Про Бориса Шергина я узнала сильно позже, чем про его

huholya — 02.08.2021 Про Бориса Шергина я узнала сильно позже, чем про его сказки. Ну кто в своем уме будет читать титры, когда мультики всего два раза в неделю, да того и гляди, чтобы какой кукольный не показали. И потому приключения Ваньки, котейки Махи и собачки Жужи (белой масти) существовали сами по себе, без автора - для удовольствия. Чуть позже к ним присоединился Мартынко и его противная Раиска, от которой "так блевать и кидат".
Мультфильмы всё ещё были наперечёт, когда неожиданно оказалось, что у "Волшебного кольца" есть соседи - я была уже достаточно взрослой, когда увидела почти часовой "Смех и горе у Бела моря". В одно целое были собраны прекрасные байки про Перепелиху, апельсинно дерево, морожены песни, и прочие чудеса далекого северного края. Яндекса тогда не было, поэтому я не знала, что маленькие новеллы поморских авторов экранизировались режиссером Леонидом Носыревым почти десять лет, и только потом были сведены в единый фильм. Не знала я и того, что дедь Сеня, разговаривающий голосом Леонова, и есть тот самый Сеня Малина, с которым встретимся мы только этим шальным летом.


Зато я узнала про братьев Ивана и Ондреяна, и это было как удар под дых - до того последняя из новелл сборника отличалась от всего, что было показано раньше. Я вообще не уверена, что она предназначалась для детей, как изначально не были детскими бажовские сказы. Но спасибо режиссеру и композитору: коротенькая и страшная в обыденности своей история "двоих рядовых промышленников", переложенная в рисунки и музыку, вдруг приблизила что-то огромное и вечное.
Евгений Ботяров - автор множества прекрасных мелодий к мультфильмам, и вот теперь в "Поморской были" его пронзительный мотив пришелся очень под стать истории. И конечно же никак нельзя промолчать про Евгения Леонова - мягкий говор с хрипотцой сам звучит в голове, повторяя, словно песню, вечное: "Высоко-высоко небо синее, широко-широко океан-море, а мхи-болота – и конца не знай от нашей Двины, от архангельской"

В шергинском сборнике, который я купила сильно позже, чтобы читать его уже своей детке, рассказ этот занимает всего полторы страницы. Не редкая история для людей, живущих морем: братья-резчики, корабельные мастера, ушли за рыбой, остановились на маленьком острове, и ночным нежданным штормом унесло снаряженый баркас со всеми снастями и провизией. Осень, холод, остров в стороне от нахоженных морских путей - шансов на спасение никаких.
«По обычаю, надобно было оставить извещение в письменной форме — кто они, погибшие, и откуда они, и по какой причине померли. Если разыщет родня. То приведется случайный мореходец, даст знать на родину."
"По обычаю..." Сколько бездны в этих двух словах для большинства из нас, нынешних, живущих уже много лет совсем в другом мире. И братья оставляют весть, как положено - но какую!
Стихотворная эпитафия самим себе, вырезанная на старой доске, и украшенная затейливым орнаментом - это ли не свидетельство величия духа, носимого где-то глубоко внутри, и являющегося на свет в роковой час.

Месяц назад, бродя по тихим галереям архангельского Гостиного Двора, мы добрались до самого края экспозиции. "Поморский быт, охотничий и рыбный промыслы" - как-то так в буклете назывался последний зал. Под метровыми кирпичными сводами царила приятная прохлада, и притомившаяся сестра заняла пустой стул смотрительницы у входа, пока я в одиночестве умилялась резными прялками и расписными дверцами шкафчиков. Из соседнего зала донеслась негромкая музыка, сердце сжалось, и я пошла на звук, уже зная, что увижу.
На вздыбленной у стены условной льдине, в мерцании зеленых языков света шла "Поморская быль".


И вспомнилось вдруг совсем, кажется, без связи, не слишком давняя история с находкой могилы наших расстрелянных бойцов в Заполярье, в предгорьях Муста-Тунтури. Немецкое фото казни обошло интернет, а потом, после долгих поисков в архивах, реконструкторский клуб с поисковиками обнаружили это место. Бойцы так и лежали подо мхом прямо там, где их настигла смерть в сорок первом.
И казалось бы - где война, а где те рыбаки. Но... Но вот на фото командир стоит перед смертью, и смотрит ей прямо в двадцать её пустых глаз. С тем же самым величественным спокойствием, каким веет от шергинского рассказа. Только имени его, увы, для поминовения не осталось. Но как знать, чем время повернется - ведь и возвращения своих дожидались они столько лет.


А братьев Личутиных я встретила ещё раз, совершенно неожиданно для себя - разглядывая после отпуска привезенные фотографии. Вот они, в ногах памятника Шергину, прямо в центре - две маленькие фигуры на одиноком камне посреди бронзовых волн.


"И помяните нас, все плывущие в сих концах моря-океана"

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив