«Омикрон — это последняя сильная вспышка коронавируса»

— В начале пандемии была такая теория: вирус будет мутировать, становясь при этом все менее и менее «злым», пока инфекция не превратится в банальное ОРЗ. Омикрон это подтверждает или опровергает?

— Омикрон — это клубок разных «новостей»: плохих, не очень плохих, а в чем-то даже и хороших. Главное, что на многие вопросы, возникавшие у нас с его появлением, по мере поступления информации из разных стран появляются ответы, в которых и переплетено плохое с хорошим. Я думала, что сначала расскажу вам о плохом, потом — о хорошем. Но все это сплетено в такой клубок, что, видимо, разделить не получится, все время надо рассматривать вирус с обеих сторон.

— Из плохого мы видим резко выросшую заболеваемость. Ощущение такое, что заболели даже те, кто держался два года, кого не брали предыдущие штаммы.

— И это мы видим только надводную часть айсберга. При этом уровень заболеваемости, который виден «на поверхности», очень зависит от уровня тестирования в разных странах. То есть первый критерий — это заболеваемость, видимая в результате тестирования. Второй критерий, по которому можно оценивать опасность штамма, — это число госпитализаций, внутри этих данных — число больных, которые перешли на кислородную поддержку, и тех, кто попал в реанимацию. Но полных данных по всем странам у нас нет, поэтому получается такое «лоскутное одеяло»: здесь есть информация, а здесь нет. В некоторых странах и в некоторых штатах США применяют еще один способ отслеживания вспышки эпидемии: по сточным водам. Он очень хорошо помогает увидеть, когда эпидемия начинается, когда достигает пика, когда сходит на нет.

— Это как?

— Точно так же, как делают мазки: методом ПЦР. Только генетический материал вируса изучают не в мазках, а в сточных водах.

— В сточных водах — в прямом смысле? В канализации?

— Да, да: фекалии и прочее, что находится в сточных водах.

Если ориентироваться только на тестирование, то видимый спад заболеваемости может быть связан с тем, что где-то просто закончились тесты, там стали меньше тестировать. Вам кажется, что плато связано с меньшей заболеваемостью, а на самом деле где-то перестали тестировать людей. Канализация лучше отражает объективную картину.

— В США, насколько я знаю, в последнее время с тестами возникли проблемы: с одной стороны, они бесплатные и их проводят невероятно много, с другой — самих тест-систем перестало хватать, на ПЦР надо записываться за несколько дней.

— В Нью-Йорке в декабре людям приходилось по три часа стоять в очередях, чтобы протестироваться. Особенно это обострилось в канун Рождества, когда все хотели собираться семьями и боялись заразить родных. Возник дефицит даже «быстрых» тестов — на антиген, их стало трудно купить. И именно поэтому, если мы говорим об отслеживании эпидемии, особенно ценен анализ сточных вод, он очень точно отслеживает подъемы и спады. И вот на днях появились новости: как раз в Массачусетсе, где я живу, по сточным водам определено, что пик инфекции пройден, уровень заболеваемости начал падать, хотя по тестированию еще не было видно, что кривая «загнулась» вниз. Если сравнить эту кривую с горой, то сейчас у нас уже пройдена половина склона вниз.

Сейчас заканчивается волна в Южной Африке. Следующая за ЮАР страна, где волна носила взрывной характер, — это Великобритания, причем там делают огромное количество тестов, и там мы видим падение заболеваемости в течение последней недели. Есть еще несколько стран, где заметно уменьшение числа случаев: это Греция, Кипр, на плато вроде бы вышли Ирландия и Канада. Хотя как раз про Канаду пишут, что там это связано с нехваткой тест-систем. Объединяет все эти страны то, что там рост заболеваемости начался примерно в начале декабря, к середине месяца он стал резким, а после Нового года заболеваемость начала спадать. К этим странам я бы добавила еще два штата США — Массачусетс и Нью-Йорк.

— Если ориентироваться на страны, где волна спадает, как бы вы ее оценили? Длиннее она или короче той, что была вызвана дельтой? Больше или меньше людей болеет?

— От начала роста заболеваемости и до момента, когда кривая загнулась вниз, прошло полтора месяца. Волна еще не закончилась, мы только говорим о пройденном пике, но это я как раз считаю хорошей новостью: пик был достаточно узкий. При этом по числу выявленных инфекций он был гораздо выше, чем во все предыдущие волны. Иначе говоря, вирус более заразный, но вспышка короче, чем была с дельтой.

На днях в Университете Беркли вышел препринт с предварительными сравнительными оценками из Калифорнии, где в декабре одновременно разгуливали и омикрон, и дельта. По данным авторов, при положительном тесте ПЦР и симптомах ковида шанс пациента с дельтой оказаться в больнице составляет 0,13%, с омикроном — 0,05%, то есть в два раза меньше. Вероятность попасть не просто в больницу, а в реанимацию с омикроном в 4 раза ниже, чем с дельтой. Это хорошая новость. При этом в Великобритании, где делают больше всего тестов, в неделю выявлялось заболеваний в среднем в 3-4 раза больше, чем во время атаки дельты. В некоторых штатах США недавний пик был даже в 6 раз выше, чем во время дельты. В итоге получается, что течение болезни в целом легче, но меньшее количество осложнений, требующих госпитализации, отчасти нивелируется более высокой инфекционностью вируса. Больше людей болеют легко, особенно те, кто вакцинирован, но за счет масштабов инфекционности омикрона получается, что в абсолютных цифрах людей, болеющих тяжело, столько же или даже больше, чем было в предыдущие волны.

Об инфекционности омикрона недавно была публикация о случаях заболевания в отеле Гонконга. Там болел один постоялец, остальные сидели на карантине, не выходя из номеров, еду им приносили. И вдруг вирус нашли у человека, жившего через холл от больного. Начали целое расследование, изучали циркуляцию воздуха в отеле. Больной признался, что один раз забирал поднос с едой, не надев маску. Инфекционность омикрона такова, что этого оказалось достаточно для заражения человека, жившего через холл и с больным напрямую не контактировавшего.

— С дельтой был связан рост заболеваемости среди молодежи и детей. Для омикрона это актуально?

— Более того: молодых людей и детей сейчас болеет больше. Раньше мы смотрели на кривую госпитализаций детей, например, в Нью-Йорке — она была почти постоянно плоская. Сейчас она превратилась в «горбик». И выясняется, что педиатрия была совершенно не готова к этому. Педиатрические палаты интенсивной терапии переполнены.

— Зато смертность от омикрона, судя по данным Университета Хопкинса, гораздо ниже.

— Что касается смертности, ее оценить мы пока до конца не можем, все-таки смерти запаздывают на две-три недели. Это грустно говорить, но еще не все погибли, кому это грозит, люди еще борются.

Высокая заболеваемость видна и по нагрузке, которая легла сейчас на медицину. Из-за большей инфекционности вируса болеет огромное количество медиков. Недавно в Массачусетсе было опубликовано заявление Ассоциации врачей о том, что ситуация сейчас даже хуже, чем в первые месяцы пандемии, что заканчиваются койки, что больницы уже не могут принимать плановых пациентов, что врачи, и особенно средний медперсонал, «измучены и деморализованы». Они просят: пожалуйста, носите маски, делайте прививки, пресса об этом пишет сейчас меньше, чем в начале пандемии, но мы задыхаемся, мы не справляемся с этим потоком.

— Тогда в чем то «хорошее», как вы сказали, что дополняет «плохое»?

— Все-таки огромное количество людей сейчас болеет легко. Особенно те, кто вакцинирован, тем более — те, кто сделал бустерную прививку.

— Более легкое по сравнению с дельтой течение болезни объясняется именно мутациями в омикроне? Или причина в том, что гораздо больше людей привиты, многие повторно?

— Именно этот вопрос больше всего сейчас волнует ученых, и первые публикации на этот счет уже появились в ЮАР. Действительно, гораздо меньший процент заболевших переносит болезнь тяжело, и ученые спрашивают: это потому, что вирус приземлился уже на какую-то «подушку безопасности» из вакцин, или он все-таки слабее, он поражает чаще верхние дыхательные пути, не опускаясь в легкие? Пока единственное, что можно сказать точно, — здесь работают оба фактора: и иммунизация, и вирус стал все-таки мягче.

— Но должна же быть какая-то конкретная статистика: количество привитых среди зараженных, количество тяжело больных среди непривитых и так далее? При дельте — такое-то, при омикроне — другое. Кто-то ведь сравнивал цифры?

— Чтобы сравнить эти цифры, требуются чрезвычайно тщательно собранные данные из большого количества мест. Пока мы знаем, что за полгода все вакцины серьезно теряют свои протективные свойства — именно против симптоматического течения болезни. От тяжелого течения болезни вакцины защищают дольше, хотя тоже не год, поэтому появились рекомендации делать бусты. Американский регулятор CDC (Центры по контролю и профилактике заболеваний США. — И. Т.) опубликовал такие данные: эффективность мРНК-вакцин против омикрона снизилась до 35%, но если сделать буст, то эффективность восстанавливается до 70%.

— Какие данные в этом смысле есть по «Спутнику»?

— В России, к сожалению, данные обычно появляются после вспышки, эффективность «Спутника» против омикрона можно будет оценить позже. Тем не менее в институте Гамалеи уже сейчас пытаются предсказать, в какой степени снизилась эффективность их вакцины против омикрона. И есть один показатель:

Точно можно сказать, что все эффективные вакцины дают достаточно хорошую защиту от тяжелого течения болезни и меньшую — от легкой формы. После бустерной вакцинации иммунная защита улучшается не только от тяжелой, но и от легкой формы заболевания. При этом омикрон может прорывать иммунную защиту не только вакцинированных, особенно вакцинированных давно, но и тех, кто ранее переболел. Дополнительная вакцинация помогает уменьшить шанс такого прорыва, укрепляет «броню» иммунной защиты.

— А если пройти ревакцинацию не через полгода, как нам до сих пор предписывали, а, например, через три месяца, это еще лучше защитит от вируса?

— По такому пути пошли, например, в Израиле. И с точки зрения биологии, это, скорее всего, правильно.

— Мы в итоге не придем к тому, что прививаться от ковида придется раз в месяц?

— Это многих сейчас волнует. Поэтому я надеюсь, что омикрон сослужит хорошую службу: в результате последней вспышки сформируется популяционный иммунитет и надо будет прививаться не чаще раза в год.

— Есть еще такая точка зрения: надо привиться, а потом нарочно заразиться ковидом, вот тогда защита будет бронебойная. Это правильно?

— С этим я не согласна категорически. Заболевания надо избегать максимально, особенно если вы относитесь к группе риска.

— Чего от вируса ждать в будущем, в какую сторону он будет дальше мутировать?

— Иммунологи считают, что омикрон — это последняя сильная вспышка, дальше коронавирус будет слабее и постепенно превратится в такой эндемичный вариант, который будет давать вспышки, похожие на грипп. Не такие тяжелые, менее выраженные по амплитуде.

— Есть еще один фактор, который может влиять на интенсивность волны омикрона. Прежние штаммы развивались в условиях жесткого локдауна в разных странах. К приходу омикрона всем это надоело, ограничения становятся формальными или вовсе снимаются. Может, омикрон такой заразный из-за увеличения числа контактов между людьми, а не из-за собственных мутаций?

— Ослабление карантинных мер везде проходит по-разному. В Великобритании, например, омикрон приземлился, когда действительно все расслабились, там еще в июле отменили большую часть ограничительных мер. В других европейских странах меры сохранялись — например, в Германии. И там сейчас вспышка гораздо меньше, чем была с дельтой. В восточных штатах США омикрон появился, когда еще в разгаре была дельта, поэтому все ходили в масках в любом помещении, ограничения сохранялись строгие, а заболеваемость все равно была высокая.

Жестких локдаунов, как в начале пандемии, действительно, не было. Зато с омикроном начали возникать так называемые естественные локдауны, когда все закрывается потому, что люди болеют одновременно. Авиарейсы, например, начали отменять не потому, что введен локдаун, а просто стали массово заболевать пилоты. В школе болеют учителя — детей переводят на дистанционное обучение потому, что их некому учить. Стала драматически разрушаться вся инфраструктура. В США из-за этого пришлось сокращать сроки карантина для переболевших. В некоторых штатах даже разрешают вернуться к работе тем, кто получил положительный ПЦР, но не имеет симптомов. Только требуют носить маску.

— Не лучше ли всем уже перейти на «шведскую модель» — ждать, пока больше народу переболеет, чтобы появился коллективный иммунитет?

— К «шведской модели» можно было бы перейти, если бы при этом не переполнялись больницы. Попробуйте об этой модели сказать врачам, работающим на последнем издыхании. Или пилотам, и они вам скажут: хорошо, только самолеты летать не будут, потому что мы все станем болеть. Детей некому будет учить. Мусор вывозить. В таких условиях ограничения нужны для того, чтобы, по возможности, сбить пик заболеваемости.

— Если эффективность вакцин против омикрона падает, при этом сам вирус становится мягче, может быть, прививки делать не стоит, а надо легонько переболеть?

— Такое накопление иммунитета, за счет естественной инфекции, происходит с большими жертвами. Часть людей при этом умирает — как раз из числа тех, кто не был вакцинирован. То есть цена такой иммунизации гораздо выше. Конечно, с каждой новой волной у людей появляется все больше и больше антител к коронавирусу, они накапливаются. Вырабатываются клетки памяти, помогая организму найти и что-то общее в защите от разных вариантов вируса. С каждой вспышкой коллективная защита становится сильнее. Но я бы не стала приравнивать это к прививке. Это слишком «злая» прививка.

— Есть еще постковид и лонгковид, которые могут получить переболевшие «в нагрузку». И еще неизвестно, что хуже: сама болезнь или такие последствия.

— Меня, кстати, спрашивают, насколько вероятно такое осложнение после омикрона. Мы наблюдаем этот штамм недостаточно долго, чтобы можно было говорить о долгом ковиде, все-таки долгий ковид — это месяцы болезни, а вся вспышка омикрона пока длится полтора месяца. Но если предыдущие штаммы могли приводить к долгому ковиду, то я не вижу причин, почему его не может вызывать и омикрон.

— В течение всего нашего разговора вы приводите статистику не из России, а из других стран. Из России не поступают цифры?

— В России сравнительно мало секвенируется геномов вирусов. Поэтому нынешнюю волну можно отслеживать в большей степени по росту зарегистрированных инфекций. Хотя омикрон был зарегистрирован в России еще в декабре, я знаю об этом от коллег. Известно, что в Москве волна сейчас нарастает. Я концентрируюсь на других странах потому, что они для Москвы — будущее, ближайшие месяцы. Мне кажется, что в Москве вспышка начнет сходить на нет где-то в марте.

— Пока такое ощущение, что в России коронавирус версии омикрон не стал «добрее», потому что смертность очень высокая.

— В России все-таки ниже уровень вакцинации, поэтому тяжело заболевших будет, к сожалению, больше. Кроме того, оценка уровня смертности очень зависит от числа тестов, проведенных в стране. В России проводится меньше тестов, чем в США, поэтому возникает иллюзия, что относительно числа заболевших смертность выше. Если же вы говорите об избыточной смертности вообще, то здесь причины, видимо, низкий уровень вакцинации, нездоровое пожилое население, хуже медицина.