Опоздавшие к лету. Часть вторая.

anlazz — 19.02.2017 Как это не покажется странным, но в этой части мы не будем касаться и романа Чудиновой, и рецензии Крылова. О них будет сказано несколько позднее. Тут же мы перейдем на иной уровень, рассмотрев причины современной деградации (того самого «неумения побеждать») с системной точки зрения.

Итак, в прошлой части было сказано, что особенностью мышления постсоветского человека является «загадочная» способность все время терпеть поражение. Впрочем, в реальности это относится не только к нашим соотечественникам, а охватывает практически весь современный мир. Но именно в бывшем СССР данное свойство проявилось в полную силу, в результате чего все последние десятилетия постсоветские страны жили – да и продолжают жить - в перманентном кризисе. И это при том, что ранее именно СССР демонстрировал необычайные способности к выживанию и развитию в гораздо более сложных условиях. Взять, к примеру, то же послевоенное время, когда не просто в короткие сроки были ликвидированы огромные разрушения, нанесенные войной, но и буквально с нуля созданы целые отрасли. А период 1920-1930 годов, когда происходила индустриализация страны в условиях почти «нулевого старта». Да что там индустриализация – даже само сохранение существования России в условиях попадания в страшнейшую ловушку 1917 года является редчайшим примером в истории. В общем, советские люди умели бороться с трудностями и имели для этого вполне законченную технологию.

Собственно, основа ее была объяснена в прошлой части. А именно – «способность побеждать» для советского общества вытекала из его возможности концентрировать все имеющиеся ресурсы на одном «направлении» (вместо того, чтобы «размазывать» их по всем «страждущим»). В итоге получалось возможным доводить те или иные создаваемые подсистемы до устойчивого состояния, после чего «перекидывать» освободившиеся силы на новые проекты. Максимальное выражение эта схема получила в послевоенное время, в т.н. «стратегических программах» - атомной, ракетной, космической. Но и за их пределами, в самых различных областях - порой даже почти «бытовых», вроде промышленного домостроения или модернизации сельского хозяйства – эта стратегия оказывалась исключительно удачной. Стоило, к примеру, насытить колхозы и совхозы техникой – и угроза голода, веками стоявшая перед русским народом, исчезла навсегда.

Впрочем, если «подняться» еще на уровень выше, то можно понять, что именно эта способность –т.е., возможность концентрировать силы на определенном, «предсказанном» разумом, направлении – выступает основанием не только «советского успеха», но и всей цивилизации, как таковой. Причем, начиная еще с самых первых попыток перехода от животного существования к подлинно человеческому: ведь что, по сути своей, представляет собой загонная охота, ставшая базисом первого этапа развития homo sapiens, как не способом сознательного управления ресурсами? Ведь во время ее охотники, вместо того, чтобы тупо гоняться за первой попавшей в поле зрения дичью, осуществляют осознанно спланированную «операцию». Да еще и отработанную во время «магических танцев» в пещере. Именно поэтому еще с этого момента можно говорить о начале осуществления трудовой деятельности, о начале «Эпохи разума». Ну, а следующее движение в указанном направлении будет очевидным – это, разумеется, переход к сельскому хозяйству. Тут зависимость от сознательной деятельности становится еще больше – ведь само осуществление полевых работ может быть произведено только тогда, когда человек может рационально распорядиться имеющимися ресурсами. Скажем, отложить часть семенного фонда для воспроизводства, вместо того, чтобы съесть его.

Ну, и разумеется, начало «индустриальной эры» означало дальнейшее углубление и расширение этого метода. Само существование огромных фабрик, требующих длительных и далеко не очевидных инвестиций, приводило к необходимости планировать свои действия с учетом огромной массы факторов. Отсюда до «советской модели», по сути, оставался всего один шаг. А именно – отказаться от приоритета бессмысленной конкурентной борьбы, и перейти на прямое удовлетворение необходимых потребностей. Именно поэтому «советский путь развития» следует считать ни чем иным, как дальнейшим продолжение восхождения человека по ступеням цивилизации – от полуразумного животного, влекомого природными инстинктами, к подлинному хозяину Вселенной. Собственно, именно с этим и следует связать потрясающую успешность этого – с тем, что он почти полностью совпадает с движением исторического потока.


Казалось бы, если дело обстоит так, то почему же произошел отказ от столь эффективного способа решения проблем? Почему в итоге позднесоветская, а затем - постсоветская эволюция привела к тому, что чем дальше, тем менее выигрышные стратегии оказывались в приоритете? (Вплоть до периода «абсолютно неверных решений», которыми можно охарактеризовать 1990 годы.) Эта ситуация, на первый взгляд, может показаться парадоксальной – ведь получалось, что люди сознательно выбирала «лузерское существование». Но на самом деле, она вполне предсказуема. Причина указанного отказа проста – дело в том, что чем больше становится концентрация ресурсов, тем большей становится цена ошибки в плане их применения. Ведь, например, тот же охотник, погнавшийся – в полном соответствии с поговоркой «за двумя зайцами», и не поймавший ни одного – лишается всего лишь только мяса на текущий день. Для ошибившегося земледельца «плата» будет гораздо выше – скажем, из-за выбрав неверную дату посева, он может лишиться урожая на весь год. Т.е., оказаться обреченным на голодную смерть. Поэтому столь сложным и неизменяемым оказывался его распорядок жизни, устанавливаемый традиционным обществом, поскольку каждое действие тут буквально оплачено жизнями предков.

Для владельца фабрики, разумеется, своя жизнь оказывается более-менее защищенной. Но за это приходится платить вовлечением в «сферу опасностей» огромного числа людей. Начиная от рабочих, в случае неудачи лишающихся средств к существованию, и заканчивая торговыми партнерами. Именно это приводит к тому, что чем больше становится фирма, тем больше ресурсов она начинает тратить поддержание своего стабильного состояния – т.е., на отказ от каких либо активных действий. В итоге получается, что все крупные ТНК давно уже не только не заинтересованы в выпуске сколь либо инновационной продукции, но и вообще, имеют малый стимул вообще для производства, как такового. То есть, конечно, они что-то производят – но основные усилия концентрируют на механизмах продажи и распределения созданного. Т.е., по сути, на минимизации количества решений. Ну, и разумеется, не стоит забывать, что лучшей страховкой от всего в мире является государственная поддержка, становящаяся для капиталистов главной целью в жизни. (Что мы прекрасно видим на примере «русского бизнеса». Но и за пределами нашей родины ситуация не особенно отличается – везде выигрывает тот, кто смог «присосаться» к государству. )

Впрочем, тут мы несколько отвлеклись – разбирать особенность современной экономики надо отдельно. В рамках же выбранной темы для нас самое важное состоит в понимании опасности роста ошибок по мере увеличения концентрации сил. Ведь это значит, что для успешного применения метода «высокой концентрации» каждое действие при этом, по сути, должно быть абсолютно верным. Может показаться, что подобное условие невыполнимо: действительно, разве это не значит, что в данном случае каждое лицо, принимающее решение, должно быть, по крайней мере, провидцем? Однако эта невыполнимость кажущаяся, поскольку в реальности человек может предсказывать будущее, по крайней мере, несколько тысяч лет. Ведь тот же, земледелец, бросая зерна в вспаханную почву, прекрасно знал, что он соберет урожай – по крайней мере, если не будет выходить за рамки выверенных веками традиций. (Скажем, сажать пшеницу в январе.) Конечно, это не было предвиденьем на 100% -- какие-то форс-мажорные обстоятельства могли вмешаться – скажем, всходы могло побить градом. Но для большей части случаев сделанные прогнозы оказывались верными.

Более того, чем выше шло развитие цивилизации, тем более сложные модели прогнозирования начинали применяться. Кроме этого, за тысячи лет человеческой деятельности были определены предсказуемые и непредсказуемые области – с выработкой умения «обходить» последние. (Скажем, в случае рискованной зоны земледелия это значило – сажать те культуры, для которых колебания климата являются некритичными.) В рамках же сложных производственных процессов подобное сложное, «многовекторное» моделирование является жизненной необходимостью. Но ничего невозможного в этом нет – к примеру, то, что вы видите этот текст, связано как раз с тем, что человечество прекрасно может работать со стохастическими явлениями. (Полностью раскрывать данную тему тут нет смысла – можно только отметить, что микроэлектроника и теория вероятностей очень тесно связаны.) То же самое можно сказать и про большую часть существующих сейчас благ – начиная от электричества и заканчивая продуктами питания: все они производятся в рамках «сложно прогнозируемых», но при этом работающих систем.


Вот мы и подошли к пониманию проблемы выбора «успеха или неуспеха». А именно - для эффективной работы со стратегиями высокой концентрации ресурсов необходимо использование сложных моделей реальности. Причем, сложных настолько, что они очень часто начинают не просто не соответствовать, но порой и прямо противоречить т.н. «обыденному мышлению». На самом деле, подобная ситуация - это, не сказать, чтобы какая-то экзотика. К примеру, те же «электрические явления», в большинстве своем, здравым смыслом не объясняется. И единственная действенная тактика для обывателя тут – это следование максиме: «не влезай – убьет!». Но одну, пусть даже значительную, область деятельности «исключить» из своей жизни можно. Гораздо труднее ситуация, в которой указанные «парадоксальные модели» охватывают практически все. В этом случае остается два выхода: или принять их, и существовать в рамках «разделенного сознания». Т.е., на работе мыслить одним способом, а в быту – другим. Или же просто отказаться от данных моделей и от связанных с ними стратегий – используя то, что «попроще».

Может показаться, что в данном случае первый вариант, все же, выгоднее - поскольку некоторые затраты «мыслительной энергии» в нем компенсируются общими победами. Но на самом деле, все гораздо сложнее. Дело в том, что человек, который избрал «первый путь», как правило, не только обретает возможность эффективных действий в сложных процессах. Но и теряет некое преимущество в «обыденной жизни» - из-за указанных затрат «на мышление». Что, при наличии даже слабой конкуренции, не есть благо – имеется в виду для данного субъекта. Это очень хорошо видно в той же советской жизни, когда ученые или инженеры, занимающиеся крупными и прорывными проектами, как правило оказывались обойденными разного рода карьеристами. Которые не блистали умом, но зато имели время заниматься нехитрыми интригами и иными подобными делами. Кстати, большая часть этих «дел» была вполне невинна: скажем, доклад прочитать или, там, отчет «покрасивше» составить. Но очень часто этого было достаточно для того, чтобы занять «высшие места». И вот тут возникала реальная проблема: поскольку руководитель, по понятным причинам, должен был уметь мыслить именно в рамках «глобальных проектов». А он не мог – так как всю жизнь читал доклады и создавал отчеты. (Ну, часто еще строчил кляузы на коллег.) Короче, возникало противоречие, которое, конечно, могло решаться приближением к себе «мыслящих помощников», но, в общем-то, достаточно сильно тормозило развитие.

Но это еще не все. Наши «люди понедельника», создающие реальную мощь страны, одновременно ведь существовали еще и «в быту». И вот тут они вынуждены были вступать в некое «соревнование» с теми гражданами, что сосредотачивались именно на быте. С тем же самым результатом, что и в случае с продвижением по карьерной лестнице. В итоге «крепко стоящий на земле» гражданин, обустраивающий себе «персональный рай за трехметровым забором», однозначно «уделывал» всех этих «очкариков» и социальных активистов. Впрочем, до определенного момента - пока общество было достаточно бедным, а значит, зависимость его от тех самых эффективных проектов была велика - общее отношение к подобным мещанам было не сказать, чтобы благостным. Всем было понятно, что если человек работает на себя, то он обкрадывает все общество. Но стоило СССР набрать силу, и обеспечить для своих граждан гарантированное благосостояние, как подобная особенность совершенно естественным образом исчезла. Это в 1930 годы человек, выносящий с завода продукцию для своего использования, выступал врагом народа. А в 1970 годы – «к людЯм надо относиться мЯгше»… А поскольку человек – вопреки всем воплям либералов – по натуре добр, то ему было гораздо естественнее «понять и простить», нежели наказывать...

О том, сможет ли этот «понятый и прощеный» несун, фарцовщик, алкоголик, спекулянт, или, скажем, карьерист и коррупционер, понять и простить честных тружеников – разумеется, никто не задумывался. (Хотя стоило бы.) Но, как известно: «пока гром не грянет, мужик не перекреститься». В общем, об излишней о мягкости отношения к подобным антиобщественным элементам вспомнили только тогда, когда они реально захватили власть в стране. Но было уже поздно. В период же наивысшего подъема Советского Союза указанным личностям позволяли прекрасно здравствовать и набирать силу. И, в общем-то, в позднесоветское время стало очень невыгодно связывать себя с указанными «большими процессами». Условно говоря, если ученый, занимающийся атомной энергией, жил – с т.з. основной массы людей – хуже, нежели рубщик мяса на рыке, то все большая часть людей начинала задумываться: а зачем нужна эта самая атомная энергия? Не лучше ли заняться мясной торговлей? Причем, как в личном плане, так и в общественном.


Вот тут то мы и подошли к корню нашей проблемы – к тому, почему советские граждане неожиданно решили отказаться от тех самых выигрышных стратегий в пользу тактик «вечного лузерства». На самом деле, тут нет ничего сложного: просто то, что является лучшим с «общей точки зрения», очень часто оказывалось худшим с точки зрения «частной». И наоборот. Разумеется, так же понятно, что частный успех при общей катастрофе вряд ли можно считать удачей – поскольку при разрушении всей общественной пирамиды, ее «высшие места», как правило, теряют смысл. (Даже если удастся и физически покинуть место разрушения.) Однако для современных социальных систем характерен столь высокий уровень инерции, что от момента начала «торжества частного», и до катастрофы должен пройти достаточно длительный срок. (У нас, например, этот процесс еще даже не подошел к финалу.) И вот в период данного «срока» выбранная тактика будет прекрасно работать – и далее затаскивать общество в неминуемую воронку…

В общем, поолучается, что СССР погубила именно высокая эффективность его тактик и стратегий, его «суперпроектов», давших советским людям возможность сытой и «устойчивой» жизни. Тем более, что из-за особенностей существовавшего тогда мира, эта проблема только одной страной не ограничилась – а охватила, в той или иной степени, весь мир. Полностью «выключив» у него способность к системным действиям, к реализации «больших проектов» и применению высокой концентрации ресурсов. И наоборот – дав «зеленый свет» для растаскивания всего и вся по разного рода «личным интересам». (Причем, приватизация тут – всего лишь верхушка айсберга.) Собственно, на этом можно и закрыть рассмотрение темы «на метасистемном уровне». Однако нам, разумеется, интересно не только понимание того, «почему так произошло»? Но и – что еще главнее – как следует выходить из данного положения. Поэтому разбор особенностей современной катастрофы будет еще продолжен. В следующей части…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив