Про малинку

Сегодня день памяти преподобного Серафима Саровского.

По этому случаю вспомнился рассказ из его жития.
Это было давно. Приехал в Саровский монастырь новый архиерей. Много наслышан был он об угоднике Божием Серафиме, но сам не верил рассказам о чудесах батюшки. А может, и люди зря чего наговорили ему?.. Поэтому сам решил повидать старца и поговорить с ним.
Батюшка тогда жил в своей дальней пустыни. В ту пору была очень снежная зима и в саровских лесах — сугробы во какие! С трудом проехал архиерей. Да и то последнюю дорожку и ему пешочком пришлось идти.
Угодничек Божий вышел навстречу без шапочки (клобука) и смиренно в ноги поклон архиерею положил.
— Благослови, — говорит, — меня, убогого и грешного, святой Владыка! Благослови, батюшка!
Свита осталась ждать на крыльце. Вошли, помолились, сели. Батюшка-то и говорит:
— Гость у меня высокий, а вот угостить-то у убогого Серафима и нечем.
Архиерей-то, думая, что батюшка хочет его чайком угостить, и говорит:
— Да ты не безпокойся, я сыт. Да и не за этим я к тебе приехал и снег месил. Вот о тебе всё разговоры идут разные.

— Какие же, батюшка, разговоры-то? — спрашивает угодник, будто
не зная.
— Вот, говорят, ты чудеса творишь.
— Нет, батюшка, убогий Серафим чудеса творить не может.
Чудеса творить лишь один Господь Вседержитель волен. Ну, а
Ему все возможно, Милостивцу. Он и мир-то весь распрекрасный
из ничего сотворил, батюшка. Он и через ворона Илию кормил.
Он и нам с тобою, батюшка, вот, гляди, благодать-то какую
дал.
Архиерей взглянул в угол, куда указывал угодничек, а там большущий куст малины вырос, а на нем полно ягоды спелой.
Обомлел архиерей и сказать ничего не может. Зимой-то — малина, да на голом полу выросла! Как в сказке! А батюшка Серафим взял блюдечко чайное да и рвёт малинку. Нарвал и подносит гостю.

— Кушай, батюшка, кушай! Не смущайся. У Бога-то всего много! И через убогого Серафима по молитве его и по Своей милости неизреченной Он всё может. Если веру-то будете иметь с горчичное зерно, то и горе скажете: «Двинься в море!» Она и передвинется. Только сомневаться не нужно, батюшка. Кушай, кушай!
Архиерей всё скушал, а потом вдруг и поклонился батюшке в ножки. А батюшка опередить его успел и говорит:
— Нельзя тебе кланяться перед убогим Серафимом, ты —
архиерей Божий. На тебе благодать великая! Благослови меня,
грешного, да помолись!
Архиерей послушался и встал. Благословил батюшку и только
два-три словечка сказал:
— Прости меня, старец Божий: согрешил я перед тобой! И
молись обо мне, недостойном, и в этой жизни, и в будущей.
— Слушаю, батюшка, слушаю. Только ты до смерти моей никому ничего
не говори, иначе болеть будешь…
Глядит архиерей, а куста-то уже нет, а на блюдечке от
малинки сок кое-где остался — значит, не привидение это было.
Да и пальчики у него испачканы малинкой. Вышел архиерей.
Свита-то его дожидается. И чего это, думают, он так долго
говорил с батюшкой Серафимом? А он, без шапочки, опять под
ручку его ведёт до самых саночек. Подсадил и ещё раз в снег
поклонился.
А архиерей, как только отъехал, говорит своим:
— Великий угодник Божий. Правду про него говорили, что чудеса может творить
Но ничего про малинку им не сказал. Только всю дорогу
молчал да крестился, а нет-нет и опять скажет: «Великий,
великий угодник!»
А когда скончался батюшка, он и рассказал всем про малинку.