О "жидо-большевиках" и погромах
sergeytsvetkov — 22.02.2024Троцкий — этот сатанинский «Бронштейн», пугало русских
антисемитов, — бывал, как правило, глубоко обижен, если кто-нибудь
осмеливался назвать его евреем. Когда прибывшая еврейская делегация
призвала его оказать помощь своим собратьям, он пришел в ярость: «Я
не еврей, а интернационалист». Сходным же образом он отреагировал
на просьбу петроградского раввина Айзенштадта выделить немного муки
на приготовление пасхальной мацы, причем заявил, что «никаких
евреев знать не хочет». В другой раз он сказал, что евреи
интересуют его не больше, чем болгары. Согласно одному из его
биографов, после 1917 г. Троцкий «устранился от еврейских проблем»
и «в общем стал относиться к еврейскому вопросу несерьезно».
Он и действительно стал относиться к этому настолько несерьезно,
что, когда евреи начали тысячами погибать во время погромов, он,
казалось, этого просто не замечал. В августе 1919 г. Троцкий был на
Украине, ставшей тогда местом чудовищных кровавых избиений евреев.
Британский ученый обнаружил в советских архивах свидетельства того,
что Троцкий «получал сотни донесений о погромах и грабежах, чинимых
его солдатами в украинско-еврейских поселениях». Тем не менее, ни в
его публичных выступлениях, ни в его секретных донесениях в Москву
не содержалось и намека на имевшие место зверства: в предметном
указателе к сборнику текстов его речей и распоряжений за 1919 г. мы
не найдем даже слова «погром». Более того, на заседании Политбюро
18 апреля 1919 г. Троцкий сетовал на то, что слишком много евреев и
латышей оказывается в прифронтовых отрядах ЧК и на канцелярской
работе в различных учреждениях, и рекомендовал более равномерно
распределять их между фронтом и тылом.
Суммируя вышеизложенное, можно сказать, что на протяжении всего
этого изобилующего убийствами евреев года он ни разу ни словом, ни
делом не вступился за тот самый народ, на благо которого, как
говорили, он трудился.
Остальные евреи из ленинского окружения проявляли ничуть не большую
заинтересованность положением своих соплеменников, то же можно
сказать и о таких демократах и социалистах, как, например, Мартов.
С этой точки зрения белые генералы, в некоторых случаях открыто
признававшиеся в нелюбви к евреям, производят лучшее впечатление,
поскольку, хотя и они почти ничего не делали для того, чтобы
предотвратить зверства, тем не менее осуждали их и впоследствии
выражали сожаление, что погромы имели место.
Стремление некоторых большевиков-евреев растождествиться с
собственным еврейством и отмежеваться от своего народа принимало
подчас гротескные формы, как, например, в случае с Карлом Радеком,
который сказал знакомому немцу, что хотел бы «истребить»
(ausrotten) всех евреев, и говорил, извращая мысль Гейне, что
еврейство — это «болезнь». [Разговор с Альфонсом Паке 10 сентября
1918 (см.: Von Brest-Litovsk zur deutschen Novemberrevolution / Ed.
by W.Baumgart. Gottingen, 1971. S. 152). На самом деле Гейне сказал
не что еврейство это «болезнь», а что иудаизм — «несчастье» (ein
Ungluck) (там же).].
В ноябре 1919, когда Красная Армия вновь отбила Украину у белых,
Ленин направил украинским советам инструкцию «не пускать евреев в
органы власти (разве в ничтожном проценте, в особо исключительных
случаях, под классовый контроль…)» (РЦХИДНИ. Ф. 2. Оп. 2. Д.
11800).
Единственной видной общественной фигурой, однозначно и открыто
осудившей постыдное явление (погромы), стал глава православной
церкви патриарх Тихон. В опубликованном 21 июля 1919 г. послании он
писал, что насилие против евреев — это «бесчестье для тебя,
бесчестье для Святой Церкви»
(Р. Пайпс. Русская революция)
|
</> |