Эвакуатор по межгороду и Татарстану: как правильно вызвать службу 
«Это только начало». Неожиданный удар по мигрантам от Госдумы — Путин сокрушит 
Звезда "Улиц" выселила 25 человек ради роскошной квартиры: откуда взялись 
Интервью Чикатило данное им в 1992 году 
Бабушка, 
Коряжма на улице Кирова и Magic Symphony 
ЮНЕСКО? Пинком под зад! 
Их день 
Утреннее
31.10.2011 —
Про уродов и людей. Август 1941-го.
Подстава.:) Спросите лучше у моего сопровождающего, он все знает гораздо лучше меня!"
oper_1974 — 03.11.2011
"2 мая перед рассветом я проснулся. Вокруг все еще
было спокойно. Тогда я, не мешкая, пустился в путь, имея при себе
из оружия только пистолет да еще карманный фонарик. В подземных
коридорах и комнатах царило запустение, все их обитатели давно
ушли. Чтобы выйти на улицу, мне пришлось пролезть, как мне когда-то
советовал Шедле, через маленькое подвальное окошко, выходящее на
тротуар Вильгельмштрассе. Это был самый настоящий прыжок в
неизвестность. Развалины полыхали, улица была разворочена
снарядами. Перейдя через дорогу, я оглянулся: здание Старой
канцелярии все еще стояло.Я пошел дальше, побежал через Вильгельмплац и спустился по лестнице на станцию "Кайзерхоф". Вход в метро был весь изрешечен пулями. Внизу было черным-черно от столпившихся людей. Мужчины, женщины, дети сидели на ступенях, на перроне, везде. Помню, посреди этого неописуемого хаоса два молодых гитариста играли какие-то гавайские мелодии. Тоннель метро не был освещен. Я прошел по нему до станции "Штадтмитте" и вышел на "Фридрихштрассе". Там я встретил Хайнца Линге и сотрудника отряда Гельмута Фрика. Поинтересовался у Линге, где все остальные, - он не знал. "Ну, что будем делать?" - спросил он. Я ответил, что нам бы надо пройти до моста Вайдендаммер. "Невозможно! Мы как раз оттуда. Там русские! Там подбитый танк, повсюду трупы. Мост на прицеле у Красной армии. Они все видят, стреляют по всему, что движется", - ответил он. Тогда вместе с остальными солдатами мы решили продвигаться к северу, но не выходить на улицу, а идти по подземным тоннелям.
В районе Шпрее дорогу нам преградила огромная насыпь из камней и обломков железа. Нам удалось пробраться по узкому лазу сантиметров 50 в диаметре. Следующие 80 метров нужно было идти под открытым небом. Советские солдаты непрерывно забрасывали гранаты в зияющее в потолке станции отверстие. Мы прорвались перебежками, по одному. Потом наша маленькая группа двинулась дальше в направлении вокзала Штеттинер.
По лестнице, ввинченной в стену, можно было выбраться через вентиляционную шахту. Один из нас поднялся, высунул голову наружу и увидел, что по улице сновали немецкие солдаты. Он скатился вниз: "Им удалось прорваться, они все там, пришли". Тогда мы поднялись на поверхность. И только на улице поняли, какую совершили ошибку. Это были военнопленные. Мы оказались в руках у советских солдат.
Я стоял рядом с Фриком. А Линге вдруг сорвал с руки часы и растоптал ногой, приговаривая: "Ну уж нет, их они не получат!" Эту редкую вещицу он получил от посла Хевеля, всего их было выпущено около двух тысяч штук. Потом он украдкой вынул карманные часы с цепочкой и забросил их подальше. Повернувшись к нам, объяснил, что это были часы шефа. Мы молча смотрели, как проходящая мимо с ведром воды для пленных женщина наклоняется, подбирает их и, положив в карман, уходит.
Вдалеке стояли советские солдаты и стреляли во все стороны. Судя по всему, они были в стельку пьяны. Тогда Линге надвинул себе на лоб фуражку и заявил, что застрелится из пистолета, который оставил при себе. Я схватил его за руку со словами: "Если кто-то и должен это сделать, то они, а не ты! Не делай глупостей". Тогда он взял пистолет и потихоньку выбросил. Потом он предложил разделиться, чтобы нас не взяли вместе. Так мы и сделали. А потом под конвоем советских солдат два дня шли пешком к востоку, к лагерю в городе Вольденбер (ныне Добегнев). Это было началом моего долгого плена.
Меня перевели в Позен (Познань), куда свозили пленных со всего района. Там я встретился с Гансом Бауром, пилотом Гитлера. У него не было одной ноги, ее ампутировали, отрезали пилой и без анестезии. Я предложил ему помощь. Нужно было каждый день менять повязки и еще добывать еду. Через какое-то время он сказал, что его скоро должны перевести в военный госпиталь в Москву и что он может взять с собой кого-нибудь, чтобы за ним ухаживать. "Господин Миш, - сказал он мне очень серьезно, - условия жизни в этом госпитале должны быть намного лучше, чем в лагере для военнопленных. Вы согласны поехать со мной?" Я согласился.
До Москвы мы доехали на поезде. Машина службы безопасности отвезла нас не в госпиталь, а в Бутырскую тюрьму. Через две или три недели нас перевели на Лубянку, где находился КГБ. Там, в комнате на втором или третьем этаже, нас подвергли первым допросам. Начали они с Баура. Сотрудники МГБ били его, пока, через некоторое время, он не сказал тюремщикам: "Спросите лучше у моего сопровождающего, он все знает гораздо лучше меня!".
Пришел мой черед. Нас разделили. Вопросы касались в основном личности Гитлера и его присутствия в бункере, в которое мои сторожа ни на йоту не верили.Они были твердо убеждены, что это был дублер, двойник, или я уж не знаю кто. "Ты лжешь, лжешь!", - повторяли они. Я был весь избит, живого места не осталось. Меня стегали плеткой, ставили под ледяной душ.
Допросы под руководством некоего комиссара Савалиева начались в декабре 1945 года. Он хотел узнать как можно больше о последних днях Гитлера, где он находился, как уехал из Берлина, кто помогал ему в побеге и еще море вопросов того же рода. Я рассказал все, что знал сам. Я очень быстро понял, что Савалиев и его коллеги, которые, скорее всего, работали в Министерстве внутренних дел, очень хорошо информированы обо всем, что у меня спрашивали. Я все сказал, но это не спасло меня от избиений под предлогом того, что я лгу.
Я утратил человеческий облик. В камере не топили, несмотря на сильные морозы. В течение нескольких дней мне не давали спать. Я падал в обморок.
На двенадцатый день такого режима я попросил листок бумаги и карандаш. Написал письмо на имя министра внутренних дел и начальника государственной безопасности Лаврентия Берии: "Мои показания основаны на реальных фактах. Однако мне не верят. Со мной обращаются бесчеловечно, мучают меня. Я говорил и говорю правду. Во избежание продолжения мучений прошу Вас меня расстрелять".
Бумагу ту я передал охраннику. Меня сразу же отвели в кабинет для допросов. Стало только хуже. Обращение со мной слегка улучшилось только к концу апреля 1946 года.
В мае 1946-го, пробыв восемь дней в дороге, я оказался в бывшей женской тюрьме в Лихтенберге, в Берлине, с другими немцами, в числе которых был и Баур. Там мы были одними из основных свидетелей на Нюрнбергском процессе. Допросы продолжались. Я постоянно повторял, что "я здесь не в качестве обвиняемого, а приглашен давать свидетельские показания".
Я попросил о встрече с женой и дочкой. Через несколько дней в мою камеру зашла незнакомая женщина - на несколько минут, только чтобы побрить меня. Потом снова начались допросы. За то время, что я провел в берлинской тюрьме, я узнал, что Линге даже привозили в бункер. А мне никто так и не сказал, против кого я буду свидетельствовать на процессе.
Через полтора месяца русские дали понять, что больше не нуждаются в нашем присутствии в качестве свидетелей, и отправили нас обратно в Москву.
В советском плену я провел больше трех лет, скитаясь между Лубянкой и Бутыркой. Потом меня снова перевели, и, после нескольких недель в поезде, я оказался в секретном изолированном концлагере в Караганде, в Казахстане. В моем бараке было около двенадцати заключенных, в большинстве своем - немецкие физики, специалисты в атомной отрасли, в том числе профессор Герц. Там мы были относительно свободны в своих передвижениях. Занимались немного электросетями, что-то строили… По-моему, именно там я встретился с Зеппом Плацером, бывшим камердинером Гесса.
21 декабря 1949 года без суда и следствия я был приговорен к смертной казни. Как я тогда понял, речь шла о коллективном приговоре. В 1950 году эту меру наказания заменили двадцатью пятью годами принудительных работ по обвинению в поддержке нацистского режима.
Меня перевезли в лагерь для военнопленных на Урале, потом в Ленинградскую область, недалеко от города Поровичи. Затем, уже самолетом из Москвы, я снова вылетел на Урал, на этот раз в Свердловск, и, наконец, поездом в Сталинград, в лагерь, который стал для меня последним.
Меня освободили в конце 1953 года. Домой я возвращался с другими немцами, нас было очень много. Мы высадились в лагере на востоке Берлина, где чиновники долго проверяли удостоверения личности и другие документы, а потом раздали нам одежду. Оказавшись на улице, мы спустились в метро. Через несколько минут, увидев через окно табличку "Нойкёльн", кто-то из наших закричал изо всех сил: "Мы на Западе!" Мы все мигом высыпали на перрон. Я сел в такси, пытаясь объяснить шоферу, откуда я приехал и почему у меня нет в кармане ни гроша. Машина тронулась.
Я вышел здесь, в Рудове, перед домом своих родственников, вечером 31 декабря 1953 года. Когда я позвонил, была уже глубокая ночь. Дверь открыла жена, к ней сейчас же подбежала дочка. Они меня не ждали. В первый раз за девять лет я смог прижать их к груди." - из воспоминаний сотрудника "Бегляткоммандо Адольф Гитлер" обершарфюрера СС Рохуса Миша.
1-3:Рохус Миш.
Оставить комментарий
Популярные посты:
Предыдущие записи блогера :
Архив записей в блогах:
Предыдущий повтор Телепередача так называлась. Иногда я ее смотрел, но восприятие моё было неоднозначным. Будучи плотью от плоти определенной советской прослойки, которую принято называть "интеллигенция", в целом считал эту педерачу советской пропагандой и враньём. Всё это имело ...
В СМИ появилось аудио обращение матери Навального к его супруге, в котором она запрещает Навальной эксплуатировать имя ее сына в грязных политических целях. Текст обращение ниже: «Уважаемая Юлия Борисовна Абросимова (девичья фамилия Юлии) теперь я хочу обратиться к вам. Вы ...
Вот бывают такие люди…. Невезучие. Несчастные. Проклятые Богом, что ли… У нас в поселке при пожаре сгорел мужик. Я хорошо его не знала. Но встречала регулярно – он шел на работу с сумочкой, развешивал рекламные объявления в городе. Ни разу не видела его пьяным, хотя все ...
В российской пропаганде часто используют байку что перед объединением Германии коллективный запад нам обещал нерасширения НАТО на восток, а значит они волки позорные потому-что за базар не отвечают. Если копнуть то этот пункт в договоре предлагал только глава мида ФРГ Геншер ...
Все было довольно уныло: несколько немолодых толстяков-иностранцев на грузовике, а за ними - скорбная, как на похоронах, процессия. Всё это - в кольце перепуганных полицейских. И беснования правосеков на соседних улицах. Так себе карнавал. Для охраны парада в центре Киева были ...
