"Пегливанова" - значит "Борцова"

Майя Пегливанова

Майя Пегливанова родилась 20 мая 1925 года в Ростове-на-Дону, в семье местного комсомольского активиста. Имя девочка получила по месяцу своего рождения. Бытует суеверие, что ребёнок, рождённый в мае, всю жизнь будет маяться. Что ж - ознакомившись с биографией Майи, вы сами сможете сделать вывод, насколько справедлива данная примета. С рождением девочки связан и первый миф: с лёгкой руки Фадеева в массовом сознании укрепилось мнение, что Майя Пегливанова была по национальности цыганкой. В действительности она происходила из смешанной русско-армянской семьи. Её отец Гаспар Пегливанов происходил из донских армян, и первоначальная его фамилия звучала как Галашокян. Когда в середине 1920-х годов он прибыл в армянское село Чалтырь под Ростовом, чтобы работать учителем в местной школе, параллельно возглавляя местную комсомольскую ячейку и заведуя избой-читальней, молодой активист по примеру Ленина и Сталина взял себе "партийный псевдоним" Пегливанов - от персидского слова "пеклеван", в переводе означающего "борец". Эта фамилия, полностью соответствующая пробивному характеру Гаспара, стала и фамилией его семьи.

Со своей женой Анной Васильевной Фоминой Гаспар Пегливанов познакомился в Донбассе, где он два года проработал следователем. Анна Васильевна была не просто русской, но, я бы даже сказал, стереотипной русской - светлоглазой и широколицей, с каштановыми волосами. Да и вся её семья производила впечатление эдаких посконных русаков "от сохи". Легенда о цыганском происхождении Майи, скорее всего, родилась из прозвища, которым девочку наградили в Первомайке, где прошло её детство. Майя действительно внешне походила на цыганку - смуглая, черноглазая, черноволосая. Отца же её в Первомайке, скорее всего, просто не знали: в 1926 году, когда девочке было всего 10 месяцев, он был оклеветан и расстрелян по облыжному обвинению. Афишировать такое родство Анна Васильевна Пегливанова явно не хотела - в те смутные времена оно могло бы повредить дочери. Скорее всего, Майе говорили, что отец её был комсомольцем и умер, когда она была совсем маленькой. Даже отчество девочке поменяли: вместо Гаспаровны она стала во всех документах Константиновной. Впрочем, Анна Васильевна, выучившаяся от родителей мужа говорить по-армянски, обучила этому языку и дочь, так что память несправедливо умученного отца Майя продолжала чтить.

Гаспар Пегливанов, отец Майи Пегливановой


Маленькая Майя с матерью, Анной Васильевной

После гибели Гаспара его жена и дочь переезжают в Первомайку. Анна Васильевна, чтобы содержать дочь, была вынуждена пойти работать в местную сберкассу, а воспитание Майи взяла на себя бабушка. Майя росла работящей девочкой - рано научилась шить и вышивать, мыла посуду, помогала бабушке поливать грядки.

В 1932 году Майя Пегливанова пошла в первомайскую среднюю школу № 6. Девочка отличалась жизнерадностностью и кипучей энергией, упорством в преодолении трудностей. До шестого класса Майя была круглой отличницей, однако в старших классах предметов стало больше, темы - сложнее, к тому же на Майю стали возлагать комсомольские поручения - то назначали пионервожатой, то прикрепляли к неграмотной семье, чтобы обучать их грамоте (несмотря на то, что "ученики" были чуть ли не втрое старше Майи, она справилась с этим поручением), так что в аттестате у неё отличных оценок не так и много - в основном четвёрки, а по алгебре и геометрии - даже тройки. Так что представление о Майе как об образцовой ученице, закрепившееся в массовом сознании благодаря Фадееву, также не вполне соответствует действительности.

В школе лучшими подругами Майи Пегливановой стали Уля Громова и Шура Бондарёва - обе в будущем станут её соратницами по "Молодой Гвардии". Девочки вместе ходили на речку, провожали друг дружку в школу. Майя слыла среди друзей непревзойдённой рассказчицей, сама сочиняла всевозможные увлекательные истории. В то же время мать отмечает в своих воспоминаниях, что Майя, при всём своём живом и непоседливом характере, отличалась повышенным чувством ответственности и никогда не убегала с подругами, если семье требовалась помощь в саду или в огороде. "Помню как-то прибегали ее подруги, Уля Громова и Шура Бондарева, - вспоминала Анна Васильевна,  - торопят ее: скорее Майечка, идем на гору зажигать костер, уже все собрались в школьном дворе. Надо было полить цветы, Майечка дала в руки каждой из них ведро и сказала: "Раз так, помогайте мне, кончим и пойдём вместе"."

Майя Пегливанова (справа) и одна из её одноклассниц (личность не установлена).

Майя росла страстной книгочейкой. Сохранилось свидетельство, как однажды она вошла в школьную библиотеку и заявила: "Я уже прочла все произведения Толстого, Достоевского, Данилевского, Мамина-Сибиряка. За что советуете теперь взяться?" Майя очень любила декламировать "На смерть поэта" Лермонтова и "Песнь о буревестнике" Горького, из произведений крупных форм её безусловно любимыми книгами были "Девяносто третий год" Виктора Гюго (в образах героев этой книги она черпала надежду на победу в годы Великой Отечественной войны), "Как закалялась сталь" Островского, "Овод" Войнич и "Поднятую целину" Шолохова, с большим интересом прочла "Педагогическую поэму" Макаренко - вероятно, искала там полезных советов для своей работы в качестве пионервожатой. Эта работа всерьёз увлекала девочку: как в пионерлагере, так и в школе на переменах она организовывала с подшефными ребятами групповые игры, водила их купаться на речку, пела с ними песни, разучивала стихи.

В 1940 году 14-летнюю Майю Пегливанову приняли в комсомол. Как я уже сказал, комсомолкой она была ответственной и убеждённой, усердно исполняла все даваемые ей комсомольские поручения, не удивительно, что к началу Великой Отечественной войны именно Майя становится секретарём школьной комсомольской организации. К этому же периоду - к первым дням Великой Отечественной войны - относится и знакомство Майи Пегливановой с Шурой Дубровиной (также будущим членом "Молодой Гвардии"). Шура Дубровина поступила на работу в Первомайскую 6-ю школу учительницей химии в августе 1941 года. Майя горячо интересовалась химией, Шура же на новом месте чувствовала себя очень одиноко без своих однокурсниц. Девушки потянулись друг к дружке, несмотря на разницу в возрасте, тем более, что Шура помнила Майю ещё дошкольницей. Они очень много времени проводили вместе, Шура нередко оставалась ночевать у Пегливановых. Перед началом учебного года Майя и Шура вместе поехали в колхоз села Краснянка - помогать местным крестьянам убирать урожай, а заодно - вести среди них пропагандистскую работу. Мать пыталась отговорить Майю от этой поездки - дескать, село от Первомайки в 18-ти километрах, крестьянский труд тяжёл, но Майя была секретарём комсомольской организации, у неё и в мыслях не было отказаться от нового поручения. Девочки работали наравне с крестьянами, а в свободное от работы время читали им газеты и журналы. В Краснянке долго сохранялась о них самая тёплая память.

Шура Дубровина, лучшая подруга Майи Пегливановой.
Колоризация neoakowiec

Когда осенью 1941 года немецкие войска впервые вплотную подошли к Краснодону, произошёл весьма красноречивый случай, исчерпывающе характеризующий политическую позицию Майи. В последние годы принято как-то не актуализировать того факта, что многие герои Великой Отечественной войны придерживались коммунистических убеждений. Я сам от коммунистов и их идеологии далеко не в восторге, но всё же историческая корректность должна быть соблюдена. Так вот, когда осенью 1941 года немецкие войска подходили к Краснодону, многие жители Первомайки, в особенности - женщины и дети, попытались эвакуироваться. Однако в тот раз нацистов смогли отбросить, и жители вернулись обратно. По возвращении Майя Пегливанова узнала, что две девочки из её школы потеряли свои комсомольские билеты. Школьная комсомольская организация, которую возглавляла Майя, постановила исключить их из комсомола. Районный комитет комсомола, на заседании которого присутствовала и Майя, это постановление утвердил. Сама же Майя долго ещё не могла успокоиться. "Лучше бы потеряли свои головы, чем комсомольские билеты! - повторяла она. - Они испугались немцев, трусы!" Майя была убеждена - билеты девочки не просто потеряли, а выбросили или спрятали от греха подальше. Так что перед нами - не просто участница Антифашистского Сопротивления, перед нами - убеждённая, идейная комсомолка, сражавшаяся не только за свою страну и за родной посёлок, но и за свои, пусть и ошибочные, идеи.

В июле 1942 года Пегливановым снова пришлось сниматься с места, так как снова возникла угроза захвата Краснодона и Первомайки. Решено было двигаться через Артёмовск в Ростов (к родственникам Гаспара Пегливанова?). В пути Майя, чем могла, старалась облегчить путешествие матери и другим попутчикам, однажды, встретив раненого бойца Красной Армии, отдала ему свой зонтик для защиты от палящего солнца и принесла воды. Солдат принял её за медсестру... Однако уйти на восток Пегливановым не удалось: под Новошахтинском дорогу им преградил немецкий разъезд. Вещи беженцев были немедленно обысканы и разграблены, а Майе Пегливановой пришлось в бессильной ярости наблюдать за этой безобразной сценой. На несколько дней беженцы остановились в Новошахтинске. Затем немецкий комендант города приказал всем беженцам возвращаться к месту постоянного проживания, и 2 августа Майя Пегливанова вместе с матерью и Шурой Дубровиной вернулась в Краснодон. Примечательно, что Шура не пыталась эвакуироваться, но, узнав, что Майя застряла с матерью в Новошахтинске, немедленно примчалась туда.

Вскоре после возвращения Майя Пегливанова снова встретилась со своими школьными подругами Улей Громовой, Шурой Бондарёвой, Линой Самошиной и Лилей Иванихиной. К этому времени все эти девочки уже состояли в тайной антифашистской группировке, которую создали Анатолий Попов и Уля Громова. Очевидно, что именно тогда Майе предложили присоединиться к подполью, и она радостно согласилась. Трудно было бы ожидать от неё иного поведения, учитывая её довоенный образ мыслей. Во всяком случае, мать девочки свидетельствует, что после того, как она перекинулась несколькими словами с подругами, те принялись радостно кричать: "Ура! Наш секретарь с нами!" - а затем и едко высмеивать установленные немцами порядки.

Майя Пегливанова в своём любимом платье.
Фото сделано незадолго до войны.

Майя активно включилась в работу. Первым делом молодогвардейцы наладили распространение листовок со сводками Совинформбюро, которые они тайком слушали по радиоприёмнику у Радика Юркина. При всей кажущейся малозначимости это было очень важное дело: ведь информации с Большой Земли первомайцы не имели, немцы же моментально наводнили посёлок своей пропагандой, утверждавшей, что Красная Армия разбита, Сталинград взят и немецкие войска вот-вот войдут в Москву. Листовки переписывались от руки, а для их распространения порой приходилось придумывать весьма экзотические способы. Так, однажды Майя вместе с Улей Громовой и Шурой Бондарёвой отправилась на рынок, якобы, за солью, но корзины для покупок набила до отказа исписанными тетрадными листами. Что было на этих листах, Анна Васильевна не разобрала, дочь же сказала ей, что собирается поменять бумагу на соль. На рынке Майя быстро заприметила бабку-торговку, продававшую пирожки, но раздававшую их покупателям безо всякой упаковки. Майя подошла к ней и сделала замечание: дескать, нельзя масляные пирожки не заворачивать в бумагу, это негигиенично. "А где мне бумагу взять?" - огрызнулась в ответ бабка. Майя только этого и ждала, протянув торговке увесистую стопку листовок. В эти листовки бабка и стала заворачивать свои пирожки, на радостях угостив и щедрую девочку. В результате листовки широко распространились по Первомайке. Пока полицаи успели сообразить, в чём дело, бабка успела распродать все свои пирожки и уйти. Правда о событиях на фронте начала доходить до людей.

Нередко листовки разбрасывались в поле, куда первомайцы ходили собирать колоски, чтобы не умереть с голоду. Или же Майя отправлялась в гости к тётке в Самсоновку, что в пятнадцати километрах от Первомайки, а по дороге раздавала листовки всем встречным. Писались листовки по вечерам, авторами большинства из них были либо Майя, либо Уля Громова. Тексты листовок подробно обсуждались девочками, а чтобы не услышали посторонние, Майя заводила патефон. Когда засиживались допоздна, Анна Васильевна разрешала девочкам заночевать у неё, чтобы они не попались немецким патрулям: в посёлке действовал комендантский час. Она и не догадывалась, каким делом занята её дочь, а если спрашивала - получала ответ, что подруги "повторяют теорему".

Образец листовок "Молодой Гвардии"

Листовками, впрочем, дело не ограничивалось. Несколько раз Майя Пегливанова брала йод и бинты у местной фельдшерицы. Медикаменты предназначались для раненых красноармейцев, которых некоторые жители Первомайки у себя прятали. Однажды Майя принесла домой записку от пленного офицера Красной Армии, содержавшегося в Краснодоне, и просила помочь организовать ему побег. Одного из караульных-полицаев удалось подкупить за литр водки и 350 рублей. Однако на следующий день пленных угнали, и побег сорвался. Майя была в отчаянии по этому поводу, но быстро взяла себя в руки - надо было продолжать борьбу.

Когда по инициативе молодогвардейцев Третьякевича, Зимнухова и Мошкова в Краснодоне открылся клуб имени Горького (этот клуб стал подпольной штаб-квартирой "Молодой Гвардии"), Майя охотно присоединилась к деятельности этого клуба, записавшись сразу в несколько кружков. Она умела играть на гитаре и фортепиано, неплохо пела и обладала несомненными актёрскими способностями, которые до войны не раз подмечали в ней соседи-первомайцы. Так что теперь она занималась одновременно в струнном, хоровом и драматическом кружках, что позволяло ей практически безвылазно находиться в клубе. Концерты в клубе давались регулярно, причём нередко эти концерты использовались для акций "малого саботажа". Жители намёки молодогвардейцев угадывали с полуслова, немцы же, плохо знавшие русский язык, даже не догадывались, над чем это так смеются местные.

В поджоге биржи труда - самой известной акции молодогвардейцев - Майя Пегливанова не участвовала, но знала обо всём. "Мы наблюдали пожар из нашего дома, - вспоминала потом Анна Васильевна. - Майи в это время не было дома, я ждала ее с нетерпением. Пришла Майя, я спросила: это не здание Донэнерго горело? Майечка ответила: Нет! Это сгорела биржа труда, все погорело, теперь они не заберут молодежь в Германию, так как все документы сгорели! А пока они снова начнут оформлять, что-либо еще случится. Ты подумай, мама, сколько спасено молодежи от угона в Германию!" Регулярно следившая за сводками Совинформбюро, Майя знала, что Красная Армия перешла в наступление, и рассчитывала на скорое освобождение Донбасса.

Лишь в середине декабря 1942 года Анна Васильевна начала догадываться, что её дочь состоит в подполье. Однажды Майя вбежала в дом в сильном радостном возбуждении и, протянув матери листовку, сказала: "Наши заняли станцию Морозовскую. Немцам крышка!" На недоумённый вопрос матери, где она взяла листовку, Майя ответила: "Со стены дома сорвала". Конечно, она и прежде приносила матери листовки, прося раздать их надёжным людям, но теперь Анна Васильевна не поверила дочери. Дом Пегливановых стоял на самом краю посёлка и был обнесён высоким забором, во дворе на цепи сидела собака. При всём желании никто бы не смог незамеченным налепить листовку на стену. К тому же на улице бушевал снегопад, а листовка была совершенно сухая  и не попорченная влагой. Однако мать всецело разделяла настрояния дочери и не стала её отговаривать.

Майя Пегливанова - член "Молодой Гвардии". Колоризация neoakowiec

В начале января 1943 года оккупанты арестовали Третьякевича и Мошкова, а следом за ними - и Ваню Зимнухова. В тот же вечер на квартире у Пегливановых собрались Уля Громова, Шура Дубровина, Шура Бондарёва и Нина Герасимова. Все были очень взволнованы. Анна Васильевна предложила девочкам уходить из Первомайки, но Майя отказалась, заявив: "Уйти мы всегда успеем. Надо же узнать, что будет с мальчиками. Ты, мама, пойди на базар, посмотри, есть ли там виселица и что говорят в народе. Говорят, их на базаре будут вешать". Анна Васильевна на следующее утро отправилась на базар. Никакой виселицы она там не нашла. Но увидела нечто, ещё более ужасное: полицаи гнали под конвоем группу подростков. Все они были сильно избиты. В толпе говорили, что гонят партизан, взятых в посёлке Краснодон. Когда Анна Васильевна сообщила об этом девочкам, те быстро оделись и куда-то ушли. Вернулись назад лишь Майя и Шура Дубровина, поздно ночью. Шура осталась ночевать у Майи. Что это было? Вероятнее всего, девочки решили распространить по Первомайке очередную порцию листовок, чтобы отвести подозрения от арестованных ребят. О том, что у полицаев на руках полный список организации, им и в голову не могло прийти: и Майя, и Уля, и Шура безоговорочно верили своим товарищам.

11 января 1943 года полицаи арестовали Майю. Явились за ней среди ночи, бесцеремонно разбудили. Майя успела на прощание сказать матери: "Мама! Ты всё узнаешь после, но не плачь. Мы скоро будем вместе!" Потянулась вереница допросов и истязаний. Майю мучили с особым остервенением - многие в Первомайке считали её цыганкой, а к цыганам у нацистов были особые претензии. Избивали её так, что к месту казни она была уже не способна дойти - товарищи несли её на руках. На допросах полицаи переломали ей ноги, отрезали груди и губы, ослепили. Майя с гордостью заявила карателям, что она - партизанка, бросила проклятье в лицо полицаям и от дальнейших показаний отказалась. Больше каратели не добились от неё ни слова. Через Шуру Дубровину Майя успела передать матери короткую записку: "Дорогие наши мамочки (речь идёт о матерях самой Майи, Шуры Дубровиной и Шуры Бондарёвой - М.М.)! О нас не беспокойтесь, берегите своё здоровье. Мы, сидя в полиции, чувствуем себя прекрасно, не падаем духом, и так же будет продолжаться до конца. Придёт время - мы будем снова с вами". Она до последнего верила, что Красная Армия успеет их освободить.

16 января с группой других арестованных молодогвардейцев Майя Пегливанова была живой сброшена в шурф шахты № 5: при эксгумации тела никаких следов пулевых ранений на ней найти не удалось. Через несколько дней Анна Васильевна, невзирая на запрет, отправилась к шахте. Вокруг шурфа всё было в крови, а в уходящей глубоко под землю яме был хорошо заметен жёлтый женский чулок. Анна Васильевна без труда узнала чулок Майи и потеряла сознание...

Казнь молодогвардейцев

После освобождения Краснодона останки Майи Пегливановой вместе с останками других молодогвардейцев были извлечены из шахты и торжественно преданы земле.  Посмертно Майя Пегливанова была удостоена Ордена Отечественной войны I степени и медали "Партизану Великой Отечественной войны".
______________________________
При написании статьи использованы:
1) Материалы о Майе Пегливановой с сайта "Молодая Гвардия"
2) Статья "Вспомним о Майе и Шуре"