Палеоевропейские языки: из истории проблемы

dmitri_lytov — 27.09.2010 Начинаю выкладывать черновик большой обзорной работы. Жду конструктивной критики.

1. «Палеоевропейские языки»: термин и его содержание.
К постановке проблемы.

Подавляющее большинство жителей современной Европы является носителями индоевропейских языков (Здесь и далее термин «Европа» используется в географическом смысле, с восточной границей вдоль Урала, далее на запад вдоль побережья Каспийского моря, Северо-Кавказского хребта, через акваторию Чёрного моря, проливов Босфор и Дарданеллы, Мраморного и Эгейского морей [National Geographic … 1999, pp. 68-69, 90-91]. В то же время, по сложившейся в исторической литературе традиции Малая Азия нередко рассматривается в контексте истории Европы как буферная зона между ней и «Древним Востоком» ввиду многочисленных миграций через её территорию начиная с эпохи неолита).

Это относительное единообразие нарушается лишь на периферии, где представлены уральские языки (часть Скандинавии и Прибалтики, Урал, Венгрия). Кроме того, имеются незначительные вкрапления тюркских и семитских языков. Из перечисленных языков тюркские появились в Европе позднее всего – в эпоху раннего Средневековья. Семитские языки были известны уже в эпоху ранней античности; от финикийцев Европа заимствовала алфавитную письменность, а финикийские колонии возникали вдоль побережья Средиземноморья до тех пор пока Рим не уничтожил Карфаген; позднее в Европу был принесён древнееврейский язык, и уже в период Нового времени – арабский (в том числе его вариант – мальтийский). Уральские языки, по-видимому, были представлены на окраинах Европы уже в доисторический период, на что указывают лексические следы урало-индоарийских контактов. 

В настоящее время единственным примером изолированного языка в Европе является баскский. Попытки соотнести его с индоевропейскими, семитскими, другими афразийскими, с мёртвыми языками Передней Азии (шумерским, эламским) были позднее признаны несостоятельными. На территории бывшего СССР существуют сторонники родства баскского языка с картвельскими (Ю.В.Зыцарь) либо северокавказскими (С.А.Старостин) языками.

Независимо от того, как в дальнейшем будет решён вопрос о генетической классификации баскского языка, факт его существования позволял предположить, что в Европе в дописьменный и даже раннеписьменный период были представлены языки, отнесение которых к известным ныне языковым семьям должно вызывать затруднения. В настоящее время специалистам известен ряд таких языков, которые далее для удобства можно обозначать собирательным термином «палеоевропейские языки». Данные языки известны главным образом по трём основным источникам:
·     надписи периода бронзового века и античности на языках, не поддающихся классификации;
·     глоссы и ономастика, известные из источников периода античности;
·     субстратная лексика, выделяемая в древнеписьменных языках Европы и реконструируемых праязыках.

Ввиду крайней скудности материала по большинству известных или гипотетических палеоевропейских языков некоторые дополнительные детали к выводам лингвистов могут добавить дополнительные источники: исторические (письменные упоминания о соответствующих народах), археологические, а в последние десятилетия – и генетические. Вместе с тем, известные различия в предмете и методе означают необходимость крайней осторожности в интерпретации данных и в выводах смежных исследований.

Предыстория проблемы.

Письменные источники античных Греции и Рима, от мифологии и до административных документов, изобилуют названиями племён, народов и государств, иноязычной ономастикой, наконец, терминами, обозначающими чуждые реалии. Однако лишь в классический период, начиная с 5 в. до н.э., в античной Европе пробуждается интерес к обычаям «варварских» народов («История» Геродота) и к лексике «варварского» происхождения (словарь Гесихия). Более ранние прецеденты составления словарей и описания чужих народов (например, в клинописи Междуречья, в библейских преданиях), по-видимому, в Европе времён классической античности были неизвестны.

К большому сожалению для современных историков и лингвистов, и Геродот, и Гесихий, и их последователи проявляли интерес лишь к тем «варварским» культурам, которые стояли на сопоставимом с греками уровне развития. Многие «варварские» народы после столкновения с греками или римлянами слишком быстро подверглись ассимиляции, не оставив времени для своего изучения (таковы были, например, лигуры, камуны, реты или тартессийцы). Другие народы находились на периферии, о них в момент написания было лишь известно, что такие существуют, а столетия спустя, когда Греция или Рим вступала с ними в контакт, они могли уже исчезнуть или быть ассимилированы другими местными народами (так произошло, например, с кинетами/кониями в Испании). Третьи народы (например, минойцы и/или пеласги – о проблеме различения этих двух этнонимов и языков см. ниже), хотя и достигли величия в прошлом, всё же пришли в упадок задолго до своего упоминания в письменных источниках. Многочисленные народы античности довольно хорошо локализуются на карте античного мира, однако следы их существования стёрты греко-римской цивилизацией, поэтому современная историческая литература зачастую обозначает их как «мифологические».

В период Средневековья изучение чужих языков и культур было сопряжено с риском для жизни ввиду постоянных войн и меняющихся границ. Непререкаемый авторитет Библии тоже не способствовал накоплению фактов по древней истории народов Европы. Из древних языков в тот период в Европе были известны лишь древнееврейский, древнегреческий и латинский; даже некогда распространённый египетский был забыт, о чём говорят безуспешные попытки ряда средневековых авторов (ибн Вахшия, А. Кирхер) прочесть египетские надписи. Особую проблему представляло разделение мира на сферы влияния мировых религий (именно тогда сформировался термин «Восток» как область, куда христианство либо не проникло, либо не пользовалось статусом господствующей религии). Всё, что находилось на «Востоке», не могло быть изучено достоверно, поэтому даже древняя Греция, хорошо известная в Средние века по литературным памятникам, оставалась для европейцев вплоть до XIX века полумифической страной, сведения о которой оценить достоверно было невозможно. Пережитки «ориентализма», т.е. деления истории и лингвистики на «западную» (хорошо изученную) и «восточную» (плохо поддающуюся пониманию и упорядочению) сферы и поныне воспринимаются современной западной и отечественной наукой как не до конца решённая проблема.

Этруски и их язык, пожалуй, представляли собой единственное исключение благодаря наличию большого количества артефактов и надписей, легко читавшихся, но не поддававшихся истолкованию. Их истории и языку посвятил император Клавдий своё исследование – к сожалению, погибшее при пожаре Александрийской библиотеки. Коллекционирование этрусских древностей и попытки интерпретации этрусских надписей приобретают всё большую популярность со времён Эпохи возрождения.

Постановка проблемы палеоевропейских языков в конце XIX века.

В XVIII-начале XIX в. формируется генетическая классификация языков. Тогда же становится понятно, что некоторые из древних и современных языков Европы не находят места в классификации – в первую очередь, уже упомянутые баскский и этрусский.
Длительное время для европейских исследователей являлся проблемой вопрос о происхождении венгерского языка, однако уже на рубеже XIX-XX вв. была убедительно установлена его принадлежность к уральским языкам, реконструирован путь проникновения венгров в Европу и датировка этого проникновения.

В то же время, появляется всё больше данных о возможном наличии в Европе других неклассифицированных языков.
В конце 19 века один из крупнейших кельтологов своего времени А. д’Арбуа де Жубэнвиль в противовес гипотезе К. Деламарра о кельтском происхождении лигуров выделил в топонимике территории, совпадавшей с очертаниями античной Лигурии, суфиксы –asco, -esca, и др., не имевшие, по его мнению, удовлетворительного объяснения в индоевропейской этимологии. Гипотеза Жубэнвиля подверглась критике в связи с тем, что он отказался от исследования корней, сочетавшихся с данными суффиксами, между тем как ряд подобных корней определённо относятся к римской или средневековой эпохе (примеры: Marinasco, Martinasco). Хотя критика не исключала возможность доримского происхождения суффиксов, исследование лигурского субстрата остаётся до настоящего времени незавершённым. Интересно отметить, что хотя современная кельтология в целом придерживается мнения о неиндоевропейском характере лигурского языка, в Британской энциклопедии до настоящего времени лигурский язык рассматривается в рамках устаревшей концепции Деламарра.

Тогда же, во второй половине XIX века, в Европе происходит бурный рост археологических исследований (ранее археология вызывала интерес только у антикваров). Обнаруженные в этот период памятники ретского, камунского, северопиценского, этеокритского, элимского, сикульского языков, а также единственная в своём роде Лемносская стела, хотя и были выполнены письменностями, близкими к греческой, но интерпретации не поддавались, и в этом были сходны с ранее известным этрусским языком. В то же время, крайняя скудность и фрагментарность материалов по каждому из этих языков даже в настоящее время не всегда позволяет сделать выводы о фонетических и морфологических особенностях данных языков. В большинстве случаев речь идёт о весьма кратких, до нескольких десятков знаков, надписях, зачастую без словоделения. Их принадлежность к тому или иному языку тоже устанавливается весьма условно, на основании упоминания соответствующего народа как обитавшего в этих местах в античный период, а также невозможности интерпретировать надписи с точки зрения ранее известных языков античности.
По сравнению с ними, исследование этрусского языка переживает свой расцвет. Составляются корпусы этрусских надписей, что приводит к качественному прорыву в его исследовании: от механического сравнения этрусских словоформ с лексикой других языков к применению аналитических методов. Были установлены варианты написания этрусских букв, реконструирована фонетика (благодаря передаче этрусских имён собственных и других заимствований в латинском языке), постепенно устанавливается значение всё большего числа морфологических элементов. Структурно-текстологический анализ этрусской эпиграфики позволяет выявить типичные формулы, которые позволяют постепенно начать интерпретацию этрусской лексики. К моменту обнаружения в 1960-х гг. этрусско-финикийских билингв из Пирги часть представленных в них этрусских лексем (avil – «год», ci – «три», -c – «и» и др.) уже была истолкована, и билингвы лишь подтвердили правильность их истолкования.

Что касается генетических связей этрусского языка, то среди гипотез того времени основное место занимают гипотезы о его индоевропейском происхождении. Однако А. Тромбетти отмечает сходство этрусского языка с северокавказскими (нахско-дагестанскими), и его точку зрения поддерживают ряд других этрускологов (независимо от отношения к гипотезе Тромбетти следует отметить, что вплоть до середины XX века любой древний язык Европы, за исключением, пожалуй, баскского, по умолчанию рассматривался исследователями как потенциально индоевропейский).

Помимо надписей, выполненных хорошо известным греческим или латинским письмом, или их вариантами (включая этрусский алфавит), исследователям стал известен и ряд других письменностей, за которыми стояли не всегда известные языки.
В начале XIX века были обнаружены памятники кипрского письма, а в конце этого же века Джордж Смит дешифровал это письмо. Надписи оказались выполнены на греческом языке, однако письменность, открыто-слоговая по своему характеру, не имела ничего общего с известными тогда письменностями Средиземноморья. В 1913 г. была обнаружена билингва из Аматуса, где часть текста была написана по-гречески, а часть – кипрским письмом на неизвестном языке, получившем название «этеокипрский». Были обнаружено ещё несколько кратких этеокипрских надписей. Помимо них, на Кипре, а позднее и в Палестине были обнаружены памятники более раннего письма, названного условно «кипро-минойским» ввиду явного сходства со знаками письма минойской цивилизации острова Крит.

Цивилизацию на Крите открыл в начале XX века Артур Эванс, вдохновлённый сделанным незадолго до этого открытием Трои. На Крите были обнаружены памятники цивилизации, отличавшейся от классической греческой, но имевшие внешнее сходство с памятниками Ближнего Востока. По имени легендарного царя Миноса цивилизация получила название минойской. Здесь же, на Крите, Эванс открыл сразу несколько локальных письменностей:
·     «иероглифы», условно названные так за рисуночную форму знаков, подобно египетской письменности;
·     две письменности с более упрощённой формой знаков: Линейное A, ставшее, по-видимому, предком «кипро-минойского», и Линейное B, распространённое также и в материковой Греции.

Позднее Л. Пернье и С. Маринатос обнаружили памятники ещё двух (по мнению ряда исследователей, одной и той же) письменности – Фестский диск и секиру из Аркалохори.

Письменности Крита также не имели прецедентов среди известных в то время письменностей, и вопрос об их происхождении остаётся открытым до настоящего времени. Дешифровка М.Вентриса – Дж.Чедвика Линейного письма B в начале 1950-х гг. показала, что за ней стоит архаический диалект греческого языка. Однако применение полученных чтений к сходным знакам Линейного письма A или «иероглифов» не привело к их прочтению – эти письменности скрывали один или несколько языков, отличные от греческого. Более того, особенности орфографии надписей Линейным письмом Б, многочисленные вкрапления иноязычного характера, равно как и наличие в греческом языке значительного пласта иноязычной лексики, вызвали дискуссии о происхождении языка критских надписей. С сожалением, однако, следует отметить, что в изучении догреческих надписей Крита до недавнего времени доминировали две гипотезы: индоевропейская и семитская. Структурно-логический анализ, позволивший Вентрису установить чтение первых нескольких десятков знаков, не пользовался популярностью среди его последователей, предпочитавших привычный сравнительный метод. Изучение минойского языка per se, по-видимому, происходит лишь в последние несколько десятилетий, однако в публикациях на минойскую тему по-прежнему заметную часть составляют работы сторонников сравнения минойского языка с уже известными, хотя подобный метод дискредитировал себя, например, при изучении этрусского языка.

Помимо минойских надписей, на Крите обнаружено несколько так называемых этеокритских памятников III в. до н.э. – выполненных греческим письмом, но на неизвестном языке (предположительно потомке языка минойских надписей). Примечательно, что одна из этих надписей дублируется повреждённым текстом Линейным письмом А (i-pi-ti либо i-ne-ti).

Наконец, следует отметить группу памятников доримской письменности Пиренейского полуострова. Хотя пиренейские (палеоиспанские) письменности известны ещё с конца XIX века, лишь в 1930-е годы их дешифровал Мануэль Гомес-Морено (однако и после этого несколько десятилетий, ввиду напряжённости между СССР и франкистской Испанией, открытие Гомеса-Морено не освещалось в советской научной литературе). Помимо индоевропейского кельтиберского языка, за палеоиспанскими надписями стояли ещё два, по-видимому, неродственных языка – тартессийский и иберский. Несмотря на популярность с самого начала гипотезы о баско-иберском родстве, лишь в начале XXI в., благодаря отказу от механического сравнительного анализа в пользу аналитических методов, появились работы, которые можно считать доказательством существования некоторых параллелей между баскской и иберской лексикой.

«Индоевропейский перелом» и состояние вопроса в современной лингвистике.

Упомянутый выше массив надписей на языках с неясной классификацией, тем не менее, сам по себе ещё не вызвал у лингвистов интереса к проблеме палеоевропейских языков. Причина была в том, что все указанные надписи были обнаружены в Средиземноморье, и следовательно, в случае неиндоевропейского происхождения могли быть истолкованы исследователями как результаты миграций из Африки или Ближнего Востока, тем более, что Геродот писал о происхождении этрусков из Малой Азии, а культура Крита имела явные ближневосточные параллели.

По нашему мнению, проблема палеоевропейских языков обязана своим рождением многочисленным этимологическим исследованиям индоевропейских языков и реконструкции протоиндоевропейских языка и культуры. На фоне этих исследований возникли проблемы субстратной лексики, локализации носителей протоиндоевропейского языка и их древнейших контактов.
Помимо упомянутого А. д’Арбуа де Жубэнвиля, исследованием субстратной лексики в индоевропейских языках занимались в период до 2-й мировой войны, например, Ю. Покорный и др. 

До середины XX в. индоевропейская прародина локализовывалась, по общепринятому мнению, в центральной или северной Европе. В 1960-е гг. М. Гимбутас предлагает свою курганную гипотезу, поддержанную значительным числом археологов. Курганная гипотеза представляла собой синтез археологических и лингвистических данных, и поэтому до настоящего времени, хотя и в модифицированном виде, пользуется популярностью среди специалистов по индоевропеистике. Вместе с тем, среди лингвистов отношение к курганной гипотезе было намного более настороженным, чем среди археологов. Проблема состояла в том, что согласно данной гипотезе, вплоть до медного века население Атлантической, Центральной и Южной Европы было неиндоевропейским по своему составу, между тем как многочисленные этимологические исследования, изданные к тому времени, рассматривали генезис лексики языков Европы исключительно на основе языков, известных к тому времени, т.е. вопрос о существовании в Европе иных языков даже не ставился. Гимбутас впервые поставила вопрос о «старой Европе», то есть о культурах, которые на большей части Европы предшествовали индоевропейским. Из данной постановки вопроса следовала также «неиндоевропейскость» языков данных народов.

НЕ ДЛЯ ПЕЧАТИ: В послевоенной лингвистике СССР результатом подобной инерции было то, что хотя "европейская прародина" индоевропейцев перестала упоминаться, тенденция к «индоевропеизации» неклассифицированных языков Европы сохранялась, а курганная гипотеза игнорировалась. Альтернативные гипотезы – анатолийская Ренфрю и Гамкрелидзе-Иванова, а также балканская Дьяконова были приняты многими отечественными лингвистами «на ура», поскольку допускали более раннее проникновение индоевропейской лексики в Европу, а следовательно, позволяли «сохранить лицо» авторам этимологических публикаций. По моему субъективному впечатлению, нелюбовь большевистских отечественных специалистов к «фашистке Гимбутас» не связана с её ошибками, а скорее какая-то иррациональная, как к классовому или расовому врагу. Справедливости ради надо отметить, что среди современных российских археологов есть довольно влиятельные сторонники курганной гипотезы, в частности, Е.Черных, Е. Кузьмина, однако среди лингвистов отношение к ней куда более настороженное. 

Гипотеза Гимбутас имела ряд недостатков, вызвавших заслуженную критику специалистов. Её принцип деления культур на «индоевропейские» и «неиндоевропейские» был довольно упрощённым, по признаку наличия/отсутствия определённых культов и погребальных традиций. С одной стороны, Гимбутас не рассматривала версий о возможности «докурганного» отделения некоторых индоевропейских языков, или о неиндоевропейской атрибуции некоторых «курганных» культур (которые, тем не менее, могли испытать влияние носителей индоевропейских языков). С другой стороны, объединение всех докурганных культур Европы под общим термином «старая Европа» или «цивилизация Богини» явно противоречило установленной археологами уже к тому времени гетерогенности неолитического населения Европы, состоявшего из нескольких волн миграций. В настоящее время «курганная гипотеза» Гимбутас принята её сторонниками в модифицированной версии, авторами которой являются Дж.П. Мэллори, Д.К. Адамс, Д. Энтони и др.

В 1970-1980-е гг. появляются альтернативные гипотезы о локализации индоевропейской прародины, также объединяющие лингвистические данные с археологическими. Это прежде всего анатолийская гипотеза К. Ренфрю, Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс.Иванова, а также балканская гипотеза И.М.Дьяконова. Эти гипотезы допускали проникновение индоевропейской лексики в Европу ещё в эпоху неолита. Вместе с тем, с «курганной гипотезой» данные альтернативные гипотезы сходились в том, что языки Атлантической Европы, в том числе Скандинавии, как минимум в период неолита должны были быть неиндоевропейскими.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив