«О заказных убийствах знаю не понаслышке»

— Кем вы были в те годы, каков был ваш круг общения в Хабаровске?

— В 2004–2005 годах, когда произошли убийства, которые теперь связывают с Фургалом, я был директором одного из заводов в Хабаровске. Можно сказать, что по роду деятельности и наличию связей я имел доступ к определенной информации.

— И с Фургалом вы были знакомы?

— Да, мы были знакомы лично. Не могу сказать, что мы друзья, но мы давно на ты. С Тимохой (Михаил Тимофеев, хабаровский авторитетный предприниматель — И. Т.), которого упоминают в связи с теми убийствами, тоже доводилось общаться, более того — у меня был с ним однажды бизнес-конфликт. Он ничем не закончился, но заставил меня собрать максимальную информацию об этом деятеле. Короче говоря, обо всем, что происходило в хабаровском бизнесе, я знаю не понаслышке. В том числе — и о заказных убийствах, потому что на бизнес они так или иначе влияли.

— А что именно происходило?

— 2004-й и часть 2005-го года — это было, пожалуй, самое кровавое время в истории города. Шла война бывшего «ответственного за Хабаровск», официально объявленного ворами «негодяем» и «ментом» Юры Краба, с комсомольским общаком, некогда поставившим его на этот пост.

Происшествия были знаковыми. Версий и свидетелей событий хватало. А я в то время получал инсайды с разных сторон. У меня были друзья как в руководстве тогдашних органов, так и на противоположной стороне. Может, это меня и не красит, но один из моих школьных друзей был смотрящим по одному из районов в Хабаровске. Как говорят сейчас — «от общака».

Только давайте сразу договоримся о терминах. Слово «общак» применительно к названию группировки тогда не использовалось. Это ментовский термин. Его ввела в оборот милиция, и подхватили журналисты. А в нашем крае их всегда называли «комсомольскими»: «комсомольские» воры, «комсомольская» братва и так далее. А общак, воровская казна, есть в любом воровском сообществе.

— Считается, что после «лихих 90-х» все это закончилось. Хотя в Хабаровске мне говорили, что Дальний Восток в этом отставал от остальной страны.

— Вам надо понимать, что представлял собой Хабаровск того времени. Город, конечно, немаленький, 600 тысяч населения. Но тех, кто там как-то крутится, становится чиновниками, ментами, бандитами, теми и другими одновременно, серьезными бизнесом занимается, — их, грубо говоря, тысяч пять. Приезжих издалека и чего-то при этом добившихся практически нет, поэтому в той или иной степени все или знают друг друга, или при необходимости без особых проблем находят нужные связи.

Поэтому, кстати, люди так впряглись за Фургала: он наш, местный. И поэтому у нас так не любили Шпорта (Вячеслав Шпорт, губернатор Хабаровского края с 2009 по 2018 год. — И. Т.): это человек, который после Ишаева (Виктор Ишаев, губернатор Хабаровского края с 1991 по 2009 год — И. Т.) распахнул ворота москвичам. Я имею в виду не жителей Москвы, а московский бизнес, московских политиков.

— В 2004–2005 годах Шпорт не был губернатором.

— Но тогда Путин уже отменил губернаторские выборы, поэтому Ишаев сидел тихо, как мышь. И уже тогда в край пошли москвичи. А во Владивостоке всегда было много приезжих, и там, чуть что, все вопросы решались сразу стрельбой.

— А в Хабаровске не так решались?

— В бизнесе — по-другому. Еще со времен Пуделя, когда он был смотрящим по городу от «комсомольских», у нас сначала разговаривали (Пудель — Владимир Податев, в прошлом авторитетный предприниматель, ныне представляется как писатель и глава Союза казаков России и Зарубежья. — И. Т.). А если отстреливали, так только авторитетов.

— Подождите. Вы сами назвали эти годы самым кровавым периодом в жизни города, с ежедневными заказными убийствами. Это не было «решение вопросов»?

— Волна убийств 2004–2005 годов не была связана с бизнесом. Она была связана с войной «комсомольских» с Крабом (с 2001 по 2004 год — «ответственный» за Хабаровск от «комсомольских» Юрий Масленников, был ворами низложен — И. Т.). Я знаю те убийства с обеих сторон: и о чем говорили бандиты, и какие версии были в органах.

— В переписке вы рассказали, что в Хабаровске бизнесмены в 1990-х не платили дань. Мне в это трудно поверить.

— К концу 1990-х действительно уже не платили. Раньше, конечно, бывало. Но к началу века все, кто что-то из себя представлял, более-менее друг друга знали, и в случае необходимости, в случае «наезда» каждый мог привлечь каких-либо «серьезных людей». В принципе, рэкет как способ зарабатывания денег для «общака» практически заглох со времен Соседа (авторитет Сергей Меркумьянцев, считался смотрящим по Хабаровску в конце 1990-х, в 2001-м убит — И. Т.). Тот был за коммерциализацию бизнеса. Воры сами полезли в бизнес, стали соучредителями компаний, некоторые вопросы пошли решать, как это ни странно звучит, в суды.

Воры уже не брали деньги с бизнеса, а, наоборот, предлагали бизнесу деньги.

— Инвестировали?

— Зря смеетесь, действительно что-то вроде инвестиций. Им надо было как-то отмывать общак. Поэтому мне смешно слышать, что о Фургале сейчас говорят: мол, все, что связано с ресурсами, — лес, металл и так далее, — это обязательно все под мафией.

— А нет? Не под мафией?

— Чушь. То есть как: да — у «комсомольских» были интересы и в лесе, и в металле, и так далее. Но это не значит, что они давали кому-то «входной билет» в бизнес.

— Как в этот бизнес попал Фургал? Он ведь не был для Хабаровска своим, он вообще из соседнего региона приехал.

— Поэтому он и завел бизнес не сразу и не сам, а вместе с Мистрюковым (Николай Мистрюков, партнер Сергея Фургала с 2001 года, арестован по обвинению в убийствах 2004–2005 годов осенью 2019-го, дал показания против Фургала, по версии сторонников экс-губернатора — под давлением — И. Т.). Фургал в те годы не входил даже в первую десятку бизнесменов, занимавшихся металлом. Тем более не относился к местным авторитетам.