почему же тогда?..
mmekourdukova — 11.02.2012А запощу-ка я первые несколько тезисов
своего доклада.
С некоторыми картинками. Вдруг для кого-то это всё
ново окажется.
Это тезисы, то есть просто схемы-наброски для
памяти, я по бумажке читать не люблю.
А вылизанный текст для печати был бы раза в три
длиннее.
Парадоксально – но древняя Церковь
практически не знала иконы. Это при том, что палеохристианское
искусство неразвитым никак не назовёшь. Сотни памятников дошли до
наших дней – но практически все эти памятники суть как раз не
иконы, а нечто иное.
Во-первых, это символические картинки. Господь изображается в них под видом рыбки, агнца, виноградной лозы – основания для такого обозначения вам известны.
Использовались и "старые", дохристианские символы. Пальма, павлин, феникс – языческие символы вечной жизни, обновления, нетления - естественно связывались с Христом и в новом, христианском контексте тоже становились Его символами, не являясь Его иконами.
Сочетания таких символов образовывали
иногда целые композиции, передававшие сложные догматические истины.
Но все эти изображения только напоминали верным информацию, уже
известную им. Напоминали условно –верные уже знали не только
догматы своей веры, но вдобавок и тот символический код, при помощи
которого эти догматы передавались.
Разновидностью символических изображений
были картинки аллегорические, как, напр., вот это изображение
эпизода из жития пророка Ионы. Здесь носителем символического
обозначения был не предмет изображения, но
сюжет.
Сюжет из ВЗ символизировал (или прообразовывал) другой сюжет из НЗ,
а этот последний в свою очередь говорил верным о
Христе,
или наполнялся догматическим содержанием, как это изображение печи Вавилонской, «намекающее» на Св. Троицу.
И здесь, как и в сфере символов, тоже были
в употреблении сюжеты, избранные из языческой мифологии, хорошо
известной эллинистическому миру. Аллегория Христа в виде бога
солнца Гелиоса украшала купол христианского мавзолея в
Риме, аллегория Христа в виде
Орфея основывалась на сошествии Орфея в царство мертвых и
возвращении оттуда, уподобляемом трехдневному Воскресению;
изображение Гермеса Криофора получило
самое широкое распространение под названием «Доброго пастыря» -
вследствие известного евангельского сравнения. Верные узнавали в
этих картинках истину – поскольку уже были научены в оной, и
впридачу располагали культурным багажом, позволявшим прочитывать в
древнем сюжете – аллюзии нового.
Наконец, третий тип картинок, распространенных в палеохристианском искусстве, - нарративные изображения. Это уже не условный, а прямой показ того или иного эпизода из жизни Христа. «Рождение Господа было чудесным, всякий эпизод Его жизни был полон смысла, Его жертва и Воскресение действительно имели место» - вот что нам рассказывают такие картинки.
Любимейшими сюжетами были чудеса. Христос
благ и человеколюбец, он подаёт пищу, здоровье, утешение,
возвращает чувства, разум, жизнь – вот что мы узнаём, глядя на эти
изображения.
Но ведь совершенно то же самое мы узнаём и
из Евангелия. Более того, из Евангелия мы узнаём гораздо больше и
точнее, чем из нарративных картинок. Сами по себе они совершенно
непонятны тем, кто не узнал их сюжеты
заранее.
И только в иконе, прямом, «портретном» изображении Христа, содержится совершенно уникальная информация о Нём. Такая информация, которой нет (и быть не может) ни в Новом Завете, ни вообще в каких бы то ни было текстах. И передаётся она прямо, безусловно, не требует для прочтения ни кода, ни предварительного наставления. Мощнейший, ничем не заменимый инструмент традиции.
А вот теперь большой вопрос – интересно, почему же тогда первые четыреста лет христианство обходилось практически вовсе без иконы?
|
</> |