«Основы» русского цинизма

9 ноября, в первый рабочий день после празднования годовщины Октябрьской социалистической революции, президент Путин нашел время прочесть не самый внятный 12-страничный документ и специальным указом утвердил «прилагаемые Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей».

Это, поясняют «Основы», «нравственные ориентиры, формирующие мировоззрение граждан России, передаваемые от поколения к поколению, лежащие в основе общероссийской гражданской идентичности… К традиционным ценностям относятся жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России».

Наше поколение читало от скуки на уроках что-то похожее году в 1965-м на бледно-зеленых задних обложках школьных тетрадок в виде «Законов юных пионеров» — вот они (в последней редакции 1986 года):

«Пионер — юный строитель коммунизма — трудится и учится для блага Родины, готовится стать ее защитником… активный борец за мир… Пионер дорожит честью своей организации, своими делами укрепляет ее авторитет… всегда поступает по совести».

Разве что «поступающие по совести» в сегодняшних реалиях массово отправляются отбывать административный арест, притом что указание в «Основах» на права и свободы человека очень своевременно. А в остальном это прописные истины, вариации на тему «морального кодекса». Спорить тут не с чем, но и повторение этих тавтологий само по себе никак не влияет на поведение тех, кому их вбивают в головы — полвека назад в порядке так называемой политинформации по вторникам, а сегодня в ходе аналогичных школьных «разговоров о главном».

И вроде бы несложно просто пропустить это мимо ушей — что же нас тут так настораживает? Врожденным инстинктом свободы, который силен в юности, а с возрастом у большинства притупляется, мы ощущаем угрозу тоталитаризма, то есть вторжения этого самого «большинства» со своим аршином «будь как все» в сферу, которую мы до сих пор привыкли считать своей частной и защищенной.

Томас Гоббс настаивал на необходимости абсолютной власти «суверена», но оговаривался, что это распространяется лишь на изобретенный им «общественный договор», а в частной сфере каждый волен поступать, как ему нравится. До появления феномена массового общества в начале ХХ века самой идеи «большинства» (не путать с большинством индивидуально поданных голосов) вообще не возникало. Появление фикции «большинства», право говорить от имени которого присваивает себе государство, и создает угрозу поворота от абсолютизма (авторитаризма) к тоталитаризму, когда запреты и предписания, часто нелепые, проникают уже к нам в дом.

Свежеиспеченные «Основы», претендуя быть моральными принципами, а не юридическими нормами с формализованными санкциями, в самом деле не могут быть отнесены к праву хотя бы уж в силу своей размытости, но именно они создают базу для реальных квазиюридических практик. В этом смысле они адресованы не частным лицам и в этом качестве свободным гражданам, а тем, кто уполномочен применять к ним (к нам) разного рода принуждение, — и тут важно, что насилие (принуждение) связано далеко не только с УК или КоАП.

Если в прежнее время пионера застигали с папиросой в зубах, в школу вызывались родители, и это они затем применяли принуждение в виде лишения каких-то ништяков, а коммунисту за любовную интрижку на стороне мог быть объявлен партийный выговор — санкция вроде бы «общественная», но влекшая, например, ограничение на продвижение по службе.

Точно так же это будет работать и сегодня:

соблюдение моральных «Основ» вроде как дело добровольное, но уроки в школе становятся обязательными, а учебники «едиными», да и полицейский больнее наподдаст тому, кто вздумал выкрасить волосы в «нетрадиционный» цвет.