Подайте

(Лирический рассказ)
Дорогой коричневый рис я отнес ей, Ларисе, церковной нищей, молодой еще и розовощекой, недавно схоронившей мужа. Еще банку печеночного паштета, а денег не дал.
Я только назвал ей сумму, на которую живу, точнее, питаюсь и она удивилась. Даже она. И я был польщен тем, что она удивилась скромной сумме, и решил ей носить еще и еще.
Мои припасы по банкам разрослись что-то слишком. И мне не съесть уже столько ни риса, ни манки, срок хранения которых где на исходе, а где и вовсе вышел.
Это было утром, а вечером того же дня я встретил ее в Сбербанке. Удивительно видеть нищих в Сбербанке, но я там и раньше видел Ларису. Она всегда пересчитывала какие-то деньги. Она раньше часто просила у меня денег на квартиру, но денег я ей никогда не давал — в смысле, больших денег, которые она просила, а сегодня решил сказать почему.
«Потому что я так живу, Лариса, понимаешь, и лишнего у меня ничего нет, в смысле, денег нет. Боюсь, их и ни у кого нет».
И когда она повернула ко мне свое лицо с неизменно от мороза розовыми щеками и при том измученным взглядом, я сказал ей нетерпеливо, что «я же уже давал тебе сегодня, а завтра еще принесу». Но попросила она у меня валидол.
На следующий день я взял килограмм манки для нее, банку с кукурузной сечкой и случайно найденную в квартире половину упаковки таблеток валидола.
В подземном переходе, где она обычно сидела, ее не было, Не было и скамеечки, на которой в свое отсутствие она оставляла широкую пластиковую тарелку для мелких щедрот проходящих мимо, и приставленной к стене иконки. А у стены прямо на плитах был рассыпан аккуратной дорожкой мой дорогой коричневый рис. Вероятно, для голубей.
Мне некому было отдать свою манку, и я так и понес ее с собой, идя по делам. Не было и нищего азиата, который хотя и не всегда, но частенько сиживал невдалеке от Ларисы. Ему подавали, пусть и меньше, но тоже подавали.
А через остановку электрички, уже на высоком мосту, куда я поднялся по занесенным снегом ступеням, небезопасным для многих, сидел еще один мой знакомый. Я давно наблюдал за ним, проходя всякий раз мимо. Но подавал ему мало, потому что помнил, что там дальше на моем маршруте сидит еще Лариса и лучше подать ей.
Этот молодой старичок в драной меховой куртке, латанных валенках, с бородкой клочьями весь был как из страшненькой сказки. Собирал он по графику вполне разумному — пока шли люди, потом уходил. Он складывал свой стул, аккуратно спускался вдоль перил лестницы и отогревался в чебуречной внизу, где ел самсу, чебуреки или шаурму, купленные на собранные деньги. А потом снова поднимался.
Никогда не общаясь с ним раньше, я спросил его на этот раз, принимает ли он продукты и вообще хоть какую-то еду из рук. Он сказал, что да, принимает. «А есть ли где у вас готовить?» — еще спросил я. «Да есть, — ответил он, — я снимаю жилье».
Меня удивило, что нищие «снимают». И Лариса и он оба «снимают». Я дал ему манку, предназначавшуюся Ларисе, и избавился от лишнего груза.