Почему тоска по СССР тормозит развитие России сейчас
smapse — 14.05.2023В декабре прошлого года без фанфар и торжеств, практически незамеченным прошёл юбилей: сто лет назад появился Советский Союз. Поводов для праздника, действительно, не было, ведь страна распалась, идеалы оказались пустым звуком, а мечты о былом величии не приведут к восстановлению.
Впрочем, социологи утверждают, что народу, даже той его части, что грезит о серпасто-молоткастом красном флаге, восстанавливать и не нужно — дай помечтать, и будет.
При этом советский период у большинства респондентов, как ни странно, имеет ассоциацию со стабильностью, позитивом и надеждой на светлое будущее (прямое следствие недоработки Ельцина и Гайдара, так стремившихся приписать себе все успехи либерализации и демократизации, что люди страны Советов так и не узнали: их империя развалилась сама, потому что фундамент был ненадёжным, а чертежи, использованные при строительстве, вычерчивал безумный геометр).
Парадоксально, но факт — среди хороших правителей стабильно занимают почётные места Сталин и Брежнев, Ленину везёт чуть меньше, а вот все прочие, в особенности Горбачев и Хрущев, плюсиков не заработали.
Негативные эмоции и в адрес государства, и в отношении его правителей в меньшинстве. Если что плохого и вспоминают, то дефицит и очереди перед дверями магазинов (и то не более 5%), а нарушения прав человека, царство лжи и повальная не нищета, но бедность волнуют и того меньше — чуть меньше 4%.
Не влияют на оценку ни собственные воспоминания и переживания, ни многочисленные сериалы и документальные фильмы, с высокой степенью достоверности воспроизводящие быт и социально-политические устои того времени.
10-15%, по словам тех же исследователей, в принципе не имеют никаких ассоциаций с советским прошлым. В основном речь о молодёжи, которая попросту ничего не знает об этом времени (в возрастной группе моложе 35 лет только 61% смог расшифровать, что же такое этот ваш СССР, а о том, какой была жизнь в те годы, имеют представление и того меньше).
Застойный прогресс и прогрессивный застой
Если вдуматься, то рассуждения и воспоминания об СССР связаны не со всем семидесятилетним периодом его истории, а самое большое с 15 годами, начиная с 196-го и вплоть до кончины Леонида Брежнева — время, когда рост цен на нефть и газ совпал с эффектами от реформ Алексея Косыгина.
Это сочетание и дало ощущение «золотой эпохи», когда рост персонального благосостояния совпал с максимальным расцветом внешнеполитического, и всё это подкреплялось стабильным и довольно солидным ростом производства.
И правда: из столичных бараков, коммуналок и деревенских халуп люди перебирались в пусть небольшие, но отдельные квартиры, мечтой человека родом с 1/6 стала не еда досыта, а персональная автомашина «Жигули» (была ещё «Волга», это был уже вариант слабодостижимый). Разрядка на международной арене вызвала снижение ужаса перед новым глобальным конфликтом и в целом накал противостояния между капиталистической и коммунистической системы.
При этом в указанный период времени США и их система получили несколько мощных ударов: поражение в Корее сменилось вьетнамским, Иран взял в заложники и почти 7 месяцев содержал в плену сотрудников посольства США, да и в остальном сложенная Белым домом и Госдепартаментом система союзов трещала по швам.
В годы Перестройки это время называли застойным, хотя сейчас время ввода в эксплуатацию каскада ГЭС на Амуре, Сунгари, Уссури, Зее и Бурее, десятков АЭС, когда флот каждый год получал по десятку атомных подлодок, а страну связали струны железных дорог, такое определение звучит неуместно.
С другой стороны, БАМ оказался не нужен и не дал полезного стране импульса развития, Саяно-Шушенская ГЭС была окончательно достроена лишь в 2000 году и вскоре порадовала своих операторов впечатляющей аварией. А если вспомнить про Чернобыль — величайшую катастрофу после (по факту — до) Фукусимы и стократ более смертоносную, то ничто так не ударило по перспективам отрасли, как этот вышедший из-под контроля эксперимент.
Почему так происходило?
Прежде всего потому, что Советский Союз неуклонно утрачивал роль флагманского корабля прогресса — экономического, культурного, социального. Конечно, в 50-60-хх было в новинку, что человек может приехать из деревни, получить высшее образование и сделать блестящую карьеру, но в 70-х это стало восприниматься нормой.
А привилегии правящей номенклатуры на фоне деклараций равенства и социальной справедливости казались теперь не изломом системы, её родовыми травмами, подлежащими искоренению, а острой и болезненной практикой, лежащей, тем не менее, у самых корней советского режима.
Недаром одним из мощных посылов Перестройки, наряду с демократизацией, гласностью и плюрализмом, стала борьба с номенклатурными привилегиями советских партийно-государственных, военных, творческих и научных элит. Притом что элиты эти утратили одну из важнейших функций, свойственных им в ранние годы советского строя — коммуникативную.
Владимир Маяковский и Катаев, Мейерхольд и Вавилов, Капица и Королёв при всей драматичности и неоднозначности их судеб были для народа своими, а в силу своего аппаратного и общественного веса смогли сохранить жизнь, независимость и надёжные коммуникативные стратегии между собой и госаппаратом. Чего тут больше, мудрости, хитрости или везения — вопрос открытый, но факт остаётся фактом.
Всё это, в сочетании с отказом от механизмов партийной ротации, обмена кадров, будь то перевод из одной области, края, союзной республики в другую, или более характерные сталинскому Союзу механизмы чисток, с гестаповской беспощадностью вырезавших неугодные элиты, вызвало известное забронзовение партийных, государственных кадров.
Номенклатурщики всё больше ощущали себя солью земли русской, отделяясь от народа. Чтобы нивелировать этот эффект, КПСС проводила всё более пышные, яркие и заполненные бравурными сообщениями и победными реляциями съезды и партийные конференции, бесчисленные отчёты партии и правительства — благо возросших нефтегазовых поступлений хватало на то и другое, да ещё оставалось на строительство заводов-пароходов и регулярную уборку городских улиц.
Все думали, что государство всеобщего благосостояния, в котором от каждого по способностям и всем по потребностям — вот оно, осталось только руку протянуть. Но ресурса не хватило, цены на энергоносители рухнули, позволив США воспрять ото сна, а их важнейшего геополитического противника поставив на край пропасти. Осталось только подтолкнуть — и этот импульс обеспечила афганская трагедия.
При этом, несмотря на «духоподъёмные» события конца 80-х и начала 90-х, в обществе доминируют консервативные тренды — люди привыкли бояться перемен и избегать их любой ценой, предпочитая ужас без конца ужасному концу. Корни консерватизма на самом деле кроются там же — в полном травм и ужаса опыте 90-х годов, а также в «счастливом» советском прошлом.
|
</> |