ОПАЛЕННЫЙ АДОМ (16)


А. Блок. 1917 г.

Одна из записок Г.Е. Распутина, хранящаяся ныне в Государственном архиве Российской Федерации.

Чрезвычайная следственная комиссия за работой. (Слева направо): А.А. Блок, Е.В. Тарле и М.П. Миклашевский.
Итак, Сухомлинова, по-Блоку, – «стерва», Вырубова – «блаженная потаскушка и дура», ну а развращенная им жена, дочь великого химика, приживавшая детей на стороне, конечно, нет, она «дева радужных ворот». Распутин – развратник и пьяница, ну, а сам выпивоха и распутник Блок – вполне нормален… Вот «логика»…
Если же брать шире, то приведенные нами суждения, как и все остальное, вышедшее из-под пера Блока о старом режиме, кроме, пожалуй, отдельных замечаний в письмах или записей «для себя», нисколько не превосходило уровень обывательских представлений и вполне могло быть написано человеком, не причастным к свидетельству людей, так или иначе участвовавших в истории России перед падением Империи. А ведь то был еще и поэт, человек, который должен тонко чувствовать то, чего не замечают многие. В чем же причина такой глухоты, вдруг навалившейся на него?
И тут мы замечаем, что, кроме расхожих банальностей, было и еще нечто…
Все это были не зарисовки и даже не шаржи, а, просто-напросто, необходимая силам тьмы клевета и фальсификация (и не только с точки зрения фактов, но, прежде всего, с точки зрения духа, зачеркивающая, таким образом, прежде всего, самого Блока как несостоявшегося историка, демонстрируя при этом полную его нищету как художника). Но именно благодаря этой лжи ничтожная чепуха, вышедшая из-под пера Блока, и получила такие завышенные (даже если принять во внимание время) оценки. «…Под его мастерским пером – писал академик Л.В. Черепнин, – воскресают портреты царских министров и чиновников, образующих целую галерею ушедших, хотя и не погребенных мертвецов. (Большевики быстро устранили эту несуразность. – С.Ф.) […] Картина разложения всей верховной клики, начиная с Царя, оставляет сильное и незабываемое впечатление» (Л.В. Черепнин «Исторические взгляды классиков русской литературы». М. 1968. С. 357).
В действительности же сильнейшее и незабываемое впечатление оставляют слова этого «советского академика» по поводу приведенного нами частично (по непотребству) блоковского отзыва о Царе-Мученике: «Это тонкая и меткая характеристика ничтожного человека, которого судьба поставила во главе громадного государства».
Другой отзыв, принадлежащий ученику небезызвестного академика И.И. Минца, о созданных извращенным наследственностью и черной духовностью Блоком «паноптикуме ничтожеств, продувных бестий и негодяев» психологически более обоснован (менее, правда, понятно как такого идеологически выдержанного советского, по глубинной своей сути, историка пригласили профессорствовать в Канаде.): «Ни в одном историческом труде нельзя найти более объемных, выпуклых, реально зримых психологических портретов тех, кто олицетворял рухнувший царский режим, чем в письмах, записных книжках и дневниках Блока. […] Его слово будто лучом прожектора выхватывает из тьмы потонувшего мiра тени прошлого и оживляет их перед нашим взором…» (Г.З. Иоффе «А. Блок – историк крушения царизма» // История и историки. 1979. М. 1982. С. 180).
Продолжение следует.
|
</> |