О "сердечности" согласия

waspono — 24.11.2025 {Entente cordiale — «сердечное согласие»}


На рубеже XIX–ХХ вв. в Европе сложилась новая система международных отношений, которая характеризовалась усилением соперничества в отношениях между великими державами. Все чаще происходили локальные войны за передел сфер влияния. Россия также участвовала в этой борьбе, но, несмотря на выгодное геостратегическое положение, не обладала достаточно развитой промышленностью и финансами и несколько отставала в этой области как от союзников, так и от конкурентов. Однако, исходя из своих национальных интересов, Россия стремилась предотвратить установление военно-политической гегемонии Германии, прекратить экспансию Австро-Венгрии и Германии на Балканах и установить контроль над средиземноморскими проливами. Для решения этих задач в 1890-е гг. Россия постепенно укрепляла союз с Францией, а после раздела сфер влияния в Средней Азии (1895) начала налаживать отношения и с Англией.

Приоритетами российской внешнеполитической концепции являлись сохранение мира в Европе и обеспечение международных условий для быстрого экономического развития страны. К началу ХХ в. в результате развития международных финансовых связей мир довольно четко разделился на страны экспортирующие и страны импортирующие капитал. Россия входила в число последних. Для решения задач вывода российского хозяйства из кризиса 1900–1904 гг., преодоления промышленной депрессии 1905–1909 гг. и поддержания экономического подъема российское правительство осуществляло импорт капитала из европейских стран. Главной формой ввоза капитала в Россию в начале ХХ в. являлись государственные займы, а основным кредитором была Франция. В трудах российских ученых присутствуют данные о размерах и условиях займов царского правительства [11]. Цифры внешнего публичного долга России к началу Первой мировой войны (в 1913 г.) в публикациях варьируются от 8 млрд руб., по данным авторов исследования предпринимательства в России [15, 100] и петербургского экономиста И.М.Бобовича [2, 114], до 12,7 млрд руб., по оценкам уральского историка В.П.Мотревича [14, 246]. Несмотря на то что опубликовано значительное количество документов по данной теме и частично эти сведения введены в научный оборот, современные
исследователи отмечают закрытость архивных материалов по дореволюционному российскому государственному долгу [10, 68].

[...]

Воздействие внешних займов на ход социально-экономического и политического развития страны, как отмечал К.Н.Тарновский, было достаточно пагубным. Это происходило потому, что огромные суммы уходили кредиторам в качестве процентов по полученным займам, которые выплачивались за счет бюджетных поступлений. Повышение налогов вслед за заключением очередного займа за границей — установленная закономерность [18, 73]. Кроме того, необходимость выплаты высоких процентов привела к тому, что иностранные займы превратились в инструмент финансовых кругов Запада, при помощи которого из страны выкачивались созданные в ней накопления. Что касается предвоенного размещения Россией займов в «антантовских» странах, то здесь кредиторы получали возможность влиять не только на экономическую, но и на дипломатическую и военно-стратегическую сферы страны-должника.

[...]

Согласно данным современных исследователей, в 1913 г. из 19 крупных банков России 11 были основаны на иностранном капитале, на них приходилось примерно 3/4 банковских средств нашей страны, или более 3 млрд руб. [5,221]. По мнению Н.Н.Ванага, европейские банки вместе с подчиненными им русскими банками представляли компактные национальные группы, боровшиеся за преобладание в русской промышленности с другими национальными банковскими группами [3, 79]. Более того, он был убежден, что с упрочением влияния иностранного капитала на русскую банковскую систему в начале ХХ в. доминирующие позиции принадлежали именно «антантовскому» капиталу [Там же, 92].

Отметим, что в работах отечественных ученых показано преобладание в ввозимом в Россию ссудном, финансовом и инвестиционном капитале французского, английского, бельгийского и американского.
Это способствовало активизации внешнеполитических контактов, формированию взаимовыгодных экономических связей и повлияло на выбор направления российской военно-стратегической ориентации в начале ХХ в.

По мнению ученых, в отношениях российских и французских банковских групп общность интересов в одних вопросах переплеталась с борьбой в других; имела место и взаимная корысть, которая была цементирующей основой коммерческих соглашений. Сущность взаимоотношений между русским и европейским финансовым капиталом К.Ф.Шацилло определял именно как союз, а не как безусловное подчинение [21, 77].

В отличие от финансовой сферы во внешней торговле главным партнером России долгое время оставалась Германия, с которой в 1894 г. был заключен торговый договор. Но в начале ХХ в. российско-германские торгово-экономические отношения усложнились. Германия увеличила свои претензии, Россия в ответ приняла в 1903 г. антигерманский таможенный тариф. В 1904 г. торговая конвенция между двумя странами все же была подписана, но взаимные претензии не исчезли.

[...]

К 1917 г. в промышленность России было вложено около 2,5 млрд руб. иностранного капитала. Эти средства распределялись между крупнейшими участниками в следующем соотношении: Франция — 31 %, Англия — 24 %, Германия — 20 %, Бельгия — 13 %, США — 5% [4, 668]. Таким образом, на страны Антанты приходилось более 70 % средств.

[...]

С точки зрения В.П.Тимошенко, новаторский эксперимент по развитию связей с мировым рынком был удачным ответом на вызов времени. И нельзя не согласиться с ученым в том, что за досоветскуюиндустриализацию была заплачена приемлемая цена [20, 124–125]. Историки убеждены, что иностранный капитал восполнил дефицит финансовых средств, тем самым явившись катализатором технологического прогресса и экономического подъема начала ХХ в. Однако значительная часть полученной прибыли вывозилась за рубеж, т.е. шла на развитие других стран.

Вполне закономерно стратегию России на мировой арене в значительной степени определяла внутренняя социально-экономическая ситуация, следовательно, для достижения внешнеполитических целей требовалось решить ряд проблем внутри страны. Ситуация в стране, сложившаяся после революции 1905–1907 гг., обусловила стремление российской дипломатии к расширению социальной опоры внешней политики страны путем привлечения для ее поддержки новых социальных слоев, и прежде всего крупной российской буржуазии, значительная часть которой имела длительные и прочные связи с западным капиталом. Вследствие этого сложились две группировки по вопросам внешнеполитической ориентации. Одна из них, объединявшая часть высшей бюрократии и крайне правых в Думе и при дворе, выступала за сближение с кайзеровской Германией, союз с которой мог помочь России нейтрализовать Англию и добиться реванша на Дальнем Востоке. Вторая стремилась к укреплению отношений с Англией и Францией. Эту линию поддерживали либеральные и умеренные силы в правительстве и парламенте.

[...]

Анализируя проблему влияния иностранного капитала как фактора втягивания России в Первую мировую войну на стороне Антанты, нужно подчеркнуть, что в исторической литературе четко прослеживаются связи между внешнеполитическим курсом России и ее основными внешнеэкономическими партнерами. Размещение государственных и железнодорожных займов осуществлялось главным образом в странах, являвшихся российскими военно-стратегическими партнерами. На них же приходилось более 70 % ввозимого финансового и инвестиционного капитала. Таким образом, внешнеполитический союз России с Францией и Англией был во многом обусловлен экономическим взаимодействием на правительственном и предпринимательском уровне.


Лазарева Е.В. К вопросу о роли иностранного капитала как фактора втягивания России в Первую мировую войну на стороне Антанты
Известия Уральского федерального университета. Сер. 3, Общественные науки. — 2013. — № 4 (121). — С. 14-20.

Оставить комментарий

Популярные посты: