Почему они так не любят нашу Победу

saint_prostata — 08.05.2021 Шесть лет назад мой текст о победе рекордно для меня широко разбежался по сети. Полторы тысячи комментариев только под оригиналом в ЖЖ, не считая сотен перепостов. Сильно подозреваю, что ни одну мою книгу никогда не прочитает даже десятая (сотая) доля читателей той статьи. Кстати сказать, почти наверняка, будь она написана теперь, успех оказался бы намного скромнее. Слишком длинно, слишком сложные предложения. Мой старый грех, теперь совсем непростительный.

Изменил бы я что-нибудь теперь? Да, представления о многом в истории с тех пор сместились. Совсем иначе я теперь смотрю на революцию, немного по-другому — на немецкий нацизм.

В главном же я еще сильнее убедился за эти шесть лет.

Победа — центральное событие, создавшее наш многонациональный народ.

«Можем повторить» на Рейхстаге и стекле автомобиля, конечно же, не прославляет и не призывает войну. В очевидном переводе это означает: Даже не думайте с нами связываться. Мы — победители. Мы — народ героев.

Неправда, будто нынешних Смердяковых беспокоит милитаризация праздника. Как еще можно отмечать военную победу? Неправда, будто они скорбят о жертвах. Плевать они хотели на наши жертвы и на собственных дедушек.

Их бесит наша гордость и слава, бесит нахальное основание. Спасти человечество — это вам не ветхую тюрьму разломать не утопить сотню-другую ящиков чая из-за лишнего акциза в шиллинг с фунта. Того гляди, мы — унтерменши, недочеловеки — возомним себя равными белым господам, а то и выше. Нестерпимо.
В их вселенной сумрачного безумия нужно нас презирать и смачно в нас плевать — и они отделяться от омерзительной быдломассы, приблизятся к белым господам — демократическим сверхчеловекам.
Я подивился тогда трем главным тезисам ненависти к Победе, соперничающим в распространенности и живучести с интеллектуальной беспомощностью. Указав на очевидную связь этих неистовых заблуждений с личностью носителей, я получил от них (носителей) шквал ярости и цунами ненависти.

Выплеснуть ненависть интеллектуально удалость немногим. Большинство повторяло те же жалкие байки, добавляя по вкусу, то миллионы немок, изнасилованных лично Сталиным, то удивительную проницательность в частных моих обстоятельствах. Особенно мил был один Смердяков с литературным стилем: он обвинил меня тайным поклонником Сталина, скрывающим этот позорный недуг. Почему поклонник, зачем скрываю? «Очевидно же», — отвечал он.

Принимая снисходительную позу, Смердяковы без стиля, но обученные Википедии, попрекали меня каждой банкой ленд-лизовской тушенки и каждой потопленной в Атлантике подлодкой. Существует очаровательный прием полемики, зародившийся задолго до интернета. Начать следует с «невежда автор не имеет, конечно, никакого представления», после чего вставить цитату из энциклопедии. Для верного использования важно не обращать внимания на тексты автора, цитируй он даже фундаментальный труд по проблематике (самому критику, разумеется, не знакомый даже по заголовку).

Ответная реакция меня воодушевила. Такого потока бессвязных оскорблений никогда прежде не случалось, а значит в этот раз я был наиболее точен. Не в описании Победы, конечно, давно и подробно описанной, а в описании самих Смердяковых, впадающих в неистовство от вида красного знамени на Рейхстаге.
Только одно направление дискуссии несло следы интеллекта, а не гормонального взрыва. Аргумент, очищенный от эмоции выглядит так: «Какое право у вас на гордость? Разве вы крутили гайки на танковых заводах? Варили клей в блокадном Ленинграде? Атаковали укрепленную позицию через раскисшее поле? Вы жалкое племя в жалкой стране (автор имеет полное право на обобщения, он покидал столицу уже семь раз, посетив исторический центр Парижа, Праги и Мюнхена, пляжи Коса и Тенерифе, еще два раза Турцию, но это не считается) на нефтяной игле, неспособное дать миру ни одного стоящего бренда. В 100 км от Москвы (там автор пока не бывал) не найти примитивного смузи. Следовательно, надлежит забиться в темную норку подальше и жалобно скулить от собственной никчемности.

Следуя подобной логике, кажется нелепой привычка американцев праздновать День Независимости или Благодарения, гордится "Мейфлауэр" и первопроходцами, направляющими фургоны на запад. Мало того, что никто из нынешних американцев в то время еще не родился, но даже их предки обитали по большей части в других странах других континентов.

Нынешние англичане не ходили в атаку под Балаклавой, не топили Великую Армаду, не целили из пушек под Трафальгаром и Ватерлоо. Нет у них никаких прав на Ньютона, Шекспира или Дарвина. Не они их родили и обучали грамоте.

Пошла и глупа гордость французов своей революцией, этим буйством крови, насилия и тирании. Они даже памятники кровавому тирану и похитителю европейских свобод Буанопарте не снесли. Мерзкие, тупые ватники. Какое отношение имеют они к Декарту, Вольтеру или Коши?

К такому результату можно прийти, следуя неуместным путем механической логики. Для ясного осознания необходимо искреннее чувство расового превосходства. Тогда немедленно становится очевидно, что французы, англичане и американцы имеют право на праздники и национальную гордость, а ватники нет. Попасть в привилегированное расовое сословие несложно. Достаточно желания и, например, спотыкающегося английского в сочетании с московской пропиской или должности уборщика в платном голландском туалете. Некоторым особенно повезло, их папы не сумели перевестись в 79-ом из киевского НИИ в головной московский, и теперь им довольно завести вышитую сорочку.

Как только ощутишь себя переходной ступенью от ватника к европейцу, так сразу понимаешь омерзительность претензии низшей расы на какую-то там национальную гордость. Понятно, что бренды и технологии не более, чем полемический прием. Успехи недочеловеков, все эти полеты в космос, олимпийские медали и тороидальные магнитные ловушки не вызывают ничего кроме раздражения.
Кому нужны какие-то там достижения, когда высшая судьба: скопить/заработать/украсть заветную кучку денег и перебраться, наконец, в южную Францию, северную Калифорнию или центральный Лондон, прекратив любую активность, кроме выбора вина к паштету. Иными словами, добровольно пережить досрочную кончину, самостоятельно выбрав модное надгробье по вкусу, и считать смерть перерождением в ранге бодхисатвы от кутюр.

Я же, не имея на то никаких прав, собираюсь гордиться победой над лучшей военной машиной мира, казаками в Париже, полетом в космос, Толстым и Чайковским. Необъяснимым чудом переноса и запуска в несколько недель военных заводов среди голых полей.

Готов прямо теперь разделить с желающими безукоризненную логику. Петербург уступает климатом Провансу, достатком — Бостону, кухней — Сицилии, безоблачностью новейшей истории — Цюриху, оставаясь лучшим городом лучшей страны.

Сохранено