О волюнтаризме и культе личности - или об одном серьезном заблуждении современного человека…

anlazz — 18.12.2016 Понятие «культ личности» вошло в советское общественное сознание после знаменитого «секретного доклада» Никиты Сергеевича Хрущева «О культе личности и его последствиях», произнесенного им на XX съезде КПСС. И с самого начала совершенно естественно оказалось связано с личностью Иосифа Виссарионовича Сталина, «разоблачаемого» в указанном докладе. Слово «разоблачаемого» поставлено в кавычки, поскольку, во-первых, к данному времени разоблачать уже было некого – сам «обвиняемый» уже три года, как был мертв. А, во-вторых -как становится понятным сейчас - большая часть «разоблачений» представляла собой банальные мифы уровня, «Сталин войну вел по глобусу». Реальные деяния умершего Генерального секретаря затрагивались слабо – в основном, по причине занимаемого самим Хрущевым места в сталинском «аппарате». Ну, и что самое главное – по причине ненужности данного условия в рамках поставленной задачи: новому «главе страны» необходимо было просто облить грязью старого, в рамках укрепления своей власти. Технологий не просто древняя, а очень древняя - и крайне востребованная во все времена и во всех странах. Так что не стоит удивляться тому, что данный доклад был сделан его автором – удивительнее было бы, если бы разоблачения «культа» не было. (Хотя и сейчас находятся весьма умные люди, удивляющиеся этому.)

Впрочем, в рамках выбранной темы разбираться с сутью хрущевского выступления было бы избыточным. (Достаточно просто указать не его низкую достоверность.) Тут нам важнее другое – сама концепция «культа личности», которая намного больше не только указанного доклада, но и деятельности самого Иосифа Виссарионовича, как такового. Причина очевидна – дело в том, что пресловутый «культ» используется не только в отношении одного-единственного исторического деятеля, как это можно подумать из указанного доклада – но является так же древней и крайне распространенной технологией, как и поливание грязью предшественника по власти. Самое смешное тут то, что сам «главный разоблачитель», «забравшись на трон», приступил ни к чему иному, как к выстраиванию своего собственного «культа». Ну, или точнее, не столько он сам, сколько его «клевреты», представители государственного аппарата. Правда, сам «культ Хрущева» по ряду обстоятельств оказался скорее карикатурным, нежели величественным. (Как говориться, какая личность – такой и культ!) Однако это не отменяет его существования, выражающегося, скажем, в непрерывном упоминании Никиты Сергеевича в прессе и произведениях искусства.

Что же самое интересное, так это то, что указанный «культ» Хрущева так же пережил свое разоблачение. А именно – после снятия данного деятеля со своего поста, ему был вменен пресловутый «волюнтаризм» - руководство в своей деятельности не объективными историческими законами, а собственным желанием. Т.е., его обвинили практически в том же самом, в чем сам Хрущев обвинял своего предшественника. (Официально, правда, была объявлена отставка по «состоянию здоровья», но характеристика хрущевского режима, как режима волюнтаристского, оказалась достаточно широко распространена для того, чтобы намертво войти в общественное сознание.) Впрочем, у «волюнтаризма» перед «культом личности» оказалось значительное преимущество. А именно – связать его исключительно с личностью Хрущева было невозможным. По той простой причине, что данное понятие было введено в оборот намного раньше, нежели последний появился на свет. А значит, убедить окружающих в том, что тут речь идет о каком-либо уникальном явлении, навряд ли получится. (В таком случае, Ницше с Шопенгауэром куда прикажете девать?)

* * *

Собственно, именно указанная «неуникальность» «культа личности» Хрущева и является для нас самым ценным в данном деятеле. (Впрочем, есть еще культ личности Брежнева, но он почти полностью аналогичен хрущевскому, и тут рассматриваться не будет.) Поскольку она позволяет «протянуть» нить понимания до культа личности его предшественника - и, тем самым, позволяет вырваться за пределы известной «понятийной ловушки», известной, как «сталинизм». Суть этой ловушки состоит в стремлении соотнести почти все события 1920-1950 годов с одной-единственной личностью - с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Причем в большей степени – в отрицательном плане. Можно сказать, что тут мы имеем дело с еще большим «культом личности», нежели тот, о котором говорилось в пресловутом докладе – ведь для современного человека практически все, что происходило в «то время», оказывается связанным со Сталиным. Говорить об опасности данного взгляда, я думаю, излишне. Поскольку данное отождествление, в свою очередь, ведет к возникновению некоего «культа вождя» уже внутри современного общества. Причем не только, и не столько у тех, кто воспринимает Сталина положительно. Ведь, при всем прочем, Сталин выступает победителем – даже для либералов, а точнее – прежде всего для либералов. А значит, очень сильным становится стремление «действовать, как Сталин» - точнее, как его искаженный образ.

Более того, из указанного искаженного восприятия возникает новая иллюзия – удивительным образом осознается «благость» пресловутых репрессий, а точнее, их либерального образа. И постепенно в сознании закладывается мысль о том, что без таковых добиться успеха невозможно. В итоге странная любовь к насилию просто пронизывает российское «либеральное движение» – и хотя основывается оно не только на указанном механизме, недооценивать его не стоит. Впрочем, говорить о наших «либералах» нет смысла – это настолько мерзкое и деструктивное явление, что исправлять в нем что-то невозможно. Однако «отблеск» «культа личности» коснулся и левых – т.е., тех самых сил, с которыми и связывается единственно возможный выход из нынешнего кризиса. Для них так же характерен усиленный поиск «вождей», как и для «либералов» - равно как, и постоянные «стенания» о том, что именно отсутствие таковых мешает успеху. Понятно, что пользы от данного утверждения, равно как и от указанного «поиска вождей» нет. (Впрочем, еще хуже становится, когда указанные «вожди» все же находятся. Пример того же Кургиняна, или, скажем Жириновского, превративших свои политические силы в инструмент удовлетворение личных интересов, всегда перед глазами. Да и Зюганова, который, несмотря на свою вопиющую бесталанность, смог «переварить» КПРФ во что-то совершенно неприличное, так же не стоит забывать.)

Однако, все это является актуальным только тогда, когда господствует убеждение о равенстве СССР 1920-1950 годов и указанного образа «культа личности». Если же это не так, то ситуация резко меняется. О том, как меняется – будет сказано чуть ниже. Пока же стоит отметить, что, вопреки мнению большей части наших современников, возвеличивание «вождей» началось вовсе не в период социализма – а намного раньше. И тут не стоит даже обращаться к хрестоматийным примерам Наполеона (или, скажем, Юлия Цезаря) – поскольку и в их времена подобное восприятие уже было глубокой не архаикой. Собственно, свое начало оно берет их очень далеко в глубинах истории, в тот самый период, когда человек только начал переходить от присваивающей экономики к производящей (т.е., осваивал сельское хозяйство).Именно тогда, столкнувшись со сложными и противоречивыми процессами, вызываемыми особенностью мышления, как такового, и взаимодействием его с окружающей реальностью, он попытался построить более-менее непротиворечивую модель мира.

* * *

Основная проблема тут состояла в том, что в нашем мире более-менее предсказуемые события (вроде смены дня и ночи, зимы и лета) сочетаются с явлениями, практически случайными. Это сейчас мы знаем и про стохастические, и про циклические процессы – но тогда понять указанное различие было почти невозможным. Однако как-то согласовать «открытую» недавно возможность предсказания реальности в одних областях, и невозможность в других, было необходимо. (Ну, типа, одной стороны: посадил сад, вырыл канал, возделал поле – получил урожай. А с другой - пошел в этот сад, упал в канал и утонул… ) Неоднородность реальности оказывалась таковой, что понять где в ней можно действовать предсказуемо, а где нельзя, стремилась к нулю. Для исправления подобного положения и были придуманы некие всемогущие «потусторонние» силы – духи, затем ставшие богами. Именно они, своими «волевыми» решениями оказывались ответственными за частичную непредсказуемость бытия. (Забавно, кстати, что до определенного времени именно Судьба – т.е., некая сила, ответственная за проявление случайности – признавалась выше «обычных богов». К примеру, можно вспомнить греческих Мойр, неподвластных даже Зевсу.)

Впрочем, разбирать подробно указанную ситуацию было бы смешно – религия является настолько сложной вещью, что требует отдельного большого разговора. Тут можно упомянуть лишь то, что от указанных высших сил возможности волевого управления миром наследовали и напрямую связанные с ними властители. (Сакральность царской власти была реальной вплоть до самого недавнего времени.) Причем, в определенной мере, это представление было верным - действительно, царь, повелевая тысячами (а то и миллионами человек), вполне мог оказаться в ситуации, где указанные стохастические отклонения вполне могли «компенсироваться» по закону больших чисел. Разумеется, только там, где речь шла о множествах людей – в личной жизни, к примеру, царь был в такой же власти случайности, что и все остальные. Но этого было достаточно, чтобы выделять «царей» в отдельную «категорию» лиц, по-иному связанных с реальностью.

Самое интересное, что подобное представление сохранилось даже тогда, когда боги, и даже цари отошли на второй план. Разумеется, современная историческая наука давно уже не сводится к собранию деяний разного рода «великих личностей» – как это было еще лет двести назад. Но в общественном сознании подобная концепция сохраняется. Что проявляется то через прославления одних владык, то через «очернение» других. К примеру, тот же Владимир Мономах считается однозначно «хорошим» властителем, создателем «Руси», а Иван Грозный до сих пор у многих вызывает отвращение. (И не важно, что по сравнению со своими «коллегами» что с Запада, что с Востока, русский царь выглядит почти толстовцем со своими несколькими тысячами жертв. Все равно его до сих пор полагают сумасшедшим кровопийцей.)

Впрочем, основная проблема тут не в том, «черным» или «белым» воспринимается тот или иной правитель. И даже не в том, что «белого» могут отнести к «черным» - и наоборот. А в том, что воля данных личностей представляется практически единственным источником случившихся событий. Ну, вот захотел наш Иван Васильевич «уконтропупить» бояр с их чадами и домочадцами – не важно, от собственной злости или от умственного расстройства – и сделал это. Собственно, для традиционного представления подобная мысль выступает совершенно естественной – ведь, по существу, царь земной держит ответ только перед Царем Небесным. И только последний является для него указом и «ограничителем» в поведении. Исходя из этого, если правитель при всем этом еще сидит на троне - т.е., имеет пресловутый «мандат неба», то значит, ничего, кроме «одобренного высшими силами», а следовательно – a priori удавшегося – он совершить неспособен.

* * *

Разумеется, подобное представление в настоящее время кажется смешным – никто давно не верит в указанный «мандат». Однако идеи о том, что исключительно царская воля оказывается способной менять судьбы мира, остается популярной. И власть-то давно уже не сакральна, и царей сменили президенты и прочие Генеральные секретари – но инерция общественного сознания настолько велика, что нашего современника постоянно «тянет» к волюнтаристическим моделям истории, к мысли о том, что исключительно «великие личности» являются «архитекторами нашего мира». И даже в СССР, где история преподавалась на совершенно ином, марксистском фундаменте, в массовом сознании но оказалось крайне живучим. И 99,999% (а скорее всего, вообще 100%) школьников учили данную науку именно «по царям»: Александр Македонский решил завоевать Индию, Цезарь стал императором, Владимир крестил Русь, Петр «прорубил окно в Европу», а Николая Второй Кровавый расстрелял рабочих – и тем вызвал революцию...

Ну, а о советских лидерах вообще лучше не говорить – один образ «дедушки Ленина» чего стоил. Конечно, те люди, которые принимали решение об «увековечении памяти Ильича», вовсе не задумывались о том, что делают – считая, что всего лишь подчиняют своим целям имеющуюся «народную стихию». Что они всего лишь получают возможность некоторого «политического маневра» по сравнению со своими противниками, что получение Лениным сакрального статуса позволит лучше взаимодействовать с массой крестьян. Но в реальности это решение оказалось одной из тех ошибок, что впоследствии привело к формированию указанного мифа о «культе личности». Еще большая проблема состояла в том, что удача данной стратегии привела к повсеместному использованию ее в отношении уже самих указанных лиц. (Речь идет не только об Иосифе Виссарионовиче Сталине – политика прославления шла по отношению ко всему политическому аппарату.) Это казалось удачным ходом, позволяющим укрепить политическое влияние существующих руководителей и избежать усиления конкурентов.

Но так только казалась. Последующие события показали, что видимая мощь и незыблемость памятников и вечность топонимов на самом деле есть величина мнимая, и без реальной силы в руках ничего не представляющая. И все эти гранитные и бронзовые монументы представляют собой всего лишь истуканы, легко свергаемые при отсутствии противодействия этому. Что и было прекрасно продемонстрировано после XX съезда. (О названиях, по сути, можно сказать то же самое – только с ними бороться еще легче.) Всего одного не слишком умного доклада Никиты Сергеевича оказалось достаточным, чтобы свалить весь тот «колосс», что выстраивался десятилетиями . Кстати, смешно – но, похоже, сами Хрущев ожидал серьезного сопротивления, готовился к нему. Нет, конечно, были и выступления в пользу Сталина – вплоть до вооруженных столкновений. Однако для защиты образа, еще недавно выглядевшего практическим Абсолютом, они оказывались поразительно слабыми.

И, в общем, можно констатировать, что данный эксперимент – т.е., попытки использовать архаические черты российского общественного сознания – провалился. Не совсем, конечно – какие-то локальные преимущества и Сталину, и его окружению, он дал. Но, в целом, оказался скорее вреден для советского общества – к примеру, в том плане, что создавал указанную «иллюзию Абсолюта», абсолютно неадекватного реальному представлению. (И, как уже было сказано, скорее всего, сам Хрущев не думал о том, что все это рухнет так легко.). Самая большая же опасность, как уже указано, оказалась в том, что образ «культа личности» оказался способные не только сохраниться в общественном сознании (несмотря на всю борьбу с ним), но и успешно «пережить» и накрывший впоследствии страну суперкризис, и ее катастрофическое разрушение – для того, чтобы стать основанием для нового мифа. Мифа о «стране великого вождя», что в послесоветское время почти полностью закрыл реальную, великую и драматичную историю первой в мире попытки построения постклассового государства. (Так же, как мифическая «советская военная мощь» полностью закрыла то самое влияние «советской Тени», о которой я уже не раз писал. )

* * *

Ну, и разумеется – если возвращаться к тому, с чего начали – победа указанного мифа не только способствует формированию абсолютно неадекватного образа Советского Союза 1920-1950 годов и лично товарища Сталина. Но и почти полностью лишает нас возможности использования всех тех наработок, что были реально сделаны в это время. В результате динамичное, ультрасовременное и крайне эффективное общество сводится к какой-то унылой террористической монархии, наподобие странного гибрида «аракчеевщины» (в описаниях русской либеральной интеллигенции) и нацизма (в изображениях советских авторов.) В ней русский народ страдает от личной тирании «кровавого Сталена», лично расстреливавшего по сто миллионов человек ежегодно - а миллиард сгноившего в «подвалах Гулага». И существует все это, разумеется, только благодаря рабскому труду до конца не сгнивших «узников сталинских лагерей». Результат господства данного мифа указан выше – он ведет к «искажению сознания» практически всех современных людей, в той или иной степени начинающих связывать любую попытку преобразования общества с расстрелами и лагерями. А значит – ставит перед любым радикальным преобразованием практически непроходимый «барьер страданий».

К счастью, даже в этом случае история продолжает развиваться. А это значит – что, несмотря на указанное нежелание, рано или поздно, но «что-то делать» все равно придется. И вот тогда понимание реальных механизмов раннесоветского общества окажется просто необходимо. А значит, «демифиологизация» концепции «культа личности» окажется неизбежной. Но это, разумеется, уже совершенно другая тема…