Об ушедших талантах и придуманных ими историях
prostopasha1914 — 21.07.2021
Прошел месяц, как ушел Слава Волков, больше известный как "Горький
Лук". Кто-то его любил, кто-то ненавидел - за политическую позицию,
разумеется. Но, когда он умер, несколько из моих давних оппонентов
высказали абсолютно безумную вещь - что он НЕ УМЕЛ ПИСАТЬ.
Так вот. Как человек, который сам немного умеет писать, и прочитал
в своей жизни по меньше мере десяток тысяч книг (многие их которых
не единожды) самых разных авторов - ответственно заявляю: этот
человек в писательском мастерстве - гений сатиры. Потому что
писать ее ТАК, как писал он, умели разве что Великие. Будучи при
этом профессиональными писателями, а не простыми учителями
истории.
А в подтверждение своих слов - и в память о Чипполино - я
умышленно приведу абсолютно нейтральный (в политическом смысле)
один из его текстов. И пусть каждый честно ответит - не мне, а себе
самому - умел ли этот человек писать так, что из глаз или катились
слезы, или хотелось заливисто хохотать, или просто снять шляпу
перед Его Величеством Талантом.
Надеюсь, его душа не будет в обиду за копипаст..) Итак, текст о
несравненном Ходже Насреддине, да благословит Аллах его бессмертные
рассказы - но на современный манер.
***
Або шах, або ишак
- Салям алейкум, - весело сказал эмир, потыкав резной тростью из
слоновой кости в ворох одеял. – Доброе утро, Ходжа. Хотя у
остальных правоверных уже время послеобеденного намаза. Вставайте,
почтеннейший. Время настало, и от они - мы!
Из кучи тряпья послышался звук, средний между «ы» и «э», а
затем появилась всклокоченная голова Ходжи Насреддина. Столп
мудрости безуспешно пытался утвердиться и разлепить
глаза.
- Воды-ы-ы... Умоля-я-яю... Где я?...
Эмир щелкнул пальцами, и два мускулистых гуляма обрушили на
самую мудрую голову Востока водопад из гигантского медного таза с
орнаментом «виноград и павлин».
- В Бухаре, - учтиво ответил эмир, выполнив пожелания Хожи
в предложенном им порядке. – На постоялом дворе Али ибн-Бубейи.
Отдыхаешь после вчерашней лекции в женском медресе. И страдаешь от
невоздержанности. Ц-ц-ц... - эмир укоризненно покачал головой, - А
ведь положил в мудрости своей Аллах через своего Пророка, мир ему,
запрет на вино – ибо с первой каплей вина в человека входит
шайтан!
- Я первую каплю из чаши всегда выливаю на землю, - хмуро
ответил мокрый Ходжа, садясь на край лежанки и безуспешно пытаясь
попасть ногами в туфли без задников и с загнутыми носками, - Так
что никакие шайтаны в меня не входят. Чем обязан,
владыка?
- Сущей мелочью! – лучезарно улыбнулся эмир и щелкнул
пальцами. К нему тут же подбежал сухонький седой алим со свитком. –
Простая формальность. Читай, старик.
- «В присутствии свидетелей, достойных уважения и
доверия»,- заблажил алим, - «Чьи имена перечислены в конце записи,
поспорил Ходжа Насреддин с эмиром бухарским, что научит своего
ишака богословию так, что ишак будет знать его не хуже самого
эмира. На это нужен кошелёк золота и двадцать лет времени...
составлено двадцатого дня месяца мухаррама, года Хиджры шестьсот
шестидесятого»
- Чо? – тупо спросил Ходжа, - Какого ишака? Какого
года?
- Шестьсот шестидесятого года, - терпеливо ответил эмир. –
Твоего ишака. А сегодня у нас... э-э-э... двадцатое мухаррама
шестьсот восьмидесятого. И ты притащился в этот благословенный день
в мою Бухару. Я, конечно, не настолько мудр, как ты – но
предполагаю одно из двух. Или твой ишак таки научился говорить, или
ты вконец охуел, Ходжа, и берега напрочь потерял.
Гулямы хихикнули, ибо вопрос был воистину риторическим, не
предполагающим ответа – Ходжа Насреддин, внимая эмиру, являл собой
истинный памятник охуению, достойный изваяния. Увы, запретного для
правоверных со времен Джахилийи.
- Итак, - продолжил эмир, - Ты жив, я жив тоже здравствую и
процветаю (эмир огладил массивное пузо, обернутое двенадцатью
слоями шелка), перейдем же к ишакам и богословию.
- Ишак! Ишак умер! – истерически взвизгнул Ходжа. – Ах,
какой был умница, уже почти научился писать! Но злая
судьба...
- Жив твой ишак! – широко улыбнулся эмир. Ты просто его из
залога в багдадской бане четыре года назад не забрал. Ребята из
моей спецслужбы, ка-гэ-бе – «Кадийят Гулямов Бухары» - проследили и
выручили твоего ишачка. Так что вся компания в сборе. И ты, и твой
ишак, и, конечно же, «и шах».
Последние слова эмир сказал совсем-совсем нехорошим тоном и
без улыбки.
Ходжа быстро стрельнул глазами по сторонам В дверях
обманчиво-расслабленно стояли два гуляма-спецназовца из элитной
сотни «Асуд», старичок-алим незаметно сунул руку за отворот халата
и чем-то там тихо щелкнул, а в единственном окне хана маячили
обмотанные бархатом островерхие шлемы внутряков-назиров. «Режу я
ему яйца», - доносился со двора сиплый голос Абу-Кудаха, эмирского
палача, именуемого в народе Яйцерезом: «За самые жильные корни его
орехи из живота тяну, а он все стихи возлюбленной пишет... Вот же
похотливый четырнадцатилетний шайтан! Тьфу!»
Пиздец был отчетливо написан на судьбе арабской вязью, и
ноги ходжи сами собой попали в туфли с загнутыми носками.
- Понимаешь, Ходжа, - проникновенно сказал эмир Бухары, и
вот так, запросто, присел на лежанку рядом с Насреддином, обняв его
за плечи, – Дело же не в деньгах. Что мне тот кошель с золотом?
Чаевые, такси. Хорошо же сидели – одалиски, хашиш, караоке, ребята
из Аль-Бану... Ты взялся учить осла богословию. Помнишь, как я
смешно скаламбурил - «бого-ословию»? Все посмеялись, кроме тебя,
кстати. И все были довольны, мое Величество тоже. И что? Через две
недели я узнаю, что во всех харчевнях и хамамах рассказывают, как
остроумно Ходжа Насреддин наебал самого эмира Бухары, дескать, тот
помрет раньше, чем придет время расчета по контракту.
Ходжа недвижимо обтекал водой с бороды.
- Я никогда не был против острых шуток со властью. Они
привлекают к ней внимание, и в какой-то степени очеловечивают
власть. Знаешь, я ведь недоимку по налогам с феллахов беру глазами.
В прямом смысле. Серьезно, сначала коллектор вынимает один глаз, а
через год – второй. Видел когда-нибудь блюдо человеческих глаз? А
целый мешок? А руку туда засовывал? Как будто в мешок с чищеными
устрицами залез, они круглые и скользкие, только запах другой –
мясом пахнет, а не морем. Ты что, реально считаешь, что цена нашего
спора – паршивый кошель золота?
Ходжа с хрипом и перегаром выдохнул.
- Это ты у меня шут, или я у тебя шут? Если я у тебя шут –
то зачем ты брал плату? Если ты у меня шут – почему смеются надо
мной? Идем, мудрец. Твой ослик ждет нас в стойле под гостеприимным
кровом досточтимого ибн-Бубейи. Если твой осел не ответит мне на
вопрос об ангсте и Большом Взрыве, мы напишем еще одну басню о
твоих похождениях. Знаешь, ради такого случая Абу-Кудах Яйцерез
даже помылся и выкрасил бороду хной – первый раз за двадцать
лет.
- Воды, - сказал пересохшими губами, запутавшимися в мокрой
бороде, Ходжа.
Гулямы из спецназа с готовностью подняли тазик.
***
-И-а-а-а! – ответил осел, не вынимая морду из ясел, в
которых хрумкал рубленой гулямскими ятаганами капустой.
- Вот! – торжествующе заорал Насреддин, путаясь в халате, -
Видишь, я учил его языку франков, светлый эмир, а у них «Ja!»
значит «Да!» Итак, мой осел дал ответ на третий вопрос: «Является
ли страх смерти проявлением одухотворенности адама свыше Аллахом,
или же имманентно присущ любому живому творению, но не может быть
им выражен», - ишак ответил «Да!»
- Мы на богословском диспуте, или на «Камеди Вумен»? –
снисходительно спросил эмир. – Ответы твоего осла столь же скудны,
как перси Наденьки Сысоевой, а их ожидание так же продолжительно,
как ее ноги, да нарастит ей Аллах одно и продлит другое. – Эмир
сладко зажмурился, предаваясь воспоминаниям, но тут же взял себя в
руки. - То есть, с твоей точки зрения, осел разбирается в теологии
лучше меня, верно? Тогда твоя судьба становится непредсказуемой,
как амплуа Наташи Медведевой.
Эмир опять сладко прижмурился.
– Мы, в присутствии алимов и имамов, задали три вопроса
твоему ослу, и каждый раз он отвечал «йа» на языке франков, включая
вопрос о числе небесных сфер и именах предводителей ангелов.
Абу-Кудах, спроси этого вислоухого богослова о четырех копытах –
стоит ли отрезать яйца почтенному Ходже Насреддину? Мне кажется, я
угадаю ответ.
Ходжа стоял, шатаясь на ветру шо сухе бадилля.
- Знаешь, Ходжа, ты мне начинаешь напоминать мой ноутбук,
который, в основном, занят обновлением самого себя за мои же
деньги. Ты оскорбил меня не тем, что поставил меня, как операнд с
ишаком в один ряд, используя сомнительный оператор «или» - истинный
владыка умеет смирять гордыню. И не тем, что попытался наебать на
деньги – я казню каждые полгода по одному главному визирю за такие
фокусы. И даже не тем, что вообразил, что я хоть на мгновение ока
мог поверить в говорящего осла. Знаешь, чем ты меня
обидел?
- Тем, что героем сказки станет Ходжа Насреддин, а не эмир,
- белыми губами прошептал Ходжа.
- Ах, как жалко будет отрубить такую умную голову! – Эмир
сокрушенно покачал чалмой. – Поверь, если бы ты не выебывался, как
мой ноутбук, а просто делал то, за что я тебе плачу, тогда даже
осел заговорил бы! Если не сейчас, то, по крайней мере, в
назидательной притче, сочиненной тобой. Почему ты вечно лезешь
своим персонажем в притчи про меня, за которые я плачу тебе
солидные гонорары?
Ходжа посмотрел на осла. Тот уже дожевал капусту,
развернулся к пустым яслам задницей и внимательно оглядывал Ходжу
карими глазами.
- А знаешь, чем ты обидел меня, мазафака? – спросил осел. –
Тем, что для тебя, сан оф э бич, все ослы на одно лицо, как ниггеры
для белых. Как я ненавижу это ваше расовое превосходство, факин
вайт треш. Че вылупился, ублюдок? Твой грязный ишак сдох три года
назад, муслимский пис оф щит. Ты и меня считаешь своим рабом? А? А?
Хочешь разобраться? Выйдем, поговорим, снежок? – ишак жутко ощерил
крупные зубы.
- А-а-а! Шайтан! Изыди! – страшно заорал Ходжа, сделал шаг
назад, наступил на полу халата и грохнулся спиной в пыль. Затем
перевернулся, быстро пополз на четвереньках к жуткому Абу-Кудаху и
вцепился ему в ноги, укрываясь под могучим брюхом дворцового
палача.
- Позовите хабибов, пусть отворят кровь почтенному Ходже, -
сказал эмир. – И принесут кальян с медом и хашишем. Все-таки, у
старика здоровье уже не то, а я не хочу терять столь великого
политического блогера, общественного деятеля и литератора. По
крайней мере, пусть умрет не в Бухаре – какая слава тогда пойдет о
нас?
***
- Большое спасибо, мистер Данки, - очень вежливо сказал
эмир ослу. – Это было грандиозно. Знаете, слухи о восточной лести
сильно преувеличены. И скажу вам честно – уже во втором «Шреке», к
середине фильма, мне показалось, что вы немного переигрываете,
эксплуатируя выигрышное амплуа. Но ваше перевоплощение в скакуна –
это было потрясающе. Скажите, это дублер или компьютерный
эффект?
- Соу-соу, - небрежно ответил осел, потягивая через
трубочку ледяной шербет. – Корпус – три-дэ модель, моушн-капча с
микшированием моих движений и андалузской «пура раса эспаньола», а
лицо - наложение.
- Технология талант не заменит, - отметил эмир. – Но, тем
не менее, ваши технологии потрясают.
- Технологии не главное, - серьезно сказал осел, хрупнув
фундуком. – Конечно, они важны и нужны. Просто мы никогда не
продаем то, чего у нас нет. Говорящих ослов, летающих крокодилов,
стволовые клетки, полеты на Луну. Если мы это продаем – значит, у
нас это есть. Вы знакомы с господином Мартином? Смотрите «Игру
Престолов»?
Эмир трепетно кивнул, с благоговением закатил глаза к небу
и сложил руки перед грудью.
- Okay. Я почти уверен, - продолжал осел, - Что противный
старикашка давно уже дописал сценарий двенадцатого сезона, сложил
все в сундук, и мерзко хихикает, представляя как после его смерти
душеприказчики сообщат об этом публике. Иначе он не брал бы авансы
у издателей. Только продавая уже существующие технологии можно
оплачивать разработку последующих. А ваш противный старикашка...
кстати, он не сильно пострадал? Мне не хотелось бы...
Эмир успокаивающе замахал руками.
- Okay. Никто не мешал ему за двадцать лет хоть раз набрать
в гугле «говорящий осел», связаться с моим агентом и решить вопрос
– тем более, имея на руках серьезный гонорар. Я знаю минимум
четырех говорящих ослов из Пиноккио-клаб, и еще одну русскую ослицу
из Валаамского монастыря – она не артист, но вполне компетентна в
богословии ортодоксальной ереси. В чем проблема? Разве это фэйрплей
– взять предоплату, и надеяться, что проблема сама собой рассосется
за двадцать лет? Это популизм и обман. Поверьте, господин эмир, я
взялся за это дело не только из-за суммы чека – хотя, буду честен,
она меня впечатлила. Но если так, как этот старичок, будут делать
все – говорящие ослы просто-напросто переведутся.
- Ковер-самолет подан! – сообщил появившийся в дверях
гулям-спецназовец. – Четыре джина запряжено, и еще два в почетном
эскорте, как велено. Подавать трап?
Эмир досадливо цыкнул, гулям исчез, как пар изо рта, а
правитель Бухары улыбнулся самым чарующим из своих
смайлов.
- Мистер Данки! Ковер будет ждать столько, сколько нужно.
Не сочтите за назойливость, но мои дети просто обожают вас. А также
жены и наложницы. И многие из евнухов, не говоря уже о визирях.
Если вам не трудно...
- Оф кос, - сказал мистер Данки и окунул копыто в мисочку с
тушью. – Давайте плакаты, господин эмир. Это ведь тоже часть
технологии – и уж поверьте, в нашей сказке вы будете главным
героем!