О размежевании в левой среде.

with_astronotus — 01.10.2016 В последнее время ходят разговоры, очень часто вбрасываемые со стороны, что коммунисты и левые-де очень уж любят «размежёвываться», а надо, наоборот, «объединяться». В этом есть доля истины, и большая; но есть и другая сторона, оборотная, которая за четверть века никак не осознана многими и, судя по всему, осознана быть уже не может.

Народ отказал коммунистам в кредите доверия. Виноваты в этом вопросе были не только привилегии, отделившие партийных чиновников от народа и устранившие общество не только из сферы принятия решений (это ещё можно было бы списать на диктатуру пролетариата и т.д.), но и из сферы оценки их эффективности. Здесь можно страдать скорбью разума и обвинять во всём «Хрущёва», давшего номенклатуре гарантии неприкосновенности; но не лишним будет тогда вспомнить, что именно «при Сталине» завелась мода на квартиры с комнатами для домработнц и на спецрестораны со швейцарами при мундирах и окладистых бородах. Почему первое — «посягательство на устои социализма», а второе внезапно — «необходимая мера по повышению эффективности труда ответственных работников», нормальный человек вроде меня ни в жисть не поймёт. Собственно, и не поняли…

Но, повторюсь, вопрос не в этом только факте, не в «спецраспределителях». Гораздо важнее эволюция самой идеи коммунизма в советском и постсоветском общественном сознании. От целей социалистического строительства, простых и ясных, как рецепт пасты карбонара («у нас будет индустрия, и мы все вместе будем пользоваться её плодами!»), вполне понятных и законно разделяемых любым полуграмотным крестьянином, цель коммунистических преобразований в исполнении официальных идеологов внезапно начала переползать куда-то в горние выси. Нелепейшие, неожиданные перегибы каждого нового этапа объявлялись «творческим развитием подлинного марксизма», а прошлые перегибы, фатальные последствия которых уже проступали в обществе пятнами непонимания и недовольства, в лучшем случае объяснялись кознями «врагов Советской власти», а в худшем — просто замалчивались, в нелепой надежде, что народ забудет факты. О да, народ забыл факты, но запомнил результат! И анекдот про змею, сломавшую себе хребет при попытке ползти по генеральной линии партии, родился отнюдь не в недрах идеологического отдела ЦРУ и не на диссидентских кухонных сходках!

В этом ползании в сторону от великой и ясной цели дошло до абсурда; во времена Брежнева как святые ценности позиционировалась уже откровенная фигня: как раз пошли разговоры о «духовности», о святости вечного мира, о бесконечной и необсуждаемой правоте и доброте женщины-матери, внедрялся в самой пошлой, иррациональной форме культ хлеба… Поэтому-то народ и предпочёл в массе «импорную жвачку» и «джинсы» всем этим высокодуховным штуковинам; они были столь же явно материальны, столь же выраженно готовы служить именно конкретным людям (а не абстрактному Человеку Вообще и не столь же абстрактным Нашим Далёким Потомкам), как готовы были служить предкам этих «ужасных предателей идеи» вещи индустриального прогресса, предложенные им большевиками на заре Революции!

Коммунизм — это идея материальная; она воплощена в материальных ценностях, созданных на основе производительных сил освобождённого труда, из которых вырастает прочная опора духовного созидания и совершенствования окружающей разум материальной реальности, включающей в себя и разум как таковой.

Отказ от этого простого и ясного материалистического принципа в пользу поиска «духовных благ» любого рода приводит к потере смысла самой идеи; «духовных благ», которых индивидуум не увидит при жизни, вам отсыплют в любой церкви, и не надо всех этих заморочек с борьбой и строительством — молись себе, постись да соблюдай заповеди! Причём с точки зрения потребительских качеств (у услуг по удовлетворению духовных потребностей тоже есть потребительские свойства!) церковный товар выглядит даже качественнее: в церкви на выходе ты получишь вечную жизнь в блаженстве (это враньё, что буддисты верят вместо этого в смерть навеки — там тоже есть свой рай для праведников!) и будешь смотреть на реализацию всех своих мечтаний, добрый боженька об этом наверняка позаботится, если будешь хорошо себя вести. Аналог же от наших леваков выглядит гораздо более уныло*: живи и умри за абстрактное всеобщее благо, а что есть благо — это скажут тебе наши идеологи. Самые отмороженные прибавляют, что ты есть дерьмо, и сдохнуть должен просто потому, что недостаточно совершенен, но вот Человечесто Будущего, в которое ты вложился — оно тебя забудет, не будет помнить, какой ты был дрянью, и это будет хорошо. Такие обычно очень удивляются, отчего это в их «философские клубы» ходят проникаться идеей три с половиной анонимуса, из которых один по совместительству известный говнарь, а другой в семнадцать лет успешно допился до цирроза.

Совмещение этих подходов — коммунистической прагматики, где идея ставится на службу обществу (состоящему, как нетрудно заметить, из живых людей с их мнениями, потребностями и желанием вкусно и дёшево кушать), и служения «идеалу» — приводит к рождению уродливых чудовищ «красной метафизики», всех этих кургинят, карамурзилок и эрфоромов, продающих публике вместо вкусной яичницы значительно более дешёвый, но совершенно не питательный божий дар. Бесспорно, углублённые занятия «красной метафизикой» и поиск скрытых смыслов в романах о том, как люди сели на звездолёт и полетели к Альфе Девки — гимнастика для ума, почти столь же полезная, как поиски философского камня, и что-то из этих штудий вылиться может; вот только не надо поднимать это дело на щит — народ этого по-прежнему не понимает и не принимает. Ещё хуже те бандиты пера, которые подмешивают божий дар (с устойчивым ароматом мертвечины) к яичнице непосредственно: например, объясняют, что есть такой специфически русский (китайский, латиноамериканский, крестьянский, буддийский, христианский) коммунизм, цель которого — жить общиной в бедности, всё имущество и труды раздавать братиям и страждущим, а верить и надеяться при этом не то чтобы вообще не на что, но надо думать не о себе, низком и проклятом, а о высоких целях. Если такая стратегия однажды победит — найдётся ли новый Рабле, чтобы передать во всех животрепещущих подробностях подлинный быт и нравы этих новоявленных «монахов», а особенно их «прелатов» и «настоятелей»?! Пока же сторонники этого подхода плачутся в жилетку, что бездуховная культура потребления их задавила, любая сволочь копит на машину и на айфон, а надо копить на танки и ракеты, чтобы уничтожить раз и навсегда этот потребительский рай и зажить наконец-то в аскезе: четки, келья, общинный надел, работа в поте лица и простые песни на лоне природы…

Наконец, не стоит забывать и о том, что «коммунистический», как и «социалистический» — само по себе всего лишь имя прилагательное. Использовать это слово в любом предложении не сложнее, чем использовать союз «и». «В нашем гипермаркете — день социализма! Только сегодня — коммунистические куры по 99,50!» Как следствие, прикрепить к себе или к своему тренду-бренду это словосочетание могут как люди, органически незнакомые с теорией Маркса, так и люди, столь же органически её не переваривающие и действующие в прямо противоположном направлении (Пол Пот).

Пока мы не размежуемся со всей этой сволочью, пока она будет плестись у нас в охвостье, воняя портянками и церковным ладаном, нет нам ни веры, ни надежды, ни любви. Человек (во всяком случае, человек, способный принимать за себя решения, а другие нам и не нужны) — это не элемент толпы, не глупый баран и не невоспитанная обезьяна, одержимая невесть откуда взявшимися у разумного существа «инстинктами». Он способен поддаться на ложь, но распознаёт её с позиции высокого жизненного опыта, личного и коллективного; оттого он в массе своей никогда не пойдёт, не потянется сердцем к той идее «светлого будущего», которая является синонимом «прекрасного далёка», зачастую недостижимого по начальным условиям задачи. Пора усвоить тем, кто хочет считать себя коммунистами, что светлое будущее людей заслужено каждым человеком труда, и что начинаться оно должно прямо сейчас — в следующую минуту, секунду; что борьба за это светлое будущее должна приносить человеку реальную пользу, выражаемую в материальном эквиваленте — прямом (главным образом) и косвенном улучшении качества жизни индивидуума и уровня организации сил общества. А кто хочет уютного общинного хлева «сейчас» или метафизически прекрасного идеала в неопределённом «потом» — тот должен быстренько сменить бренд и строем идти в известном направлении. Союз с ними возможен только тактический, и то, возможно, я бы побрезговал: первые уменьшают материальную мощь общества, вторые — вообще предлагают заменить её духовными ценностями неопределённого качества. Ну, и зачем такие союзники?!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив