Нарколог на дом в Краснодаре: что важно знать о специалистах в лечении зависимости 
За кадром "Иронии судьбы, или С легким паром!" 
Федя Миронов 
Случайное фото 
Обычный день в Зальбурге 
Knjige. Переплёт 
Наше старое кино 
Ежедневный дайджест марафона #зимниесказки — 20 января 
Сочельник
24.08.2023 —
Время вафель
Олег Даль как знаменатель советской интеллигенции и Андрей Миронов как ее
ygashae_zvezdu — 26.08.2023
Теги: Миронов
К созданию современного героя Олег Даль подбирался исподволь (олег даль). Сначала образ парня застоя, который не находит себе места в реальности, он создал ориентируясь на образы русской классической литературы и, что называется, попал в точку.
С этого поста мы начнем разговор о поздней советской интеллигенции и надо сразу четко обозначить, что речь пойдет не об индивидуальностях, а о средней массе. Не об академике Сахарове или писателе Трифонове, а о миллионах Новосельцевых, просиживающих штаны в НИИ; Лукашиных, трогательно распевающихся (не имея голоса) под расстроенную гитарку.
Как говорил Лермонтов устами своего Печорина: «Мало ли людей, начиная жизнь, думают кончить ее, как Александр Великий или лорд Байрон, а между тем целый век остаются титулярными советниками?..»
Вот о титулярных советниках, воображающих себя Байронами, о простом советском человеке, утратившем и понятие о своей простоте, и социальные ориентиры пойдет речь.
Лев Николаевич Толстой однажды верно заметил: «Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель — то, что он о себе думает».
Так вот, знаменатель («что он о себе думает») интеллигенции советского периода заключался в образе романтичного героя нашего времени Печорина, а числитель («что он есть») стремительно падал к деградирующему лопушку чеховской «Дуэли» Лаевскому.
Олег Даль воплотил на экране и Печорина, и Лаевского.
Сначала о Печорине.
Понятно, за что люди молодые и наивные ценят Печорина до сих пор. Тоже молодой, а уже разочарованный, герой дан в романтичном антураже кавказской природы. Красивый и пышущий здоровьем представитель золотой столичной молодежи Печорин не испытывает материальных проблем, барышни сами на него вешаются, он загадочен и явно выше всех окружающих на голову. Прибавьте сюда демоническую инфернальность человека, приносящего близким несчастья и получите просто знойного мужчину – мечту пубертата.
«В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и, разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, – но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто… Я стал читать, учиться – науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди – невежды, а слава – удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно…»
В данной самохарактеристике Печорина сосредоточены все влажные мечты прослойки, которая много о себе понимала, противопоставляя (как правило, без должных на то оснований) себя правительству и народу. Можно сказать, это ее катехизис, где основная эмоция – «скучно», поскольку высокие стремления свелись к добыче финского сервелата.
Такой трактовке Печорина способствовало и наше специфичное литературоведение со своим социологическим подходом, рассматривающим Печорина как жертву николаевского времени, когда, мол, человеку мыслящему некуда было силы приложить и он чудесатил. Каюсь, ничего такого я по свежем прочтении «Героя нашего времени» не увидел.
Увидел другое. А именно, - Печорин создание не русской реальности. Он мастерски сконструирован по рецептам издыхающего байронического романтизма, уроки которого Лермонтов вызубрил наизусть, приобретя маски на все случаи жизни. Потому и получилось убедительно - молодая тоска от переизбытка сил (а Лермонтову в момент написания «Героя…» столько же, сколько Печорину – 25) легла на байронический тип разочаровашки, породив один из самых пленительных образов русской литературы.
Судя по утверждениям Олега Даля, первые позывы стать актером он почувствовал после прочтения «Героя нашего времени».
Стать актером, чтобы сыграть Печорина...
Удалось...
В 1974 Даль снялся в телеспектакле «Страницы журнала Печорина», впервые сойдясь в работе с оказавшимся для него роковым режиссером Анатолием Эфросом. Телеспектакль представлял собой экранизацию «Княжны Мери» и собрал актерский цвет: партнер Даля по «Моему младшему брату» Андрей Миронов играл Грушницкого (Фальстарт в начале пути. Почему Олег Даль недалеко уехал со "Звездным билетом"), муза Эфроса Ольга Яковлева - Веру, Ирина Печерникова — княжну Мери, Леонид Броневой — доктора Вернера.
«Страницы журнала Печорина» лучше других советских экранизаций «Героя нашего времени», хотя 34-летние Даль с Мироновым героям Лермонтова не соответствуют возрастом. Меж тем как возраст в данном случае очень важен, ибо поступками Печорина руководит неперебродившая кровь. Это ошибки молодости, неумение выстраивать отношения с людьми, и как следствие, бунт против мира.
У Даля же получился не «Бунтовщик без идеала», а другой мета-сюжет «Кризис среднего возраста». «Кризис среднего возраста» оказался более ко времени, ко двору, к актерской специфике, но Лермонтов писал все же о другом.
Как сам взыскательный Даль относился к своей работе?
18 декабря 1974 он заносит в дневник: «Скоро закончу изображать Печорина у Эфроса. Об этом мечтал (о Печорине), а получилось ли, сбылось ли? Пока неудовлетворение…»
Потом появляется запись:
«Смотрел своего Печорина…
Хорошо!!
Иду правильно… Заполнена каждая секунда существования в обстоятельствах. Существую правильно.
МНОГОПЛАНОВО, НАПРЯЖЁННО И НЕ ЗАИГРЫВАЯ со зрителем (раскладка автора дневника — прим. авт.)».
«Страницы журнала Печорина» не только подарили второе дыхание Далю, данная работа переформатировала и Андрея Миронова, который задыхался в образах беспечно поющих Фадинаров.
Кстати, Грушницкий еще один числитель («что он есть») советского интеллигента, желающего смотреться благородненько.
Ведь основное отличие Печорина от массы – истинное, незамутненное страдание. А Грушницкий сниженный вариант - парень собезьянничал модные веяния эпохи и рисуется, как может. Печорин дает ему такую характеристику:
«...он не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою. Его цель – сделаться героем романа. Он так часто старался уверить других в том, что он существо, не созданное для мира, обреченное каким-то тайным страданиям, что он сам почти в этом уверился».
Через пятьдесят лет после Лермонтова Чехов приведет в мир героя совсем другой формации, которого интеллигенция своим не признает, слишком уж верным и несимпатичным выйдет портретик. Надо иметь мужество Даля, чтобы увидеть в себе не только Печорина, но и Лаевского.
Об этом мы и поговорим в следующем посте.
Сохранено
|
|
</> |
" style="float:left; margin: 0px 10px 10px 0px; border: 0px;" />
