По следу Радищева

alexa_bell — 09.01.2024

Это было не просто давно, а очень давно. Я ученик 9-го класса. Ольга Ивановна, только что получившая звание "Заслуженного учителя РСФСР", с упоением рассказывает нам о том, как Александр Николаевич Радищев написал своё бессмертное "Путешествие из Петербурга в Москву". Но почему-то ничего из этого великого произведения в моей памяти не сохранилось, кроме названия и имени автора. Правда, Ольга Ивановна почему-то забыла упомянуть, а может просто не знала об этом, что не менее великий Александр Сергеевич Пушкин в пику Радищеву написал совершенно обратное "Путешествие из Москвы в Петербург".


Семён Виноградов и Евгений Скобелев "Радищев в ссылке"

Честно говоря, мне Радищев, как автор "Путешествия из Петербурга в Москву" абсолютно неинтересен, как и его бессмертная книга. Мой интерес к этому "бунтовщику, который хуже Пугачёва", если верить оценке императрицы Екатерины II, возникает в тот момент, когда Александр Николаевич оказывается в Сибири. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Это я уже не столько про Радищева, сколько про себя. Не напиши Радищев книгу, не сошли его императрица в Сибирь, скольких интересных сведений об этом необъятном и во многом неизвестном крае мы бы не досчитались.

Тут как раз к месту будет вспомнить характеристику, которую дал Александр Сергеевич Александру Николаевичу:"Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою; но со всем тем не можем в нём не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию".



И вот такой неординарный человек нежданно-негаданно оказывается сначала в губернском Тобольске, откуда потом следует до восточно-сибирского Илимска. Иркутская губерния мне не совсем интересна, всё-таки далековата от мест моего проживания, а вот то, что касается бывшей Тобольской губернии, тут я готов учитывать даже всякие мелочи, если они действительно что-то прибавляют к моим знаниям о родном крае. А Радищев, следуя в ссылку и возвращаясь обратно не поскупился на заметки и описания.

К тому же местные историки и краеведы не упустили, вроде бы, ни малейших деталей, связанных с пребыванием Радищева в Сибири. В "Омском историко-краеведческом словаре" Радищеву посвящена целая статья. Правда в ней больше говорится о жизни Александра Николаевича в Петербурге и всё той же книге "Путешествие из Петербурга в Москву", нежели в Сибири, но зато отслежен, например, его маршрут проезда по территории современной Омской области: "Форпост - Становка - Рыбинское (Большие Уки) - Фирстово - Чаунино - Завьялово - Аевская слобода - Знаменский погост - Бутаково - Тара - Секменёво - Мешково - Такмык - Артын - Копьёво (всего на протяжении свыше 400 км)"(стр. 215-216). Однако подобные сведения практически ничего нового не добавляют к информации о старом Московском тракте, которым проследовал Радищев. Ну, проехал и проехал, и раньше и позже все ехали этой дорогой, в те времена другой просто не было.

К тому же, указав на произведения Александра Николаевича, посвящённые Сибири, такие, как "Сокращённое повествование о приобретении Сибири", "Письмо о китайском торге", " Записки путешествия в Сибирь ", " Дневник путешествия из Сибири.", почему-то ни словом не обмолвились, как будто у Радищева никогда не было такой работы, как "Описание Тобольского наместничества".


П.П.Токарев "Приезд А.Н.Радищева в Тобольск"

Именно в этом произведении я обнаружил два любопытных факта, которые меня заинтересовали. Я не раз и подолгу бывал в Тобольске. И там от местных жителей слышал не то легенду, не то быль. Одним словом, сказку. Якобы в правление небезызвестного губернатора петровских времён князя Матвея Петровича Гагарина силами пленных шведов было прорыто новое устье Тобола на пол-версты выше по течению при его впадении в Иртыш. Мол, связано это было с тем, что воды Тобола опасно подмывали противоположный высокий берег Иртыша, угрожая Тобольску, расположенному на нём. И вот я читаю у Радищева в его "Описании Тобольского наместничества", а напомню, что Александр Николаевич провёл в Тобольске семь месяцев, общаясь с высшими должностными лицами губернии:

"Окончание сему сделаем, говоря о городе. Положение его прекрасно. Часть онаго построена на весьма высоком косогоре, и часть в долине, на берегу Иртыша, за 200 или 300 сажен от того места, где Тобол соединяется с нею двумя изливами. Главнейший из оных вырыт, сказывают, при князе Гагарине шведскими пленниками для свободнейшаго выхода судов в Иртыш, коего стремительность далеко их уносила бы от пристанища, – предприятие смелое и благое! На другой стороне Иртыша виден луг, коего пределов глаз не достигает [нрзб] усеяны рощами, кустарником и по местам деревнями, на пригорках построенными. Все сие вид составляет наиприятнейший".

Вот в это я верю. Во-первых, период времени от момента губернаторства Гагарина и до ссылки Радищева не столь продолжителен, чтобы население города, а особенно его должностные лица могли забыть о факте рукотворного изменения устья Тобола. Во-вторых, побуждение к совершению сего действа тоже весьма практично и объяснимо. Хотя я не гидрогеолог и не гидротехник, но как-то мне не верилось, что такая, мягко говоря, бездоказательная причина, как абстрактная возможность подмыва противоположного берега, привела к обширным гидротехническим работам, а вот трудности с пристанью и швартовкой - совсем другое дело. Я на собственном опыте знаю, что такое Иртыш и его течение у Тобольска. И если лодка или речное судно вынесет в его воды как раз напротив городской пристани, то его, как минимум отнесёт на километр - полтора вниз по течению. А грузы тогда, как правило, шли рекою и моторов на речных судах не было. Новое же устье Тобола позволяло всем судам без лишнего напряжения и больших усилий попадать прямо к городской пристани. Спасибо князю Гагарину и пленным шведам!

А вот с другим фактом, сообщаемым Радищевым в своём "Описании Тобольского наместничества" я категорически не согласен. Он пишет: "Все богатство сего края почитается ныне в мягкой рухляди, весьма посредственной, исключая голубых песцов и белку, которые количеством своим награждают за недостающую им доброту, сала и несколько рыбьяго клею, отправляемаго в Архангельск и Ирбитской ярманки. При всей холодности небесныя полосы земныя произведения дозревают во всей полуденной части сего наместничества, садовыя овощи исключая, которыя пропадают от стужи, в майе случающейся и застающей их в цвету. Сие обстоятельство и показывает причину, для чего во всей Сибири пчелы не водятся". То есть, если верить Александру Николаевичу, за двести лет, прошедших с момента начала освоения Сибири русским населением, пчеловодство в ней отсутствует напрочь.


Любопытный, конечно, факт. За всю Сибирь не скажу, но вот, что касается её западных областей, по-моему ситуация была совершенно другая. Во-первых, насколько известно, по примыкающему к Западной Сибири Уралу проходит граница распространения широколиственных лесов. Клён остролистный, мелколистная липа, черешчатый дуб не являются редкостью среди уральских лесов, что лично мне самому доводилось видеть между Пермью и Екатеринбургом. Та же липа до сих пор встречается в окрестностях самого Тобольска. Во-вторых, тот же Урал и примыкающая к нему Башкирия известны своим давним и развитым пчеловодством. Например, Алексей Кузьминых в своей книге "История и особенности пчеловодства на Урале"(Екатеринбург, 2008) со ссылкой на документы утверждает, что к концу XVIII века, то есть на момент ссылки Радищева в Сибирь, пчеловодство уже проникло от Урала на восток: Омск, Усть-Каменогорск (1776), Тюмень, Тобольск (1801), Кузнецк (1807), Красноярск (1823). В 1802 году известна пасека коллежского ассесора Зеленцова в Ирбитском. Знаменитый путешественник Пётр Симон Паллас в описании Исетской провинции сообщает о наблюдении им лесных медоносных пчёл, а это 1805 год. Я напомню, что река Исеть течёт с Урала на восток через Екатеринбург и у города Ялуторовска, что в семидесяти километрах восточнее Тюмени, впадает в реку Тобол.

Получается, что в вопросе о пчеловодстве в Сибири заметки Радищева не соответствуют реальной ситуации конца XVIII-начала XIX века. Но не будем так строги к невольному путешественнику. Просто допустим, что тогдашнее пчеловодство в Западной Сибири ещё не было обыденной повседневностью и не носило массового характера. Тем более, что я полностью разделяю взгляд Александра Николаевича на тогдашнюю Сибирь. В своём письме из Тобольска к графу Воронцову от 29 мая 1791 года он писал: "Уральския горы, отделяя Сибирь от России, делают ее особенную во всех отношениях". А через два месяца, 24 июля 1791 года, этому же адресату он в восхищении сообщал: "Как богата Сибирь своими природными дарами! Какой это мощный край! Нужны еще века; но как только она будет заселена, ей предстоит сыграть великую роль в летописях мира! Когда непреодолимая сила, когда могущественная причина сообщит коснеющим народам этих стран благодетельную предприимчивость, свет еще увидит, как потомки товарищей Ермака станут искать и откроют себе проход сквозь льды Ледовитого океана, считающиеся непроходимыми, и тем поставят Сибирь в непосредственное общение с Европой, а тем выведут громадное сельское хозяйство этой страны из состояния спячки, в котором оно находится! "

Замечательные строки, какими я и хочу закончить свою статью, отметив всего лишь пару следов, оставленных автором "Путешествия из Петербурга в Москву" в чужой для него, но не для меня Сибири. Для иллюстрации статьи в качестве заглавной я взял картину художника В.Н.Гаврилова "А.Н.Радищев в Таре", написанную им в 1954 году. Насколько она исторически достоверна, я не могу сказать, но почему-то уверен, что в ней очень мало от настоящего Радищева.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив