Показание сибирских казаков Милюшина и Батарышкина, бывших в плену у коканцев

Коканское владение, начавшее свое быстрое возрастание с конца прошедшего столетия, в настоящее время занимает весь бассейн верхней части течения реки Сыра и по своей силе соперничает с Бухарою, стоявшею прежде во главе всех среднеазиатских владений, образованных узбеками. Несмотря на непосредственное соседство наше с Коканиею, страна эта остается для нас и поныне почти совершенною terra incognita. Единственными источниками географических сведений о ней служат поверхностные и устарелые заметки: Рычкова, основанные, вероятно, на показаниях Миллера и Кушелева, бывших в Ташкенте в 1739 году В. Ф. Тимм. Вид крепости Ак-Мечеть (ныне форт Перовский) с левого берега Сырдарьи. 1856

Ак-мечеть имеет вид четырехугольника, величиною с Оренбургское укрепление, находится от реки Сыра саженях во ста, окружена высокою глиняною стеною и рвом; ворота имеет одни, строений немного — не более тридцати. В укреплении есть небольшая медная пушка на лафете; а другая при нас была отправлена впоследствии сюда из Ташкента. Саженях в пятидесяти от Ак-мечети построена слободка, в которой живут женатые. Служащих людей здесь человек двести. Вблизи кочует очень много киргизов, которые занимаются земледелием и скотоводством; но многие из них уходят на лето в наши степи, что им не возбраняется. Окрестные места изрезаны канавами и заросли камышом. Лесу здесь довольно, но строевого нет. Остатки бывшей коканской крепости Ак-Мечеть внутри форта Перовского. Здесь и далее фото из «Туркестанского альбома» (1871—1872)

На другой день после нашего прибытия в Ак-мечеть нас отправили в Ташкент на двухколесной арбе

Туркестан. Вид на мавзолей Ходжи Ахмеда Ясави

На седьмой день по отбытии из Ак-мечети (17-го декабря) мы прибыли в Туркестан (Азрет) и пробыли там сутки. Город этот имеет более тысячи домов, окружен стеною, которая во многих местах развалилась, и населен большею частью беглыми из разных стран. Один сибирский казак, по имени Алексей Пыжиков, служит там сотником (юз-баши) у пушек.

Город Чемкет, лежащий на дороге между Туркестаном и Ташкентом, имеет версты две в длину и окружен арочною стеною.

Чимкент. Вид на цитадель

В Ташкент мы приехали на шестой или седьмой день по выезде из Туркестана (24 или 25 декабря). Город этот, первый в Кокании по торговле, имеет верст семь в длину и до 80 т. жителей. Стена вокруг него содержится в исправности. Ташкентский правитель, или хаким, ежегодно платит коканскому хану зякет в 80 т. тиллей и, сверх того, делает тартуг (подарки). Золотая тилли равняется 4 рублям серебром, серебряная теньга — 20 копейкам серебром, и медная пул — 3 копейкам ассигнациями. Зякет и тартуг хаким возит сам или отсылает с пансад-башою (пятисотенным начальником) и юз-башами. В обоих случаях и то, и другое вручается двум саркерам (хранителям ханской казны, или казначеям), которые представляют их хану чрез мин-баши (тысячник, первое лице после хана). Незадолго до нашего приезда, ташкентский хаким, Куш-бек Нурмугамет, уехал с тартугом в Кокан; поэтому на другой же день нас отправили туда.

Ташкент. Часть города, прилегающая к медресе Бекляр-беги

Мы ехали чрез укрепленные города Тай-тюбя и Теляу и неукрепленный Шайдан и переправились на пароме через реку Сыр-дарью, которая имеет в этом месте около версты ширины и значительную глубину. Паром тащили лошади, пущенные вплавь. Признаков судоходства на реке мы не заметили.

Нас привезли в Кокан на пятые сутки после выезда из Ташкента (29 или 30 декабря) и доставили сначала в полицию, а потом к хану.

Коканский хан Худаяр (Худай-Ирали-хан), племянник хана Мугаммед-Галия, убитого бухарским эмиром, когда последний завладел, лет восемь тому назад, Коканом, имеет от роду 24 года. По молодости хана, тесть его, мин-баши Мусульман-кул, самоуправно распоряжается всеми делами Кокании. Он отличается умом, строгостью и верным исполнением шариата. Происходя из кипчаков, Мусульман-кул роздал важнейшие места в ханстве своим однородцам, хотя прежде управление находилось в руках сартов и хотя сам хан сарт.

Коканд. Медресе Мадалихана, воздвигнутое в 1827 г.

В самом Кокане беглых русских и татар будет около ста человек. Они встречаются и в других городах, и особенно в Ташкенте, где их даже более, чем в Кокане. Многие из русских состоят в ханской службе, но все втайне соблюдают православную веру и желают возвратиться на родину; их удерживает только боязнь наказания. Из них мы помним имена: Степана Аверьянова, который служит юз-башою у орудий, Ивана Кузнецова, семиполатинского купеческого сына, занимающегося торговлею, казака Ефима Мусова, солдата Митрофана Демина и казака Петра Коновалова.

У раиса мы прожили месяца два (январь и февраль 1850 года). Там нас содержали хорошо, хотя и под присмотром, и, между прочим, учили по-татарски; но обрезаться мы не соглашались, а когда, после двухнедельной болезни, раис умер, мы ушли из его дома на волю и поселились у Степана Аверьянова, где жили месяца два или три (с марта 1850 года).

Приказчик купца Пичугина Иван Крестьянинов, приехавший в это время из Петропавловска, одел нас, дал под расписку триста рублей ассигнациями и просил саркера Сафыр-бая взять за нас выкуп;: но тот не согласился. Тогда он думал отправить нас потихоньку в Россию с своими работниками; но Иван Кузнецов не пустил. В мае месяце Крестьянинов отправился с караваном обратно в Петропавловск. Мы послали с ним прошение к генерал-губернатору Западной Сибири об освобождении нас из плена. После этого отправился я, Михайла Батарышкин, вместе с Иваном Кузнецовым в Ташкент просить вспомоществования, для возвращения на родину, у приказчика купца Зубова, Семена Ключарева, пользующегося там большим уважением и известного под именем Семен-бая (богатого Семена), и привез от него сто рублей ассигнациями. Мы продали свою одежду, и у нас составилось, таким образом, рублей пятьсот денег, на которые купили трех лошадей и разных товаров и бежали из Кокана. К нам присоединились еще двое русских, выдававших себя за пленных: мещанин Николай Аршинов и Федор Аверьянов, брат Степана. Мы ехали под видом купцов, через города Шайдан, Кара-Китай и Сайрам на Аулье-та, откуда отправились степью. Это было в июне месяце 1850 года. В степи мы пришли на безводное место, три дня не имели воды, и из пяти лошадей у нас пало три. Тогда мы решились вернуться в Аулье-та, продать там свои товары, купить лошадей и нанять вожака к Петропавловску или Семиполатинску.

Чрез двое суток мы дошли до реки Таласа и далее следовали вдоль по ней к Аулье-та двадцать суток: нас задерживала болезнь Доможирова и Аршинова. Во время дороги пили чай и за неимением пищи принуждены были зарезать одну из оставшихся у нас двух лошадей, а на другой везли товары.

Аулие-Ата. Развалины цитадели

Не доходя за версту до Аулье-та, встретился нам бек этого укрепления и спросил, что мы за люди. Мы отвечали, что купцы, и что нас ограбили киргизы. Тогда он велел нас накормить в ближайшем ауле. Между тем он получил в это время известие о нашем бегстве, о котором донес Иван Кузнецов. Кузнецов желал сам с нами ехать, чтобы получить прощение на родине, и, вероятно, поэтому донес на нас.

В Аулье-та нас схватили и посадили в яму, где мы просидели двенадцать суток; потом нас заковали и повезли на подводах в Ташкент, в который мы прибыли на четвертый день.

В Ташкенте нас представили к Куш-беку. Один саркер, присутствовавший при этом, советовал нас убить. Куш-бек послал его к кадию спросить, не противно ли это будет закону, и получил ответ посадить нас в яму, где мы просидели сто пять дней и все это время питались подаяниями Ключарева.

Куш-бек, выпустив нас на свободу, взял к себе в службу; но на самом деле мы не имели никаких обязанностей. Нам не давали даже ружей, и мы находились постоянно под присмотром В это время умер Доможиров, постоянно страдавший от ран, нанесенных ему киргизами при взятии нас в плен. Во время нахождения нашего при Куш-беке, нам удалось видеть, как льют там пушки. Этим занимается один только мастер в целом крае, родом из персиян. Мастерская его была сначала в Кокане; но потом он перенес ее в Ташкент.

В Кокании каждый простой воин получает по одному тилли (4 р. сер.) в месяц жалованья; а на время похода ему дают еще лошадь и оружие. Начальники же — пансад-баши (пятисотенные), юз-баши (сотники), пенджа-баши (пятидесятники) и дяч-баши (десятники) определенного жалованья не имеют. Воины вооружены различно: найзадары имеют только одни пики, мергени — ружья, батыри — сабли. Шамхалы, или крепостные ружья, возятся на верблюдах.

В мае прошлого 1851 года мы вторично подали прошение, об освобождении нас из плена, генерал-губернатору Западной Сибири и оренбургскому военному губернатору и послали их с приказчиком Ключаревым. Ключарев вернулся в Ташкент в декабре месяце. Куш-бек отдал нас ему, сначала без всякого выкупа, за одни подарки; но в это время караван-баш Агилды, которого генерал-губернатор Западной Сибири хотел задержать в России, покуда мы не будем возвращены, убеждал Куш-бека отдать нас ему, для препровождения в Россию; в противном случае советовал требовать с Ключарева побольше денег. Пичугинский приказчик тоже хотел, чтобы нас отдали ему. Ключарев нашелся вынужденным заплатить Куш-беку выкуп. Мы выехали из Ташкента с караваном 24 апреля 1852 года, следовали чрез город Туркестан, озеро Теле-куль и степью на реки Джиланчик и Тургай и прибыли в Оренбургское укрепление 26 мая, в Орскую крепость 15 июля и в Оренбург 20. Ключарев остался в Ташкенте. Ходжанта и Маргулана из коканского лагеря в город у обеих сторон осталось по равному числу орудий — по десяти. Хан, простояв перед Ташкентом шестнадцать дней, во время которых стреляли из пушек и с той и с другой стороны, вернулся назад; но в Ташкенте, перед нашим отъездом, ожидали вторичной осады».

А. МАКШЕЕВ
Д. чл. Общ.