Про оппозицию

werewolf0001 — 02.11.2018

Независимая социология показывала нарастание напряжённости уже в мае. Наша партия очень критично оценивала проводимую экономическую политику, однако даже нам казалось, что запаса прочности политической системы хватит ещё на два-три года. Но уже этим летом, встречаясь с избирателями в ходе предвыборной кампании в Забайкальском крае, я увидел, как эфемерна эта прочность. Глава отдела Пенсионного фонда в одном из районов после принятия законопроекта о повышении пенсионного возраста в первом чтении написала заявление об отставке. На вопрос о причине ответила: «Я боюсь, что мне дом сожгут». Во время одной из встреч с избирателями в селе Дровяное один из них спросил нашего кандидата: «Ты из «Единой России»?!» На отрицательный ответ заявил: «Хорошо, а то я б тебе сейчас, ****, вилку в бок воткнул». А в ходе другой, когда обсуждалось «смягчение» пенсионной «реформы», самым цензурным ответом была фраза сельской учительницы предпенсионного возраста: «Если бы Путин выступил со своим телеобращением в феврале, я бы за него не голосовала».
То есть простой разговор с народом уже в середине лета давал понять, что осень 2018-го года будет полна потрясений. Однако для тех, кто «принимает решения», произошедшее стало полной неожиданностью. Возникает вопрос: почему?
В начале нулевых руководитель внутриполитического блока Кремля Владислав Сурков, понимая, что в отсутствие свободной конкуренции её надо хотя бы разыгрывать, создал тонкий механизм имитации политического процесса – «суверенную демократию». При нём отвечающий за регион куратор досконально знал все его особенности, являлся одним из ключевых акторов в его общественно-политической жизни и мог оценить последствия того или иного решения и электоральный потенциал кандидатов. При Вячеславе Володине, считавшем, что лучше дубины инструмента нет, эти кадры были практически полностью вычищены. Ему на волне патриотического подъёма после Крыма и более-менее стабильной (хоть и начинавшей ухудшаться) ситуации в экономике «выжигать калёным железом» любую неугодную политическую силу было просто. Однако по мере падения уровня жизни граждан возникла необходимость в более аккуратном администрировании процессов, для чего и был призван Сергей Кириенко. Он попытался вернуть «сурковских» – так, при нём на кресло заместителя начальника управления внутренней политики вновь сел Александр Харичев (сейчас начальник управления по обеспечению деятельности госсовета), по слухам, со дня на день состоится назначение Бориса Рапопорта. Перед губернаторскими выборами 2017-го года Кириенко заявлял, что «главная задача – легитимность», что «если будут возникать серьезные сомнения в честности голосования на том или ином участке, то результаты выборов на этом участке будут отменяться» и что «администрация президента не ставит никакой задачи по показателям явки». Зная бывшего «младореформатора», вполне предполагаю, что он действительно намеревался практиковать максимально открытые и прозрачные выборы – насколько они возможны в российских реалиях.
Этому помешала банальная нехватка кадров для такого количества региональных кампаний. Работавшие с Сурковым люди нашли себе применение в различных коммерческих структурах, а те, кем располагала АП, являлись продуктом клиентельских связей – то есть абсолютно лояльными, готовыми исполнить любое указание руководства и совершенно некомпетентными. Причем это стало «визитной карточкой» всей системы госуправления, где задачи решаются или в «ручном режиме», или через длинную череду согласований с перекладыванием ответственности.
Попытка Кириенко сделать ставку на технократов-назначенцев не решила, а скорее усугубила проблему. После многолетнего руководства госкорпорацией (возглавлял «Росатом» 11 лет), он подошёл к созданию политического кадрового резерва с технически-прагматической точки зрения. Прыжки со скалы и стрельба из автоматов на тренингах могут сформировать руководителя дивизиона корпорации, а не политика, который хорошо знает свой регион, имеет опыт политической борьбы, понимает расстановку местных элит и умеет коммуницировать с избирателями. В результате кремлёвские ставленники вызывали массовое недовольство элит и жителей регионов, в которые были десантированы. Те, в свою очередь, выдвинули и поддержали альтернативных кандидатов, а Кремль, слишком уверенный в победе своих игроков, не счёл нужным договариваться с местными.
В итоге вопросы решались не так, как запланировано, а так, как получится. При этом власть, видя перед собой пример Украины, продолжает продавливать заведомо губительные для себя решения, боясь показаться слабой. Её последние действия напоминают попытки провести нейрохирургическую операцию на головном мозге с помощью молотка.
В качестве примера можно привести ситуацию, когда главе администрации Шебалинского района Республики Алтай (как он сам признаётся на опубликованной нами аудиозаписи) позвонили из аппарата губернатора с «указивой» снять нашу партию с муниципальных выборов накануне (!) заседания избирательной комиссии по регистрации списка. Не за неделю, когда мы принесли документы на регистрацию в избирком; не за три дня, когда мы сдавали подписи избирателей, а в самый последний момент. Пример отказа в заверении нашего списка в Забайкалье ещё показательнее, когда избирком Забайкальского края своим решением признал ошибочным и отменил решение краевого суда, а Верховный суд заявил, что голосование за выдвижение списка кандидатов на общем собрании по выдвижению не было тайным. Это при том, что в прошлом году то же голосование тот же Верховный суд тайным признал. Такой бардак и рассинхронизация при Суркове были немыслимы.
Подобные топорные действия льют воду на мельницу различных деструктивных сил. Власть сама выталкивает людей из избирательных участков на улицы, из правого поля в силовое, из электорального волеизъявления в уличное. Уже сейчас на малочисленных акциях градус напряжённости всё возрастает. Рано или поздно на улицы выйдут не тысячи-две, а сотни тысяч отчаявшихся людей – и это будет не оппозиционно настроенный средний класс, как в 2011-2012-м годах, а «ядерный электорат», недовольный кардинальным ухудшением качества жизни. А массовые демонстрации непременно приведут к взрыву насилия, и смогут ли власти с ним справится – большой вопрос.
Массовые отставки губернаторов, начало второго этапа конкурса «Лидеры России», дискуссия о «создании двухпартийной системы» и возможных вариантах конституционной реформы, а также другие попытки искусственного конструирования общественной жизни и институтов в условиях разворачивающегося политического кризиса и предстоящего транзита власти только обострят и без того сложную ситуацию. Складывается ощущение, что сама энтропия системы, вызванная завершением большого политического цикла (о чём я уже писал ранее), не позволяет власти принимать решения, способные хотя бы отсрочить грядущие потрясения.
Алексей Лапушкин https://www.facebook.com/lapushkin.as/posts/1991490064264331

Давний русский вопрос – что делать. Попробую кратко
1. Надо понимать, что политическая система, в которой нет реальных выборов – подобна скороварке с закрытой крышкой на огне. Должны быть реальные выборы. И реальная, но находящая в рамках этой реальности оппозиция.
2. Что касается искусственной настройки системы – я бы сейчас задумался о гарантиях оппозиции. Возможно, нам стоит принять закон «Об оппозиции», где законодательно закрепить права и обязанности оппозиции. У нас нет опыта оппозиции, у нас есть опыт бунтов и революций. Надо ее выращивать. Иначе вырастет сама и будет крайне уродлива. Например, время на телевидении и какой-то объем неприкосновенности (хотя и меньший) в обмен на обязанность (именно обязанность) создавать и обеспечивать публичность работы теневого кабмина и обязанность предоставлять альтернативные законопроекты хотя бы на 30 % законодательных инициатив власти. Нам нужны не просто протестующие популисты, нам нужно иметь в оппозиции как минимум одну – две крепкие команды, которые хоть завтра сядут на водительское место и будут рулить.
3. Вопросы есть не только к власти, но к бизнесу и обществу. У нас по сути пусты традиционные для развитых стран «большие» политические платформы – консерваторов и социал-демократов (лейбористов, левых). ЕР – это у нас правые популисты, исправно голосующие за увеличение объема изъятий из экономики. КПРФ – это левые популисты, все менее успешно эксплуатирующие ностальгию по СССР. С рабочими, с социально незащищенными группами – они связи почти не имеют. Политика у нас отделена от работы по управлению государством не только по причине того что Кремль не подпускает, но и потому что политиков вполне устраивает быть клоунами и ни за что не отвечать. Не представляю Зюганова на посту президента. Думаю и он не представляет себя. А если так – то что он вообще делает в политике?

Итожим. Действенная и конструктивная оппозиция – залог жизнеспособности и партии власти, потому что любая партия власти рано или поздно переходит в оппозицию - и возможность вернуться к власти будет зависеть от тех правил, что она сама установила будучи властью. У нас увы нет политической культуры чтобы дееспособная оппозиция выросла сама по себе. Следовательно – в период 2019-2024 годов создание условий для появления и деятельности конструктивной оппозиции есть важнейшая задача в рамках предотвращения социального взрыва.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив