О важнейшей особенности культуры в классовом обществе - и о вытекающих отсюда

anlazz — 22.10.2019 Итак, в прошлом посте была показана важнейшая особенность архитектуры в ее историческом – в том числе, и современном – значении. Которая состоит в том, что основной целью существования данной отрасли выступает «демонстрации могущества», в обыденном языке именующаяся «понтами». Именно так: издавна для архитектора главным было построить «красивый дом» - в смысле, выделяющийся на фоне остальных домов так, чтобы убедить покупателя приобрести его в первую очередь. (Ну, или убедить квартиросъемщиков снять тут квартиру – если речь идет о доходном доме.) При этом выполнение остальных функций жилища является вторичным – и выполняется дополнительно создаваемыми системами. (Скажем, ранее для этого существовала прислуга, сейчас –различные «общественные службы», транспорт и т.д.) Причем, что самое интересное – данное правило существует с глубокой древности – архитектурные стили могут меняться, но приоритет «понтов» - никогда.

Разумеется, речь идет именно об «архитектуре» - т.е., о ситуации, когда человек имеет возможность (финансовую) думать о выборе типа жилища, а не о том, что ему надо где-то укрываться от дождя. Поэтому избы бедняков и хижины в данную категорию не подходят – но уже богатый крестьянин попадает под влияние описанного выше приоритета.

Это положение поразительно напоминает положение с «женской красотой», о которой недавно писалось  . В том смысле, что в указанной области так же действует то же самое правило: «красивая женщина» - это женщина «дорогая», то есть, та, на содержание которой требуется достаточное количество средств. Причем, так же не важно, как «в абсолютном смысле» выглядит этот самый «идеал»: худая ли женщина или полная, имеет ли светлую кожу или покрыто бронзовым загаром, затянута ли она в корсет или имеет выраженные кубики на животе. Важно одно – иметь подобный внешний вид должно быть «недоступно для всех». Поэтому как только та или иная «красота» оказывается доступной для большинства, она сразу же перестает считаться «идеальной». (Как, например, происходит сейчас с «увеличением груди».)

С домами, кстати дело обстоит точно так же – заказчики готовы платить даже за конструктивизм или функционализм при условии, что он выглядит необычно и цепляет взгляд. (Правда, ни к какой функциональности данный «функционализм» отношения не имеет.) Но лишь до тех пор, пока это выглядит «ново и необычно». В общем, понты, понты и еще раз понты! То есть, навязчивая демонстрация своего высокого места в жизни. Ну, или мнимо высокого – недаром многие разоряющиеся, но еще сохраняющие прежнее значение в жизни «света» господа часто строили слишком дорогостоящие дворцы и виллы. Так же, как пытались содержать слишком «дорогостоящих женщин».
Поскольку все просто: в мире всеобщей конкуренции «активная демонстрация статуса» есть жизненная необходимость. В том смысле, что она позволяет избежать лишних «телодвижений» со стороны менее значимых субъектов. (Так же, как демонстрация новейшего оружия, в принципе, способна отпугнуть агрессора.)

Поэтому-то на указанную задачу никогда не жалели и не жалеют средств, отказывая себе в более рациональных вещах. Разумеется, это касается не только домов и женщин. По тем же «принципам» происходит «естественный отбор» любых иных «культурных объектов» - от автомобилей до произведений искусства. Да, именно так – скажем, «демонстрационное значение» той же живописи было известно издавна. В том смысле, что изначально произведения известных живописцев служили, прежде всего, признаком богатства и знатности – а уж затем и всему остальному. На этом фоне не должно удивлять те факты, что значимость картин могла меняться – причем, довольно резко при изменении условий «доступности» данных произведений. Самый известный пример – это, конечно, Винсент Ван Гог, который при жизни считался достаточно неудачливым автором в плане продажи своих картин. Но стоило Ван Гогу умереть, и цена на его творения стала резко расти. Причем, практически сразу же после смерти прошли «мемориальные выставки» художника, мгновенно переквалифицировавшие данные полотна из малоценной мазни» в «бессмертные шедевры».

Наверное, тут не надо говорить о том, как это связано с «понтами». В том смысле, что работа мертвого художника с т.з. классового общества на порядок лучше, нежели работа художника живого. Ведь понятно, что мертвец больше ничего не напишет, а значит, его произведения являются оригинальными и превращаются в тот же самый признак статуса, что и другие редкие вещи. Разумеется, не всегда это происходит так резко, как с беднягой Ван Гогом – иногда автор может найти нужную тенденцию «элитаризации своих работ» еще при жизни, как, например, те же Дали или Пикассо. Но даже в этом случае после смерти художников «монетизация» их творчества увеличивается в разы. Так что великий русский поэт был прав, когда написал: «они ценить умеют только мертвых». К поэтам данная закономерность, кстати, так же относится – хотя и так прямолинейно.

Впрочем, о поэтах надо говорить отдельно. Здесь же можно только еще раз указать на то, что за пределами «критерия редкости» ценность живописи практически отсутствует. В том смысле, что несколько нелепых мазков известного, да еще и умершего, «живописца» могут расцениваться в миллионы долларов, а несколько же ровно таких мазков ученика художественной школы не стоит ничего.

Разумеется, многие уже догадались, что именно указанная особенность – т.е., однозначная редкость чего-то уже неповторимого – по сути, и является основанием для не раз уже помянутой «ценности старины». В том смысле, что старое – это всегда недоступное большинству, и, причем, что крайне важно, чем дальше, тем больше становится эта недоступность. А значит – возрастает статусность, даже при условии, что указанный предмет в свое время не вызывал никаких эмоций из-за своей обыденности. И, опять же, данная особенность не является признаком только нашего времени – так, помещик XVIII столетия вполне мог хвалиться какой-нибудь античной амфорой, которая в свое время изготовлялась римскими гончарами чуть ли не поточным методом. Но по прошествии веков – становясь «антиком» и мало кому доступной вещью – этот предмет приобретает «необычайную гармонию и совершенство форм». (Кстати, про античные статуи, по существу, можно сказать то же самое.)

То есть, как уже говорилось, никакой «объективной значимости» предметов культуры в классовом обществе нет и быть не может. Поскольку они – даже при наличии (у домов, например, есть очевидная польза) – неизбежно оказывается в тени того самого «сверхкритерия», о котором было сказано выше. Т.е., той самой необходимости кричать о своем статусном превосходстве, которое выражается через приобщение к редкому феномену. (Коим, по умолчанию, выступают творения художников, скульпторов и архитекторов.) Поэтому до того момента, как указанная потребности не исчезнет – т.е., когда не нужно будет «распушать перья» перед началом конкурентной драки – все разговоры о том, что же реально стоит за тем или иным «творением» не имеют смысла. Поскольку даже академические круги несвободны от влияния на них типа общественного устройства, и, соответственно, указанного выше фактора.

Поэтому о том, есть ли у произведений искусства – и, даже если взять шире, «феноменов культуры» - действительно объективное значение, а так же о том, в чем оно состоит, можно говорить исключительно абстрагируясь от любых социальных иерархий. (То есть – никакой «официальной критики», по существу, быть не может, т.к., любой «официал» - это уже иерархия.) Но, разумеется, данный вопрос требует уже отдельного поста…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив