По Окраине: Путевые очерки П. И. Шрейдера. 14.2

Земледелие в Иссык-Кульском уезде по своим благодарным результатам, при постоянно богатой жатве, составляет один из главных промыслов переселенцев и вообще оседлых жителей.

Плодородная земля, превосходные климатические условия, искусственное орошение в более низких местах, а в высоких — выпадающие дожди и росы способствуют постоянному урожаю.

Здесь засевается: рожь, пшеница, ячмень, овес, просо, горох, гречиха. Кроме того, русские переселенцы разводят лен для производства тканей, канатов и пр., а дунгане как лен, так и горчицу сеют для приготовления масла; все продукты дают здесь обильный съем. Проезжая селения, вы видите нагроможденные скирды старого хлеба, а новый уже ожидает жатвы. Если бывают неурожайные годы, как, напр., в 1882 г., то как исключение, которое при больших запасах не влияет на благосостояние потребителей, особенно с водворением дунган, которые не имеют бесчеловечных наклонностей пользоваться народным бедствием. Как на главную причину случающегося здесь, хотя очень редко, неурожая следует указать на сорную траву «авсюк», заглушающую посевы. Этот злак в виде овса имеет черное зерно и может заменить сено.

«Авсюк» имеет ту особенность, что появляется даже на тех полях, где никогда не сеяли овса. Уездная администрация изыскивает всевозможные средства для уничтожения плевел, но пока безуспешно. Впрочем, дунгане, хотя и с трудом, но справляются с этим злом. Они оставляют часть земли под паром, и авсюк у них постепенно пропадает. Русский же переселенец предпочитает ежегодно засевать всю свою землю, не давая ей отдыха. От этого, не говоря уже об истощении земли, через 2—3 года вырастает губящий хлеб авсюк.

Подобно дунганам и крестьяне, конечно, могли бы избавиться от такого зла, если б следовали их примеру.

При таком душевом наделе, каким пользуются здесь поселенцы (10 десят. на душу) даже при значительно большей отпускной торговли хлебом, если б они засевали половину всего надела и даже менее, то и тогда не остались бы в убытке, а плевел между тем давно не было бы. С этим соглашаются и сами крестьяне, но… почесывая затылок, говорят: «Родителями нашими евтого порядка заведено не было», забывая, что родители их жили в таких российских губерниях, где имели всего 1½ десятины, да и то частью бесплодной, что и заставило их переселиться. Нужно при этом заметить, что не только нет надобности в значительных посевах за недостатком здесь сбыта, но вследствие сравнительно ничтожного населения и недостатка рабочих рук нередко случается, что не весь посеянный хлеб успевают снимать вовремя.

Охота в Иссык-Кульском уезде, как вообще в горах Тиан-Шана, его отрогах и долинах, имеет обширное поприще, как для любителей, так и для промысла.

Главные представители животных: маралы, архары, медведи, кабаны, горные козлы, сайгаки, лисицы, куницы, барс, рысь и дикие кошки, мех которых чрезвычайно красив, тепел а легок. Тигры также появляются, но не в таком количестве, как в Туркестанском крае, и не так часто. Не упоминаю здесь о шакалах, зайцах, барсуках и др. мелочи. Самая прибыльная охота — на маралов. Громадные ветвистые рога этих оленей, когда они покрыты шерстью, заключающие в себе, как в мешке, особую жидкость лекарственного свойства, высоко ценятся в Китае, куда они преимущественно сбываются очень дорого. Охота на них крайне трудна, утомительна и производится исключительно киргизами. Марал, это чрезвычайно красивое животное, необычайно чутко и водится главным образом в ущельях, в таких труднодоступных местах и в такой чаще леса, что несведущий человек, забравшись туда, легко может навсегда там остаться, тем более что выслеживание зверя и «вылеживание» Горные куропатки целыми группами бегают по полям, дикие гуси, утки, бакланы наполняют озера и плёсы. Драхва, громадные улары, чрезвычайно вкусные, если хорошо приготовлены, водятся в изобилии. Хищные кандоры, альпийские орлы плавают в воздухе, выслеживая добычу, или гордо восседают на скалах. Я уже не говорю о тех многочисленных и редких экземплярах мелких птиц, которыми наши орнитологи обогатили различные музеи.

Прежде чем изложить краткий перечень нетронутых сокровищ, гнездящихся в равнинах и горах, замыкающих Иссык-Кульский уезд, я попробую дать поверхностное сообщение о том богатстве, которое скрывается в волнах озера Иссык-Куля.

Дно озера, как я уже говорил, песчаное, содержащее значительный процент магнитного железняка, из которого киргизы выделывают различные предметы для хозяйства.

Не удовлетворяясь одними рассказами, мне хотелось лично в этом убедиться, произведя опыт. Для этого я пригласил местного кузнеца-киргиза с тем, чтобы он ознакомил меня с местным добыванием из песку железа и ковкой его.

Во избежание недоразумений и шарлатанства с его стороны и чтоб не вводить в заблуждение тех, кто интересуется этим делам, около моей юрты устроена была вагранка. Песок доставлен мною же, и постоянно в моем присутствии производились работы, т. е. отделение песка от железного блеска (промывкою), плавка последнего, ковка его и пр.

Раньше главных работ, для определения процента содержимого железа, мною была взвешена вся масса собранного с берега близ р. Ирдыка песку, которого оказалось 180 фунтов. По промывке получилось магнитного железняка до 75%, а по выплавке чистого железа — 45—50%.

Примитивное устройство «доменной печи», производство очищения блеска от песку, плавка, да и сам самородок-техник могут служить доказательством, что процент полученного железа далеко не настоящий, а гораздо меньше того, сколько можно было бы получить при лучших, более совершенных условиях плавки.

Расскажу вкратце здешнее производство подобных работ.

Очищение песку от блеска различных выставок в Ташкенте, которые украшаются изящными павильонами, обрамляющими аллеи городского сада и убранными флагами, цветочными гирляндами и пр. В витринах весьма красиво расставлены и уложены произведения земледельческой культуры во всех видах, ремесл, кустарного производства, шелковых, шерстяных, бумажных и даже ювелирных (местной фабрикации) изделий. Чего только вы здесь не увидите! Человек, незнакомый с закулисной стороной, просто охает и восклицает: «Вот где богатство, русская Америка, вот где труд, вероятно, имеет широкое развитие!»

На самом же деле мы видим только «выставку» в кокетливом смысле этого слова, если можно так выразиться, т. е. для составления альбомов и трескучих описаний о «деятельности края», как, напр., это было в 1886 г., было и раньше и долго еще будет повторяться в том же духе и с теми же «практическими результатами» для потребителей. Край действительно богат, и именно всем тем, что представляется изумленным глазам на ташкентских выставках, а между тем знающий обратную сторону медали не радуется, а огорчается. Эти выставки служат только живым упреком, показывая, что все богатства края для нас пока (будем надеяться, что только — пока) все равно, что «не в коня корм». Мы не умеем или не хотим ими пользоваться, а так как потребностей в жизни все-таки много и обойтись без них нельзя, то для удовлетворения этих нужд постоянно по степям, горам и долинам на тысячеверстные пространства тянутся верблюжьи караваны из России и Сибири, нагруженные всяким добром, начиная от предметов роскоши, разной посуды, шелковой материи до топора, телеги, дешевого ситца и деревянной ложки для хлебания солдатских щей, и за все это мы платим нашим «благодетелям» купцам такие проценты, на которые могли бы существовать бедные семейства. Одно, что мы с успехом и быстро там завели и «привили» к благодарной и плодоносной почве Туркестана, это упомянутые «полугарные» пивные заводы и другие спиртовые заведения. А металлические и минеральные богатства? Взгляните только на геологическую карту Туркестанского края г. Мушкетова. Золото, серебро, медь, железо, свинец манапы, которые, пользуясь силою своих партий и малодоступностию горных заслонов, — нередко изображали собою тайных царьков. Словом, это было время, напоминавшее по характеру своему полувековую Кавказскую войну в миниатюре.

Благодаря такому неустановившемуся еще тогда положению дел, не далее как в 1860-х годах тамерлановские памятники из человеческих голов?! Конечно, при такой печальной перспективе не находилось охотников для поселений, а следовательно, не могла развиваться и внутренняя жизнь.

Итак, сравнение этой цветущей страны с сыпучими песками и бесплодными солончаками Кара- и Кизыл-Кум, и этим объяснять невозможность здесь колонизации, — составляет большой пробел в почтенных трудах г. Буняковского. Да, неисчислимы богатства нашей среднеазиатской окраины; но все они пока еще только покоятся в недрах равнин и горных нагромождений. Ждут они, когда появится властная, могучая рука, которая вскроет эти сокровища и вместо скрипа канцелярских перьев, мертвящих всякое дело и тормозящих прогрессивный рост культуры и утилизации естественных богатств страны, здесь запылают доменные печи, раздадутся удары паровых молотов, жизнь закипит живою струею, дав благодарный труд рабочему классу и проложив широкий путь промышленности, торговле и заводскому производству.

Нельзя не сознаться, что мы, к глубокому прискорбию, слишком тяжелы на подъем. Ко всякому новому делу мы относимся скептически, с недоверием, присущим славянской натуре.

Замоскворецкие тузы, к которым ближе всего должно бы стоять дело всякого коммерческого предприятия и его развития, могли бы принести громадную пользу и убить на нашей окраине всякое поползновение иностранных рынков; но что можно ожидать от этих Тит Титычей, сидящих на своих кованых сундуках, при их косности и неподвижности, и которые находят нужным спускать цепных собак в 9 час. вечера?

Впрочем, позволяем себе думать, что правительственная гарантия, устойчивая система экономических законов и высшая местная администрация, воодушевленная истинно русским чувством, — значительно помогли бы делу.

Это — могучие факторы, которые в состоянии привлечь сюда капиталы и вдохнуть новую жизнь в благодарный край. В этом-то, казалось бы, и должна заключаться наша сила на среднеазиатской окраине, а никак не в расшаркивании дипломатов перед ненасытными гималайскими соседями и не в дружеских «селяу» (приобревших в последнее время право гражданства) с ханами, оставленными еще в покое и давшими России до сих пор только «выставки» и крупные дефициты на содержание чиновников, покрываемые ежегодно хребтом орловского мужика.