Приключения 2022 (часть седьмая)

inkogniton — 09.08.2022 -- Ничего себе, сколько у тебя мусора! -- с порога присвистнула соседка, -- как ты будешь от него избавляться?
-- Я не знаю, -- взвыла я, -- я решила пока об этом не думать, но я понимаю, что мне придется начать об этом думать, а я не знаю даже что думать и в какую сторону! -- я говорила очень быстро, скорее с самой собой, нежели с ней, она же вышла на порог, чтобы опять оглядеть всю гору.
-- Слушай, -- сказала она задумчиво, -- заплати кому-нибудь фунтов двадцать, чтобы у тебя всё вывезли, а то штрафов не оберешься!
-- Я подумаю, -- пробурчала я, твердо решив спросить завтра грузчиков не согласны ли они забрать мусор за дополнительную плату, -- всё, идем в сад, -- потянула ее я.

Я налила нам по бокалу вина, мы закурили и начали разговаривать -- обо всём и ни о чем. Она рассказывала о своем новом мужчине, всё описывала какой он внимательный, как он помогает, какой прекрасный, а во мне клокотала злость: убью, как есть убью, вот, у нее такой внимательный, ничего тяжелее тарелки поднимать не позволяет, а я тут, как идиотка, прыгаю по стенам, стираю занавески, вся покусанная пауками, вся в синяках, еще и пять чемоданов на себе тащить! Это муравей, сердито думала я, в состоянии утащить десять своих весов, или даже сто, а я не муравей, я не могу переть почти три своих веса, два точка восемь, мысленно поправляла я себя, всё равно, это почти, как три! Внезапно мне стало невероятно жалко себя, я почти не слышала ничего из того, что она говорила, только жалела себя изо всех сил и старалась держаться. Наконец, я взяла себя в руки, мы посидели еще час, всё говорили и говорили и не могли остановиться.

-- Так, -- она посмотрела на часы и решительно встала, -- у тебя, конечно, хорошо, но мне пора. Давай баллон, я отнесу к машине.

Мне стало невероятно неловко -- она такая нежная, такая женственная, как она попрет этот баллон?! Не бывать этому!

-- Перестань, -- махнула рукой я, -- я тебе сама его донесу и положу в машину, даже не беспокойся! Кстати, -- спохватилась я, -- пока я не забыла, не хочешь ли ты забрать продукты? Осталось очень много, а делать мне с ними совершенно нечего.
-- Конечно, возьму, -- деловито парировала она, -- мои не едят разве что гвозди! Давай всё, что есть!

Мы пошли на кухню, я собирала пакеты с едой, бутылками воды, крупами и прочим, она же оглядывалась по сторонам.

-- А кто будет паковать кухню? -- задавала она очередной вопрос.
-- Кухню они! грузчики! -- счастливо отвечала я, радуясь, что хоть это делать не надо.

Мы вышли в гостиную, она увидела мои чемоданы, долго смотрела на них, после обернулась ко мне

-- Как ты это повезешь? Я вообще не понимаю, -- она присвистнула опять, выдохнула, -- я бы умерла, точно тебе говорю!
-- Ничего, -- легкомысленно парировала я, -- что-нибудь придумаю. Всё, -- я опять взяла в руки почти двадцати пяти килограммовый баллон и решительно пошла к двери, -- пошли нести баллон в машину.

Она шла чуть позади, я несла баллон и считала шаги, так легче -- знаешь, что осталось не много.

-- Я ничего не понимаю, -- обернулась она ко мне после того, как я уложила баллон в ее багажник, -- как ты, такая крохотная, носишь баллоны, чемоданы и прочее? Как? Вот как?! Я бы точно умерла, -- расхохоталась она.

Мы вернулись за пакетами с едой, я донесла их до машины (не заставлять же ее нести, они тяжелые, не такие, как баллон, но всё равно), мы душевно распрощались, а я побежала звонить бабушке Ыкла. Я жаловалась и выплескивала всё то, что во мне клокотало, она терпеливо слушала, дождалась конца моей тирады и начала вкрадчиво

-- Ну, послушай, -- ласково говорила она, -- я всё понимаю, и почему ты сердишься и почему тебе обидно, но вот смотри. Ты же, на самом деле, прекрасно понимаешь, что ничего из того, что ты сделала, он ни за что в жизни сделать не смог бы! Может, -- добавила она быстро, опасаясь, что я перебью, -- за год и смог бы, и то вряд ли. Я тебе более того скажу, -- продолжала она так мягко, что клокотание во мне утихало и утихало, -- я, честно говоря, думаю, что вообще никто на свете, кроме тебя, не смог бы всего этого сделать. Никто. Я тебе точно говорю. А была бы ты здесь, -- продолжала она чуть решительней, -- ты бы сердилась, что он там сделал всё не так, как надо, в смысле не так, как ты считаешь нужным. Ну не сердись, я тебя прошу, -- тон опять стал ласковым и нежным, -- ты же знаешь, что я права.

Я всё еще сердилась (не так, как до разговора), но я понимала, что она права. Я бы звонила ежечасно и спрашивала не забыл ли он сделать то и это и как он конкретно это сделал, сердилась бы, получая не тот ответ, который считаю правильным, мы ругались бы целыми днями напролет, но при этом ничего не было бы сделано так, как я считаю нужным, важным и правильным, и потому я бы весь год думала о том, что всё сделано неправильно и какой кошмар меня ожидает когда придет время возвращаться. Всё именно так, ничего не попишешь. Мы поговорили еще немного, попрощались, я вздохнула и пошла работать дальше.

Вначале я огляделась -- значит так. Надо разобрать и запаковать манеж, запаковать игрушки, разобрать книжную полку дитяти и девицы, выбросить все порванные книги, оставить только целые или те, которые можно склеить, достать всё, что одиноко валяется на полках книжных шкафов, отмыть книжные шкафы, отмыть детские стулья, отмыть обеденный стеклянный стол, протереть кофейный мраморный столик, запаковать шкаф с инструментами (о, боги, ну почему, почему я должна паковать шкаф с инструментами! вот на тему него я бы слова не сказала, твои инструменты, как хочешь, так и пакуй, ну почему, почему я такая бедная и несчастная, почему мне так не везет?!), аккуратно запаковать хрупкие мелочи с каминной полки и немного из книжного шкафа (я их собрала по всей квартире и спрятала от детей), тщательно пропылесосить ковер (его потом опять придется пылесосить, конечно же, ведь натопчут, а пока на нем стоят все эти ящики, его даже свернуть не получится), запаковать в чемоданы последние мелочи, что было еще?!

Я начала с каминной полки и остальных хрупких мелочей. Я паковала каждую вещь в два слоя оберточной бумаги, после в пузырчатую ленту, сцепляем вот так клейкой лентой (черт, это дура для клейкой ленты всё время режется), берем следующую мелочь. Наконец, все мелочи были упакованы. Я было встала, чтобы пойти покурить, когда раздался звонок.

-- Как у тебя дела? -- на меня смотрел невероятно усталый, но, кажется довольный, Ыкл. Я вкратце рассказала что успела сделать, чуть подробнее рассказала, что еще не сделала, немедленно вспомнила, что забыла вытащить вчера ночью постельное белье из сушилки и аккуратно сложить его в соответствующую коробку, даже хотела попросить подождать, но решила, что запомню.
-- У нас тоже немного успехов, -- гордо сообщил он, -- во-первых, я уже разложил один чемодан, -- один?! мне казалось, что я ослышалась, вы уже сутки там, как ты разложил всего один чемодан?! нет, бабушка права, хорошо, что здесь всё делаю я, -- а еще я сегодня проводил три интервью с потенциальными нянями для дитяти и одна мне понравилась, она завтра придет знакомиться. Так что, -- довольно выпятил он грудь, -- если всё будет нормально, к твоему приезду у дитяти уже будет хорошая няня.

Мы какое-то время обсуждали детей, я внезапно поняла, что за эти два неполных дня невероятно соскучилась. А вдруг они меня вообще не узнают? А вдруг они так поменяются, что я их не узнаю? Шесть дней -- это, иногда, очень много! Вот, к примеру, еще совсем недавно я смеялась и восхищалась необычным умом девицы, которая считала, что слово помоги происходит от папы или от мамы, потому ему она кричала "папаги", мне же -- "мамаги"! И только перед самым отъездом она вдруг объединила нас в одно целое и получилось крайне скучное "памаги". Я думала о детях и невыносимо хотела к ним. Но я ни в коем случае не хотела их ко мне -- тогда я и за год этого не закончу. Хорошо, что они уже там. А здесь я как-нибудь разберусь. Мы поговорили еще какое-то время, он пошел спать, я же пошла срочно доставать белье из сушилки, пока опять не забыла.

После этого я разобрала и упаковала манеж, сложила в большую коробку все оставшиеся игрушки (каждую тщательно помыть, высушить, если всё еще не идеально, то повторить опять), отодвинула коробки (кроме тех, в которых лежали книги и бумаги) в стороны и опять внимательно огляделась. В гостиной всё еще был невероятный бардак, многое еще предстояло сделать, но у меня не было никаких сил. Завтра они целый день будут разбирать мебель, подумала я, вот и прекрасно -- я попрошу их начать сверху, а пока они там будут разбирать кровать, кроватки и книжные шкафы, я приведу это пространство в тот же вид, который имеют второй и третий этажи.

За прошедших почти два дня с их отъезда я отмыла и разобрала сарай, отмыла, разобрала, до конца упаковала всё на втором и третьем этажах, практически упаковала всё на первом этаже (шкаф с инструментами, надо запаковать шкаф с инструментами! как его вообще пакуют?! как пакуют эти чертовы молотки, разводные ключи, шпунтики и винтики?! ну почему, почему?!). Получились шестьдесят две коробки. Исходя из того, что я видела перед собой, мне оставалось запаковать (кроме кухни и шкафа с инструментами) еще, максимум, одну или две коробки. Победа близка, счастливо думала я, но ничего больше я сегодня делать не буду, ни-че-го.

На следующее утро, в понедельник, двадцать пятого июля, ровно в девять утра должны были приехать грузчики. Я проснулась в половине седьмого, искупалась, позавтракала, убрала кухню и побежала звонить Ыклу, узнавать как дела. Мы обсудили планы на день, развлекли друг друга историями, я пожелала ему удачи (к дитяти должна была прийти знакомиться няня, а девицу надо было впервые на два часа отвести в новый детский сад) и начала постепенно разгребать гостиную. Запал немного пропал и потому всё продвигалось медленнее, чем мне хотелось бы и чем в предыдущие два дня. Уже пробило девять, грузчиков всё не было, я начала нервничать. В половине десятого я позвонила и аккуратно спросила что происходит, они заверили меня, что будут в течение ближайших десяти минут, вот заберут все упаковочные материалы и немедленно приедут. И действительно, через десять минут они позвонили в дверь -- четыре огромных (как наши книжные шкафы) мужчины. Я вежливо попросила их снять обувь, они почти не роптали, оставили всё в сенях, прошли в гостиную, увидели бардак, переглянулись и поморщились.

-- Начните, пожалуйста, -- вежливо улыбнулась я, -- со второго и третьего этажей, я вам покажу. Там, -- добавила быстро, -- всё выглядит иначе. А пока вы там будете делать то, что надо делать, я приведу эту часть дома в такое же состояние, честное слово.

Мы поднялись на второй этаж, который был вычищен до блеска, в каждой комнате аккуратными рядами стояли коробки; я начала объяснять какую мебель необходимо разобрать и строго-настрого наказала позвать меня как только они разберут двухэтажную кровать девочек.

-- Я прибегу, -- торопливо объясняла я и вспоминала бабушку Ыкла, он ни за что не стал бы этого делать, а я бы сердилась ужасно, просто ужасно, -- и сначала протру тщательно все панели и только после этого вы их аккуратно запакуете в пузырчатую пленку и еще что-нибудь, чтобы не повредить краску, чтобы не поцарапать. В общем, -- выдохнула я, -- вы и сами всё знаете.

Они не возражали, не говорили, что знают лучше меня, слушали внимательно, кивали и обещали непременно позвать.

-- Сколько вам здесь понадобится времени? -- я спрашивала не из праздного интереса, мне надо было понять сколько времени есть у меня на работу внизу.
-- Часа три, -- огляделся по сторонам старший брат, -- или три с половиной, четыре максимум. Запаковать тщательно матрасы, -- начал перечислять он, -- разобрать кроватки, тщательно запаковать, разобрать шкаф, тщательно запаковать, разобрать двухэтажную кровать, позвать тебя, подождать пока ты всё сделаешь, после тщательно запаковать, -- он замолчал, пожевал губами, -- ну да, где-то часа три или четыре. Не волнуйся, иди занимайся своим, мы тебя позовем.

Я помчалась в гостиную. Я тщательно отмывала стул девицы -- на деревянных ножках там и здесь виднелись белые следы от молока; девица обожает швырять стаканчик вниз и смотреть как молоко взрывается во все стороны, но не могу же я его перевозить в таком виде! Дерево, покрытое особенным лаком, его ни в коем случае нельзя тереть грубой губкой, только мягкой тряпкой и потому, твердила я себе, проклиная всё на свете -- терпение и труд, терпение и труд. Через час я закончила отмывать стул девицы и перешла к стулу дитяти -- не детскому, но высокому и тоже деревянному. Они сидят рядом и потому все взрывы девицы, к сожалению, отражаются на стуле дитяти. Но не могу же я везти стул в таком виде! Через час второй стул был готов и я перешла к книжному шкафу. Я тщательно отмывала все гениальные произведения моих девочек от всех дверец (черно-синяя гамма, фломастеры, практически не смывающиеся), после протерла все дверцы (стекло до блеска со всех сторон), все полки, стенки и всё, до чего смогла дотянуться. Я отодвинула коробки из центра комнаты (я вспомнила, как говорила грузчикам, на мгновение испугавшимся, что мы упаковали книги в большие коробки: я пакую так, что я могу поднять любую из них, а это значит, что вы и подавно сможете), тщательно пропылесосила ковер и пошла на кухню. Там, на кухне, четвертый господин аккуратно паковал содержимое шкафчиков. Я решила не терять времени и помыла все те, которые он успел опустошить. Наконец, меня позвали протирать панели кровати. Я побежала наверх, тщательно протерла каждую панель со всех сторон, осмотрелась и осталась довольна.

Они собирались уходить обедать, когда меня вдруг озарило

-- Простите, пожалуйста, -- обратилась я к отцу, -- а вы не знаете, случайно, как я могу избавиться от всего этого мусора?
-- Какого мусора? -- хмуро посмотрел он на меня.
-- В палисаднике, -- я игнорировала тон, только пыталась извлечь информацию.
-- Ну, идемте, посмотрим, что там у вас, -- прокряхтел он и мы вышли в палисадник.

Он долго осматривал нашу гору, сфотографировал и обещал в течение ближайшего часа сообщить.

Они закончили обедать, вернулись и начали разбирать книжные шкафы, стоящие в гостиной. Всё, больше я ничего в гостиной делать не могла, могла только сидеть за компьютером, работать или валять дурака. Какая я молодец, думала я счастливо, что практически всё успела до их приезда, сейчас не успела бы уже ничего! Буквально через час ко мне подошел главный (отец)

-- Значит так, -- медленно начал он, -- я тут позвонил одному своему знакомому, послал ему фотографию вашего мусора и спросил готов ли он всё это забрать. Сказал ему, что вы прекрасный клиент, что с вами надо очень бережно, в общем, -- подытожил он, -- он сказал, что если к нему привезут мусор, то тогда семьдесят фунтов, а если он сам за ним приедет, то сто. Но вы не волнуйтесь, -- немедленно продолжал он, -- я сразу же сказал, что я сам к нему всё привезу. Поэтому давайте мне семьдесят фунтов и я ему сейчас всё отвезу.
-- У меня только по двадцать, -- растерялась я.
-- А и ладно, -- махнул он рукой, -- давайте шестьдесят, с ним я сам разберусь.

Уже через пятнадцать минут в моем палисаднике не было ни одного дополнительного мешка мусора, кроме тех, которые уже были в моих баках. Внезапно я почувствовала себя необычайно счастливой. Как мало надо для счастья, подумалось мне со смехом. Как мало.

Сохранено