ПОЛУМЕМУАРЫ (ЕЩЕ)

Чтоб Дюк стоял и деньги были

            Вот так я и влез в "Дюк – 90" по самые эти самые. Самое умное, что я сделал в этой ситуации – взял к себе директором Валю Федорцова. Валя был трубачом-пенсионером. При Советской власти, за то, что ты так вредно для здоровья дуешь в трубу, на пенсию отпускали в сорок пять лет, а не в шестьдесят. Причем, поскольку дудеть в трубу – это не дудеть на партсобраниях, то и, в отличие от парторгов, ровно в сорок пять, тебя отпускали на пенсию, хочешь ты того или нет. Отпускали всенепременно, вплоть до коленом под зад.
            Вот таким отпущенцем и был Валик Федорцов. А поскольку кушать все равно хочется, хоть ты и пенсионер, то Валик пристроился лабать жмура, в городской жмур-конторе.
            Для тех, кто не в курсе, лабать жмура – это играть на похоронах, лабухи – музыканты, жмур-контора, соответственно – это похоронное бюро, а наш дорогой жмурик – новопреставленный, уже готовый к отправке.
            Еще играя в эстрадном оркестре Одесской филармонии, Валик проявил организаторский талант. Был он у них, то ли трубач с администратором за компанию, то ли трубач-директор, факт, что крутиться умел. И тут на тебе: пенсия, жмур-контора, оркестр невеселой музыки и никаких аплодисментов.
             Я как-то спросил у Валика за их оркестр. Вот никогда не мог понять: почему там все приличные музыканты, но никогда этот оркестр, даже одной музыкальной фразы, не сыграет слитно, созвучно, в унисон. Валя, на полном серьезе, мне все разъяснил. Их оркестр – это последнее средство реанимации. Если уже после их игры дорогой жмурик не встанет, то закапывать можно смело. Чтобы Валя хоть губой дернул на улыбку, когда мне это говорил. И если бы вы слышали тот оркестр, вы бы тоже Вале поверили сразу.
             Вы ж понимаете, что как только я пригласил Валю к себе работать, он не сильно сопротивлялся. Много людей в городе знали Валю под кличкой Федора, от его фамилии Федорцов. Федору я позвал к себе не случайно. Директор – что в съемочной группе, что в постановочной – это правая рука режиссера-постановщика. И эта правая рука, с одной стороны, должна постоянно работать, а с другой – еще успевать прикрывать тыл пониже спины, и себе, и режиссеру, и всей группе – хоть раздвоись. Так вот, Валя все это умудрялся делать.
             В свое время, в "Золотом Дюке – 88", у Говорухина, я тоже отметился. Меня там приняли просто, как родного, нет, больше, как самого себя. К примеру, совершенно забыли сослаться, что именно я придумал название "Семь грехов", для профессионального клуба кинематографистов (ПРОК), просто как сами придумали.
             Конечно, у такого большого мэтра – да что там, какого мэтра, целых полтора мэтра – как Говорухин, только и делов, что следить за авторскими правами, или, чтобы честно рассчитались с его сотрудниками. Этот полтора мэтра с трубкой был занят куда более серьезными делами: он тусовался с приглашенными звездами, или, как точнее говорят в Одессе, торговал мордой, пробивая себе постановку нового фильма, и тщательно готовя себе площадку для свала из Одессы, в Москву на ПМЖ. Слава Говорухин, постоянно изображая из себя большого аристократа, оказавшегося проездом в провинции, очень быстро набрался манер мелких одесских фраеров – приблотов вроде "Хороший понт – дороже денег" или "Не наебешь – не проживешь"
            Что вам сказать. Этот "Золотой Дюк – 88" имени славы Говорухина – не, не я не ошибся, не Славы Говорухина, а славы Говорухина – это был просто пир разгула демократии. Естественно, не ради славы Славы, а ради демократии на всей земле. Каждый день пресс-конференции, и все про гласность и демократию. Коротич, Приставкин, Васильев – все про демократию. Жванецкий, Рязанов, опять Коротич с "Огоньком" – все та же демократия, опухшая и осипшая от гласности, а не от дешевого коньяка. Никита Сергеевич Михалков, в одну прекрасную ночь – я серьезно, действительно прекрасную – притащил здоровенный баул, всякого капиталистического бухла, которого он набрал в баре гостиницы "Лондонская", и сразу все демократизаторы поняли, какая большая борьба за демократизацию еще впереди. Они настолько прониклись процессом, что решили даже поучить партию рулить, для чего настрочили какое-то там обращение, планируя его торжественно освятить коллективчиком зрителей закрытия фестиваля, прямо в театре. Ага, щас, с разбегу от моста до бойни. Стоило какому-то там инструктору из обкома партии, вызвать эту демкодлу к себе в кабинет и, фигурально выражаясь, настучать по хомуре, как они вышли все тихие, мирные, забыв про обращения, с розовой надеждой, что с обкома на работу не сообщат. Хотел бы я посмотреть, как Коротич сам бы себя высек, если бы в его журнал "Огонек" пришла бумага из одесского обкома партии. Я тут сразу вспомнил старую хохму: "Чем отличалась демократия от демократизации? Тем же, чем канал от канализации".
             Впрочем, никто ничему не удивился. Быть храбрым по разнарядке сверху – легко и приятно, но нарваться из-за такой ерунды…
             Буквально за пару дней, до исторического похода к страшному и ужасному инструктору обкома, мне довелось поучаствовать в беседе с некоторыми из этих ходоков. В свое время, моим "крестным отцом" в сценарном деле стал Георгий Александрович Вайнер, за что ему низкий поклон и светлая память. Георгий Александрович и пригласил меня в беседу, познакомив с Коротичем, Васильевым, Приставкиным и еще парой персонажей рангом поменьше. Отцам советской демократии, слегка подшафе, захотелось, между третьей и четвертой, под тартинки и канапе, узнать мнение творческой молодежи. Я был немножко не той творческой молодежью, которая подходила под такую закусь. Подозреваю, что Вайнер подтянул меня не без умысла, предвкушая, что будет что послушать. Моей почтительности хватило ровно на одну рюмку и на прожевать одно канапе. После этого, я врубил, безо всякого пиетету: "Ребята, о какой демократии вы говорите? Какие вы демократизаторы? Вы же, натурально, насаждаете зоновские порядки, у вас же логика зеков".
             Уж не помню кто, но кто-то из мэтров просто подавился. То ли мои слова поперек глотки стали, то ли канапе не в то горло пошло. Остальные молчали, видимо, переваривая. И только Георгий Вайнер, хитро улыбаясь, продолжал вкрадчиво провоцировать: "Ну-ка, ну-ка, Юра… Интересно мнение молодого перспективного сценариста".
             Я и объяснил, мне не жалко: "Смотрите сами. Вот вы живете, в кто в люксе, кто в одноместном номере, в хороших гостиницах. Места для звезд. Актеры средней руки, журналисты – кто в одноместном, кто в двухместных. Да и гостиницы поплоше. А вот молодой коллектив приехал, специально выступить на фестивале, так их вообще в туркомплекс запихнули, по нескольку человек в комнате. Так та же тема в камере: ты пахан – шконка у окошечка, а шестеркам дешевым – место возле параши. Засунь вас к тем ребятам, в туркомплекс, заставь питаться в столовке, а не в хорошем кабаке, вы же первые взвоете, вы же будете скандалить и требовать".
             Думаю, вы не удивитесь, что мнение творческой молодежи, состоящей только из меня, пришлось не по вкусу столь демократическим ребятам. Ну, не беда, там было достаточно коньяка и очень творческих лизателей, чтобы их совесть спокойно спала дальше.
             Да, Говорухин тогда, в 88-ом, не хило подсуетился с этим "Золотым Дюком", он хорошо знал, что делает. Что вы думаете, у него таки да получилось. После фестиваля, он таки свалил в Москву и взялся там снимать документальный фильм. Этот фильм – это отдельный разговор.
             Когда в СССР объявили гласность, все срочно кинулись писать на ранее запретные темы. Тут просто образовалась толкучка, каждый норовил успеть первым чего-то там крамольного писнуть. Кто-то успел, кто-то круто подсуетился, но слегка нарвался, а кто-то и влетел: гласность гласностью, но не настолько же. Но, по большому счету, эта толкотня, эта игра в "крикни первый" – все это было глупостью. Слава Говорухин никогда таким дураком не был. Есть у меня предположение, что, в свое время, посмотрев эпопею про семнадцать черно-белых мгновений, Слава Говорухин хорошо усвоил глубокую мысль Штирлица, дескать, запоминается только последняя фраза. Кто знает, так оно или нет, но Слава стал наживать славу, в точности по этому рецепту. Он пошел дальше: запоминается не только последняя фраза, но и последний кто сказал. И вот, когда газета "Правда" уже всех устала правдой, когда на пожарах, раздутых журналом "Огонек", ни то что огоньков, даже пепла не осталось, Говорухин поразил общество в голову своим документальным шедевром. Устроив длиннейший видеоклип из иллюстраций к старым скандальным передовицам партийных газет, даже "острое" название своего фильма Говорухин взял из текста Жванецкого, залитованного, утвержденного и неоднократно читанного на центральных телеканалах – "Так жить нельзя". Кто там, что сказал первый – кого это волнует, "Так жить нельзя", – сказал Жванецкий – я вас умоляю, кто это помнит, а вот сказал Говорухин, последним из двухсотпятидесяти миллионов, "Так жить нельзя" с чужих слов, и попал в Государственную думу. И кто тут тогда умный, и кто умеет жить? Потому и орал последним: "Так жить нельзя". Потому, что точно знал для себя, как тут жить можно нужно, чтобы жить хорошо.
              Как только я взялся за "Золотой Дюк – 90", я сразу решил позвонить Говорухину. Уж этот точно знает, как развести крутые понты. Звоню. И этот полуторамэтровый с трубкой рассказывает: "Не будет в Одессе "Золотого Дюка". Я его породил, я его и убил". Услышав такой вердикт – каюсь, не удержался, рассказал Говорухину все, что я думаю по поводу его заявки, по поводу него лично, по поводу его фильмов, родственников, припомнил его маму, маму Бени. Говорил и сам удивлялся обширности своего словарного запаса для экстремальных ситуаций.
             Коваленко страшно развеселила эта история. С милейшим московским акцентом, он мне буквально на пальцах объяснил, что мне еще многому нужно научиться в настоящей режиссуре. Не с тем я полез к Говорухину. Ему нужно было предложить очень жирный кусок. Но мало того, ему нужно было предложить не просто жирный кусок, а еще, чтобы при этом он мог кому-то нагадить. А кандидатур насчет нагадить у полуторамэтрового с трубкой – целый талмуд мелким шрифтом на три самых толстых тома библиотеки Горького. Ни жирного куска, ни нагадить у меня не было. Понту было звонить – ноль целых хрен десятых. Преподал мне Коваленко урок высшего режиссерского пилотажу пополам с высоким творчеством: "Этот, у тебя через свою трубку все мозги высосет и не икнет. Мало тебя на Дюке-88 отыметь пытались?"
             Можно подумать, весь такой умный Коваленко, и сильно ему это помогло. Он при мне позвонил Армену Медведеву. Армен Медведев был председателем Госкино СССР. Не, у нас конечно фестиваль независимый, но поиметь что-то с Госкино, хоть какую-то поддержку, было бы совсем-таки не плохо. Щас, Армен сразу разбежался, тот случай. Он не стал строить рыло, а напрямую выдал: "Ребята, если у вас это дело пройдет, то и мы следующий Московский кинофестиваль сделаем независимым. А если не пройдет – вам пи..дец, а я не собираюсь тонуть с вами за компанию. Выгребайте сами. Срать не буду, даже на фестиваль приеду, если он состоится, но на меня не рассчитывайте. Вы – независимые, так что Госкино тут не причем. Но, учтите, тут на вас такой зуб имеют".
             Не соврал Медведев, столько зубов заточенных объявилось – просто джек-пот стоматолога. Подался я к директору филармонии, думал филармонический зал использовать в программе фестиваля. Сидел тогда главным филармонистом Юрий Петренко. Да, да, тот самый Петренко, который потом страдал за всю культуру, медицину и еще хрен знает за что на должности вице-губернатора. Доверительно, почти по секрету, Петренко сообщил мне, что команда из минкульта есть, что нас для них нет, ни под каким видом, что за зал филармонии я могу даже не мечтать.
             Хорошо еще знаменитый Одесский оперный театр находился под муниципальным управлением, а тогдашний мэр Одессы, Валентин Симоненко был на нашей стороне. Чтобы вы знали, Симоненко – это таки да мужик. Думаете, я это говорю потому, что он не побоялся и нас поддержал? Ну, так вы таки правы. Симоненко герой Украины, большой начальник теперь в Киеве, но это все халоймыс. Мало ли кто там герой Украины, и сколько в их Киеве больших начальников. А вот то, что Валентин Симоненко мастер спорта по альпинизму, покоритель семитысячников – это говорит о многом. Валя Симоненко – одессит. Без понтов и геволта, он просто делает. "Золотой Дюк – 90" не стал исключением. Симоненко просто подпер, не побоялся. А бояться было чего.

(Продолжение следует)

Их все

Константин Сонин, выпускник московской школы № 57: "Давным-давно меня осенила мысль, что Дмитрий Львович Быков - это "Пушкин сегодня". Не просто осенила, а так прочно завладела, что я даже взялся писать эссе "Веселое имя Быков", и, пока дело продвигалось медленно, пытался убедить в ...

Феникс — космический корабль, попробовавший марсианскую воду

4 августа 2007 года " Феникс " стартовал со станции ВВС на мысе Канаверал во Флориде на борту ракеты Delta II. После девятимесячного плавания 25 мая 2008 года космический корабль устремился в атмосферу Марса. ...

Озарило - 100000001000010

А давайте придумывать как смешно расшифровывается СК, м? Мне в голову приходит пока только "соцкалл". Кстате здесь вот почерпнул что это, оказывается, "смертная казнь". И "свободный конец". О! Бля! Вот ещё только что почерпнул- "свиной комбикорм"! Это же гениально, блять! И офицальн ...

Если хотя бы раз в год не сходить в ресторан, жизнь будет неполной

Не поехала на корпоратив. Начальница меня уговаривала: – Я поняла, что надо делать то, что хочется. Жить полной жизнью. – Думаешь, если я не схожу в этот ресторан, то моя жизнь будет неполной? – Хотя бы раз в год надо сходить в ресторан. Когда они все уехали, мне ...

Фонтан на даче

Сейчас очень модно иметь хотя бы небольшой фонтанчик на приусадебном участке. Его очень просто сделать своими руками. И совсем не обязательно иметь для этого какие-то сложные устройства и приспособления. Главное, иметь в наличии емкость для воды, погружной ...

ПОЛУМЕМУАРЫ (ЕЩЕ)

ПОЛУМЕМУАРЫ (ЕЩЕ)

Оставить комментарий

Популярные посты: