О тех, кто жрёт

anairos — 23.12.2024 Вообще удивительно – почти все религиоведы, культурологи и им подобные специалисты, когда пишут о жертвоприношениях, концентрируются ровно на одном их аспекте: это-де ритуализированная жестокость. Весь смысл обряда – что кого-то тут все вместе узаконенно убивают.

В ход неизбежно идёт дедушка Фрейд с его теорией изначального отцеубийства, вспоминают миф о Хаинувеле и его жуткое воплощение в ритуале, а там уж рукой подать до Рене Жирара, который, собственно, и запустил в массы само понятие «священного насилия».

Другие усматривают истоки жертвоприношения в насилии иного рода – иерархическом доминировании. Высший проявляет свою власть тем, что может взять что угодно у низшего – даже его жизнь, если потребуется. Низший же проявляет свою подчинённость тем, что отдаёт всё это без сопротивления и даже добровольно предлагает. Ну и отсюда уже идёт переход к жертве – люди выражают покорность богам и царям, добровольно отдавая им самое дорогое.

И... да, у нас всё это есть. И ритуализированная жестокость, порой весьма изощрённая. И ритуализированное доминирование и (само)унижение – опять-таки весьма изощрённое. И даже обряды, в которых то и другое сливаются воедино, приобретая совершенно уже тошнотворные формы. Всё это порой даже самими участниками воспринимается как жертвоприношение – что уж говорить об учёных?

Но в то же время правда лежит совершенно в другой стороне.


Все ритуалы, сколько их есть, происходят от повседневных действий человека – просто в какой-то момент человек осознал заключённую в них символическую, магическую силу, и начал совершать ради неё.

Среди этих повседневных действий одно стоит наособицу. Его человек не просто совершает каждый день, но должен совершать, если хочет жить. Можно всю жизнь обходиться без секса, можно не убить ни единого живого существа, можно не изготовить ни одной вещи, но невозможно не есть.

То, что съедено, перестаёт существовать – но в то же время оно никуда не исчезает. Оно становится частью того, кто его съел. Но и сам он отчасти перенимает свойства съеденного, становится ему сродни. Ты то, что ты ешь.

Еда – это жизнь. Поделиться с кем-то своей пищей – значит предложить ему часть себя самого. Или, что то же самое, обозначить «мы с тобой одно». Принять предложенное – согласиться: «да, мы с тобой одно».

А есть и ещё один аспект. Человек приручил огонь ещё до того, как стал сапиенсом. Мы не просто едим приготовленное – некоторые продукты без обработки для нас вообще несъедобны.

Огонь поглощает всё, что в него попадает. Но он же размягчает еду, делает её вкуснее, уничтожает заразу и паразитов. То, что предложено огню, он возвращает обратно преображённым, очищенным, наполненным силой.

Неудивительно, что акт, наделённый такой бездной смыслов, стал основой для большинства ритуалов.

То, что съедено богом (миром, Той Стороной, магией), становится им и получает его свойства. Предложив пищу (то есть часть себя) богу, ты устанавливаешь с ним связь и также обретаешь божественные свойства, ведь по закону мифологики часть равняется целому.

Архаическое посвящение юношей – не просто символическая смерть. Мальчиков пожирает Зверь, и именно это делает их взрослыми, отбирает их слабость, даёт связь с миром и его силами, какой ребёнок ещё не обладает.

Шаман во время посвящения видит, как духи рвут его на части, поедают и восстанавливают снова, уже обновлённым.

Погребение – мёртвого принимает утроба земли, воды или огня, чтобы он мог возродиться среди богов и предков.

Библейский козёл отпущения? Скотовод отдаёт животное из своего стада, то есть символически себя самого, в пищу демонам пустыни, пожирающим грешников. Вместе с этим животным они съедают его грехи, очищая его и восстанавливая его духовную силу.

Это работает и в обратную сторону. Если ты съел нечто, наполненное силой Той Стороны, то получил эту силу и установил связь с её источником.

А какой самый простой способ раздобыть пищу, обладающую силой? Вначале дать её съесть богу, чтобы она стала его плотью и кровью.

Так мы получаем основную формулу жертвоприношения. Взять пищу и предложить её богу, поместив в особое место, служащее образом центра мира. На алтарь, например. После того как бог примет подношение – его делят между собой участники ритуала, закрепляя созданную связь. Бог и человек взаимно причащаются друг другу.

В Корее эта формула сохранилась до наших дней. Так они чтят горных духов, прося у них благословения перед началом важного дела.

Так же поступают и в Индии. Пища, которой накормили бога, называется у индусов «прасад». Она считается святыней, и её раздают участникам богослужения – а иногда и вообще всем, кому хотят передать благословение божества.

У православных тоже есть специальный ритуал для этой цели – и нет, я не говорю о причастии, у евхаристии та же основа, но куда более сложный символизм. Обряд освящения пищи, которую затем раздают участникам службы, называется «лития», и во многих храмах её совершают во время каждой вечерни. Обычно литийное подношение состоит из хлеба, вина, растительного масла и зерна – естественно, их заранее приносят сами прихожане или же покупают клирики на пожертвованные деньги.

Огонь – один из символов иного мира, так что жертву вполне можно бросить и туда. Но её после этого уже не съешь, так что сжигают ту долю, которую хотят отдать богу насовсем.

И не будем забывать, что у огня и утробы одно символическое значение. Отдать пищу жрецу (или нищему, просящему подаяние) – то же самое, что бросить её в огонь алтаря. Ты точно так же разделяешь свою трапезу с богом.

Так что жрец – это буквально человек, который «жрёт богу», то есть принимает и съедает подношения, направленные его хозяину.


И ритуальное насилие, и ритуальное же доминирование – никоим образом не истоки жертвы. Это обряды совершенно иного происхождения. Просто их со временем тоже переосмыслили как форму жертвы, ибо они соприкасаются с нею смыслами.

Ну так есть и философии, где вообще всё мироздание считается великим жертвоприношением, и любое событие можно понимать как жертву.

Впрочем, об этом мы уже разговаривали.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив