообще здесь на этой, ну, ходите по нашей, в страну в нашу, ну… появляетесь?

- Быть, не быть… Если бы я встретил Гамлета, я ему сказал бы: «Ты чего там думаешь-то о себе? Ну-ка быть!»

И конечно, вот эти персонажи – Инженер, Гвидон Вишневский, Катамаранов, Журналист – архетипичны. Казалось бы, этот набор образов случаен и всегда можно кого-нибудь добавить, кого ещё не было. А на самом деле это довольно исчерпывающий набор лиц, потому что каждый из них – архетип. И при желании расширить набор характеров можно никого нового не вводить, а просто один из уже имеющихся героев может спокойно и совершенно свободно повернуться новой гранью. И так это органично будет, что никто и не удивится даже.

Сохранено