Отрепьев не унимается

Вот если садиста взять, да к стенке поставить, то это да, это, мол, справедливо, приносит выжившим удовлетворение, а так, если убили в бою, то, мол, нет разницы между достойным славной смерти воина и достойным лишь петли да табуретки.
"Достоин ты после войны сказать "Я честно бился"? Какая разница, снаряд не разбирает" – пошлятина какая. Каково эту скользкую ложь увидеть тем, кто воюет? А он еще и добавляет: "Кто-то до этого погибнет смертью храбрых, которую не заслужил. А кто-то и отпетляет, успев помереть в своей постели до того, как за ним придут". Пост откровенно направлен на провоцирование упадка силы духа воинов, готовых умереть за правое дело. Как хорошо, что они, скорее всего, ЖЖ не читают. Но их родным и друзьям каково?
Рассуждать так может только заскорузлый обыватель (по-ихнему бюргер), которому мало уничтожения врага, подайте ему еще и
Не поверю, что так может думать тот, кто реально участвует в боевых действиях. Недостойный высокого звания "человек", упивающийся мучительством и издевательствами, должен быть уничтожен любыми способами, что на войне и происходит. А вот попади они в плен, это еще бабушка надвое сказала, расстреляли бы их, или из "гуманных" соображений посадили или даже обменяли. Вот как совпало-то – сегодня Мурз привел правильный отрывок из "Батальоны просят огня" Бондарева, да еще и указал на подобных Гришину гуманистов из "МИГа России", радовавшихся сдаче в плен сидельцев из "Азовстали":
ДОПРОС НЕ НУЖЕН.
— Допрос? — зло произнес Орлов, не подымая головы от стола. — Ни одного вопроса! Родину, стервец, продал! А ну, выводи его. Фамилия? Не нужна фамилия. Он сам забыл ее!..
— Товарищи... Товарищи... — внезапно хрипло и жутко выдавил горлом пленный и, словно переломившись, сел на пол, диким глазом умоляя, прося и защищаясь.
— Товарищи... — Он стал на колени, подымая и опуская руки. — Пощадите меня... Еще не жил я... Не своей волей... Пощадите меня... У меня жена с ребенком... в Арзамасе... Товарищи, не убивайте!..
Мутные слезы потекли по лицу. Не вытирая слез, он трясущимися руками разорвал подкладку на шинели, лихорадочно, слепо вытащил оттуда что-то завернутое в целлофан, торопясь, сдернул красную резинку.
Орлов гибко выскочил из-за стола, рванул к себе пленного за грудь, сильным толчком поднял его с земли. Бумаги упали на пол, рассыпались под ноги ему.
— "Товарищи... Не своей волей... Жена в Арзамасе"? Ах ты!.. А на церковке сидел до последнего? Умри хоть, сволочь, как следует!
— Товарищи... Товарищи... — Власовец снова ослабленно сел на пол и судорожно совал руки во все стороны, словно пытаясь еще подобрать рассыпанные бумаги. — Я не хотел... не хотел...
— Выводите! — испытывая омерзительное чувство, приказал Борис и отвернулся, чтобы не видеть этих унизительных, бегущих по щекам мутных слез, этого полного звериным страхом черного глаза без зрачка.
Власовца вывели. В траншее послышался шум, затем, накаленный животной ненавистью, взвизгнул голос:
— Были бы вы в моих руках!.. — Наступила пауза. И вслед за этим безумный, умоляющий вскрик: — Товарищи... Товарищи...
Воздух полоснула автоматная очередь.
|
</> |