"Под луной золотой"

m_petra — 18.05.2011 Был у нас в институте такой предмет - «Концертмейстерский класс», в миру - концкласс; никто его всерьёз не воспринимал, мало кто ходил и вообще как бы и не предмет вовсе. У кого как, но и педагоги по этому предмету, обычно, очень либеральны, к студентам не пристают, на прогулы смотрят мягко, в общем, каждый занят своим делом – полное совпадение интересов.
Но шутки шутками, а экзамен есть и его как-то надо сдавать, поэтому накануне сдачи начинается интенсивная подготовка, очередь к педагогам, пашут без выходных и первые и вторые, экзамены, обычно, проходят тихо-мирно, но бывают, как говорится, варианты...

Так вот была у нас в группе высокая замедленная волоокая девушка Лиля. Училась она ни туда ни сюда и, возможно, дошла бы благополучно до диплома, но случилась у неё великая любовь, да такая, что учиться Лиля перестала, в институт вообще не ходила, и стали её отчислять по всем предметам. Семейство закатило ей скандал с выволочкой, но и это бы не помогло, кабы не жених, который провел суровую беседу и переломил ситуацию. Лиля забегала по педагогам, и ей дали шанс.
Как вы догадались, речь пойдёт об экзамене по концклассу, программу которого Лиля добросовестно накануне выучила, показала педагогу и в день сдачи явилась в институт...

На экзамене требовалось сыграть хоровую партитуру, прочесть что-то внезапное с листа, потом это же протранспонировать (т.е. сыграть, начав с другой ноты) и проаккомпанировать произведение с иллюстратором (иллюстратор - это тот, кто будет петь вам произведение, т.е. договариваться надо заранее с приятелями-вокалистами, репетнуть пару раз. Однокурсники-вокалисты важничали, набивали себе цену, но с чувством собственного достоинства соглашались (кто работал с вокалистами, знают, что они не любят ничего делать ни с наскока, ни на авось, они публика важная и требуют важного отношения в себе).

И вот перед самым экзаменом заходит Лиля к педагогу, только изготовилась играть, как та её спрашивает:
- А где твой иллюстратор?
- Кто?
- Кто тебе поёт?
- Что поёт?
- Твою вещь. Кому ты аккомпанируешь?
- Как кому?
Педагог мгновенно оценивает ситуацию и впадает в истерику на предмет, что если Лиля не уговорит кого-нибудь спеть, то до экзамена (а это через 20 минут) допущена не будет, что всему есть предел и позориться она, педагог, не собирается. Плачущая Лиля вышла в коридор и наткнулась на меня.
- Ты чего плачешь?
- Меня к экзамену не допускают.
- Почему?!
- У меня нет иллюстратора.
- А где он?
- У меня и не было, я не зна-ала-а...
- Как не знала? А как же экзамен сдавать, кому аккомпанировать-то?
- Я не знаю.
- Ну ты даёшь!
- Она сказала – срочно найти кого-нибудь, или не допустит.
- А что петь?
- «Под луной золотой» Дунаевского, вот, дуэт.
- ДУЭТ?! – ужаснулась я, глядя в ноты, - это же двоих надо?! Ты бы ещё квартет из «Риголетто» взяла.
- Я не брала, - всхлипнула Лиля, - мне дали.
- Не реви. Двоих не обязательно, главное для мелодии кого-нибудь найти, придираться никто не будет.
- А ты не споёшь? – с надеждой спросила она.
- Ты что?! Я вообще не пою, да и тут для сопрано, мне высоко. Сейчас поищем кого-нибудь из сопран, погоди, не реви.

Подхожу к кучке вокалистов и объясняю ситуацию, выручите, мол, иначе человека сейчас отчислят. Вокалисты спрашивают, что петь, и нахохливаются:
- Нет, мы с ходу не поём, это несерьёзно.
- Где вы тут серьёзное увидели? Это же для проформы – она свою часть выучила, а что вы там споёте - не важно, её уже не выгонят.
- Мы в капустниках и балаганах не участвуем.
- Ну какой балаган? Её сейчас отчислят.
- Нет, петь сходу? Нет.
- Да чего там петь-то? Не Чайковский же! Вас послушать, так все – оперные певцы, а как человека выручить, так никто не может? Один куплет всего, там же нечего петь!
- Вот сама и пой тогда, раз нечего.
- Да я бы запросто! - нагло соврала я, - Но там для сопрано, а я меццо.

Народу в коридоре было не много, нас все отшили и неизвестно, чем бы всё кончилось, но на леснице появилась Шкловская.
- Анна! Как здорово, что ты здесь, спасай!
Я сцапала Анну и объяснила ей ситуацию. Она испугалась. Нет, заметьте, она не отказала, она обречённо испугалась. О том, что бросить Лилю речи не было.
Дело в том, что Анна боялась петь одна. Тогда ещё мы питали надежды, но несколько лет спустя уже знали точно, что она не может солировать. Голос у неё был очень красивый – высокий, нежным хрусталём переливающийся колокольчик, но сделать из неё солистку не смог никто. Наш дирижёр подговаривал хористок по очереди замолкать, чтобы она не почувствовала подставу и пела дальше, но как только она замечала, что её никто не прикрывает, её клинило, и она намертво останавливалась.

Она начала причитать, что боится одна петь, да ещё с листа.
- А с кем-нибудь?
- Как с кем-нибудь, в каком смысле?
- Это дуэт. Я спою с тобой.
Анна недоверчиво посмотрела на меня.
- Слушай, ну что там петь? Сейчас выучим, это же не концерт, ну прикинь, её отчисляют! Завтра Чижику расскажем, она умрёт: две пианистки пели, когда все вокалисты по кустам разбежались, а дирижёрка им аккомпанировала! Давай, время идёт, нам через 10 минут выходить!

Мы взяли листочек и начали петь произведение, о существовании которого до этого момента даже не подозревали.
- Стой! Лиль, ты когда в начале своё вот это заканчиваешь и даёшь нам вступление там-ти-тА-ти, там-ти-тА-ти, ты не замедляй, а то мы не знаем, как вступить: я её жду, она меня и ещё тебя ждём. Играй ровно, как на швейной машинке, мы встроимся.
Лиля даёт вступление и в искомом месте опять замедляет.
- Лиль! Ну не замедляй ты тут! - закипает Анна, - играй ровно!
- Как ровно? Им же нужно дать взять дыхание!
- Кому «им»? – насторожилась я.
- Певцам.
- Лиля! Смирись! Мы твои певцы - первые и, наверное, последние, других у тебя не будет никогда! А нам тут ничего не надо – играй ровно!
- Хорошо, - прошептала Лиля и заиграла.
Мы запели без слов, чтобы запомнить мелодию.
- Ты меня сбиваешь, - останавливает Анна, - дай я одна спою.
Ну ладно, давай, мелодия тут главное, с этим не поспоришь, я могу хоть остановиться вовсе, главное, чтобы она мелодию вела, остальное не так заметно.
Потом прошлись вместе, мне трудно: мелодию всё-таки легче запоминать, а у моей партии логики меньше. Вцепились в листочек, поём.
- Лиля! Ну какого ты теперь здесь замедляешь?! И так медленно! Мы тянем самую высокую ноту, ещё и на «и»?! Тут надо побыстре, чтобы не сорваться, а ты тянешь!.. Не видишь, им трудно?!
- Кому «им»? – захлопала ресницами Лиля.
- Певцам! – рявкнули мы синхронно.
- И вообще, не можешь всё играть побыстрее? Тяжело тянуть.
- Мне моя сказала, что темп хороший, быстрее нельзя, - испугалась Лиля.
- Ну ладно, давай как сказала, а то потом заявит, что ты темп загнала, чёрт с ним, прорвёмся.
Поём дальше.
- Слушай, где ты песню с такими идиотскими словами откопала? Это же кошмар:
«Ты любовь не гони, ты любви не стыдись,
Береги и храни, как наградой гордись».
- Это не я, это она мне дала, - прошелестела Лиля.
- Идиотизм получается: сидит комиссия - кучка пенсионерок, а мы их поучаем.
- Да ладно, «Не искушай меня без нужды» лучше что ли? - примирительно возразила Анна, - может, попробуем второй куплет?
- Зачем? Никогда никого не просили петь два куплета, а её и вовсе не рискнут на второй разворачивать, иначе она в обморок завалится, один отыграет, и слава богу. Давай ещё раз.
- Давай.

- У вас там «ре», - деликатно встревает Лиля.
- Да видим мы. Просто не попадаем. Ты нам, главное, не замедляй, а там уж мы как-нибудь справимся.
В класс заныривает голова и орёт:
- Абдуллина! Тебя вызывают!

Только музыканты могут оценить ту гамму чувств, которая парализовывала нас изнутри, я в добавок, чувствовала себя самозванкой: Шкловская хоть занималась, и у неё был голос, а я так, с боку с припёку, это вообще было моё первое сольное выступление (и надо заметить – последнее).
Мы вдвоём держали этот несчастный листочек, боясь от него оторваться. За короткое лилино вступление сердце перебралось из груди в горло и бухало там, наконец, настал наш черёд, и мы запели...

Самое трудное – справиться с чувством, что сейчас остановят и прогонят, но не останавливали, и на смену пришел стыд – как будто выставили на всеобщее обозрение и молча разглядывают, как ты барахтаешься – выплывешь-не выплывешь? Голос дрожал, щёки горели. Ещё эти дурацкие слова! И медленный темп и неудобные скачкИ, каждая отпетая строчка воспринималась как взятый рубеж – ещё немного, ещё чуть-чуть! Я чувствовала страх Анны и старалась скрыть свой, чтобы она думала, что мне море по колено, и не боялась, главное, чтобы она не остановилась!
Мы чистенько допели первый куплет и, обрадованные, задышали полной грудью, когда Лиля играла заключение, сильно замедляя в конце, в ожидании заветного слова «Достаточно!», но его не последовало, и Лиля развернулась на второй куплет. У нас потемнело в глазах, и мы лихорадочно впиявились в слова второго.
Трудность заключалась в том, что слова первого были написаны строго под нотами, не ошибёшься, а второго – внизу страницы, т.е. нужно было смотреть либо в ноты, либо в текст, Анне легче – у неё мелодия, а я не запомнила переходы, поэтому мне приходилось бегать туда-сюда, и положение усложнилось тем, что рука Анны стала мелко дрожать.

Мы, вцепившись в друг друга, медленно шли вперёд, осторожно нащупывая каждый шаг, как на узкой тропинке. Закончился второй куплет, Лиля жестоко замедлила, вымогая остановки, но комиссия не проронила ни звука, и она пошла на третий круг. Текст этого куплета был напечатан на другой стороне, Анна перевернула страницу, и я осталась без нот.

Выручало то, что мы с Анной давно пели вместе в нашей компании, поэтому хорошо чувствовали друг друга и привыкли к импровизации. Голоса сливались в один, утихла нервозность ожидания ошибки, казалось, что мы знаем и поём эту музыку давно. Уверенности и полёта не появилось, но они были и не нужны – это песня-признание, тут не к месту порхать свободной птицей. И мы уже не различали деталей аккомпанемента, а это значит, что где-то там, далеко, по своим острым ножам шла Лиля, но теперь она сопровождала нас и поддерживала, чувствуя каждый наш шаг, каждый трудный и удачный поворот, она, не дыша, несла нас в своих ладонях, мы больше не тащили её на своих плечах.
Заключительный аккорд встретили с сознанием красиво выполненной работы.

Когда уже подходили к лестнице, из кабинета выскочила дама из комиссии и окликнула нас:
- Девушки! Как ваши фамилии, кто у вас педагог?
Мы уставились на неё (какой же нормальный студент выдаст свою фамилию по первому требованию?)
- Мы хотим, чтобы вы спели это на отчётном концерте.

Здесь я опущу занавес, добавив постскриптум, что на концерте мы не выступали, песню эту полюбили и растиражировали, а дотянула ли Лиля до диплома – не знаю, на следующем курсе она ушла в глубокий декрет и наши дороги разошлись.

PS: для тех, кто не представляет этой песни, нашла ролик. В ютюбике отыскалось несколько вариантов, но все не совсем то - очень быстрые, в эдаком-то темпе и мы бы с лёгкостью проскакали (а девушки слова, кстати, тоже не очень знают;):



И, оказывается, только что обнаружила, изначально был фильм, где звучала эта песня. Если хотите, можете послушать и этот вариант, он гораздо ближе к тому, что мы пели – медленнее, стало быть лилина училка-то была права - не поётся это быстро...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив