НЛО, КГБ, гниение власти. Марк Харитонов о своем общении с академиком Вяч.Вс.

philologist — 31.08.2021 Писатель Марк Харитонов (род. 1937) опубликовал интереснейшие воспоминания о своем общении с выдающимся ученым-лингвистом, культурологом и атропологом, академиком РАН Вячеславом Всеволодовичем Ивановым (1929-2017):



30.11.81. Был у Комы Иванова... Кома собирается в Таллин на конгресс по связям с внеземными цивилизациями, у него подготовлен доклад о лингвистических аспектах... По этому поводу зашел разговор о «летающих тарелочках». Кома считает, что в истории человечества много неясного, что позволяет не исключать возможности вмешательства в земную жизнь космических пришельцев. Нобелевский лауреат Крик считает, что гены жизни вообще занесены из космоса. Не объяснено чисто земными факторами возникновение человека... Необъяснимы внезапные вспышки гениальности в Древней Греции за 5 веков до н.э.... Или тот факт, что Сталин умер очень вовремя; еще несколько дней, и мировая история могла бы получить другой ход: на десятые-двадцатые числа марта была назначена массовая высылка евреев...

НЛО стали наблюдать впервые после битвы на Курской дуге – самого крупного скопления военной техники в одном месте... Многие сведения о непонятных явлениях не попадают в печать по негласному договору между державами, потому что достоверная информация о существовании каких-то внеземных сил, которые следят за землей, может вызвать реакцию населения, непредсказуемую и не поддающуюся контролю властей. Есть же гипотеза о том, что когда-то на нашей земле был поставлен цивилизацией, несоизмеримо превосходящей нашу, эксперимент по созданию жизни, и нельзя исключить, что поставившие этот эксперимент заинтересованы следить за его развитием, и в кризисные времена в эти события вмешиваются.

26.2.82. Заехал к Коме... Он сейчас ходит на заседания какой-то комиссии, названия и смысла которой мне не расшифровал, что-то на самом высоком правительственном уровне: зам. министров, академики, военные. Речь идет о комплексе каких-то научных проблем, которые нужно решить, чтобы, в частности, не отстать от военного потенциала США. Среди этих разных людей есть очень умные, вызывающие уважение, сравнительно молодые (40-50 лет); все всё понимают – но никто не может ничего конкретно решить, никто не обладает реальными рычагами власти, все начинания вязнут в песке. Приводил примеры... Такое положение может длиться не больше года, и либо все кончится катастрофой, либо надо будет резко менять руководство. Последнее трудней все по той же причине: частичные решения не помогут, а коренные могут выйти из-под контроля. (Катастрофу же можно оттянуть из-за богатства ресурсов, хотя уже трудно сказать, сколько их). На этих заседаниях ему не приходилось сталкиваться с партийными чиновниками, вероятно, это другая сила...

О враждебных отношениях между милицией и КГБ. «Уголовный характер нашей милиции очевиден. Вы знаете, что у меня убили сестру? По отцу, от его первой жены, она была старше меня года на полтора. Ее убили в центре, у французского посольства, она там жила. Вызвали на улицу и задушили, накинули петлю. Вы знаете мою маму, она человек невероятной энергии. Ходила к Ильину, тогдашнему генералу в Союзе писателей, в другие инстанции, я ходил в милицию. Из разговоров я понял, что выяснять бесполезно. Смотрит человек на меня спокойно, спрашивает, где я живу. В вашем районе, говорит, тоже много нераскрытых преступлений, а в центре особенно. Соседи мне рассказывали, что милиции были известны многие факты, которые они просто скрыли от следствия. Связь милиции с уголовным миром, о чем мы знаем по итальянским фильмом, у нас существует в полной мере, только скрытно. Раскрыть такие дела может только независимый следователь, частный детектив, там обычно так и бывает. И прокуратура там независима от полиции. А в провинции вообще все срослось, в мусульманских республиках ничего распутать невозмож-но».

«Не знаю, чем кончится эта история, меня впервые за последние 17 лет решили пустить за границу. В Чехословакии должен проходить какой-то международный симпозиум, меня решили включить в состав официальной делегации... Я ничуть об этом, как вы понимаете, не волновался: не пустят, так не пустят. Но в институте волновались. Сказали, что мне надо пойти в райком, и защищать меня послали секретаря парторганизации, который ради этого покинул пьянку в честь своего 50-летия. Сидит женщина-инструктор, еще несколько человек. Листают мои бумаги. Дочитали до места, где я почетный член таких-то научных обществ. «Почему вы 17 лет никуда не ездили?» – спросила женщина. Я сказал: «Видите ли, у меня больная нога, не так давно мне сделали операцию, теперь я опять могу ездить». Она сказала: «Смотрите, когда будете возвращаться обратно, не повредите вашу ногу». И все. Мой спутник был смущен. Дело в том, что до сих пор все разговоры о моих заграничных поездках отклонялись уже на уровне института, и мой нынешний спутник принимал в этом участие: мол, бессмысленно даже утверждать, все равно райком не про-пустит. И вот в какое положение их теперь поставил райком. Это вовсе не значит, что я поеду, но важно, что никто не хочет выглядеть плохо и брать на себя личную ответственность, портить свою репутацию».

25.4.82. …Вечером заехал к Иванову. Общее ощущение уже близких перемен, неотвратимого кризиса, непредсказуемого будущего. Когда я упомянул, что Хазанов подал заявление на выезд, он сказал: «Зачем же сейчас уезжать? Сейчас здесь будет самое интересное». Говорил о пьесах Петрушевской и Гельмана, которые видел недавно. При общем хорошем впечатлении – чувство, которое он назвал «истеричностью»: крик, как все ужасно, мрачно, безнадежно. А сейчас не это нужно.

Заговорили о судьбе (в связи с работой над романом, который стал называться «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича»). Он в это твердо верит. Он считает, что нами кто-то распоряжается, и если ход событий кажется нам случайностью, это только потому, что наш слабый ум не способен распознать закономерности... «То есть вы в принципе религиозный человек?» – спросил меня Кома, и я вынужден был согласиться...

Недавно он выступал в Политехническом музее, где говорил о состоянии науки и называл всю нынешнюю систему ее организации непроизводительной тратой человеческой энергии... Десяток тысяч человек (цифра не преувеличена) не может признать ненужным то, чем они зарабатывали долгое время очень большие деньги...

Рассказывал свою гипотезу о том, что гориллы и шимпанзе – мутанты, в которых выродились предки человека в результате атомного взрыва, который произошел в Зап. Африке, где на территории нынешнего Габона обнаружена необычайная цепочка урановых месторождений (бывшие атомные реакторы?). Общий предок человека и человекообразных обезьян до сих пор не найден... Он любит такие гипотезы; вероятно, это стимулирующая игра ума…

17.11.82. …Заехал к Коме. Он настроен оптимистично. Силы, которые сейчас пришли и, видимо, постараются в самые ближайшие дни укрепиться у власти – это союз армии и КГБ; от них можно ждать деловой заинтересованности... Уже якобы разослана по редакциям и издательствам директива Комитета по печати прекратить ссылки на Брежнева; вроде бы в газетах его уже почти нет. Мне после пышных похорон казалось, что на такую быструю перестройку потребуется время – я всегда недооценивал способность системы мгновенно и эффективно менять память людей. Новые мысли могут быть введены хоть завтра, и никто не вспомнит мыслей вчерашних... Кома исходит из того, что политические события у нас направляются схватками конкретных сил: армия становится на чью-то сторону, КГБ накапливает материал и готовит падение определенных группировок, и схватки эти могут быть жестокими, смертельными; подробности же нашей истории никогда не будут написаны.

Отец Комы объяснял решение Сталина поместить Ленина в Мавзолей (вопреки сопротивлению Крупской и всех членов Политбюро) страхом Сталина перед самозванцами, к которым склонна русская история. Пусть лежит, чтобы все видели: умер...

18.11.82. … С Ивановыми поехал в Институт славяноведения, где артист Зайцев поставил спектакль по «Стульям» Ионеско… К Коме перед началом спектакля подошла сотрудница, попросила прочесть ее статью. «Когда вам можно позвонить?» – «Зачем звонить, я сейчас прочту», – сказал он. Статья начиналась с разбора стихов поэта Целана (они цитировались по-немецки), поэтому он показал мне первую страницу, и дальше я попробовал следить вместе с ним, но прочесть толком даже стихов не успел. Он бегло перелистал страницы и отложил, начался спектакль. Но когда действие кончилось, он вернул подошедшей сотруднице статью и высказал некоторые замечания – оказывается, успел прочесть, перелистывая, и прочесть основательно.

5.1.83. ... Заехал к Ивановым. У Светланы оказался день рождения... Немного поговорили с Комой и с другими.
Я упомянул Шолохова (недавно перечитывал первый том «Тихого Дона»). Кома теперь совершенно убежден, что тут плагиат, и похоже, что Крюков – наиболее подходящая фигура автора «Тихого Дона». Рассказывал много удивительных подробностей, я записал их отдельно. (Шолохов заботился об уничтожении всех свидетельств и возможных живых свидетелей плагиата. После того, как родственники Крюкова в 1934 г. подали на Шолохова жалобу, их всех арестовали. Это объясняет, почему уже в 1934 г. он объявил о завершении 4-й книги «Тихого Дона», но опубликовал ее только в 1940 году – ждал, пока их не станет. И т.п. Страшный человек). Исследования норвежцев (по поручению шведов) о языке «Тихого Дона», где статистически доказывалось, что это все-таки язык Шолохова, Кома назвал жульничеством.
Я вспоминаю, как год назад он говорил на ту же тему более осторожно. Теперь говорил категорически...

Рассказывал, как был в так называемом «центре речи» – месте, где восстанавливают больных после инсульта (он занимается этой темой). У нас в этом достигли даже больших успехов, чем на Западе. Но существует, оказывается, статистика: по количеству инсультов мы вышли на первое место в мире... И похоже, что причина – не перенапряжение от работы, а социальный стресс; у работающих до старости инсульты более редки, чем у пенсионеров. При этом инсульт сильно помолодел.

23.6.84. ... Вечером решил съездить в Переделкино. У Комы застал Тамаза Гамкрелидзе, его соавтора, заглянувшего по пути в Австрию... Кома рассказал, что во время Тыняновских чтений в Резекне умерла Лидия Николаевна Тынянова, жена Каверина... Я вспомнил Каверина: он все-таки необычайно работоспособен для своего возраста. «Да, – сказал Кома, – это поколение людей было так воспитано. Пастернак, когда разгорелась вся эта свистопляска с Нобелевской премией, работал ежедневно и за неделю перевел словацкую пьесу. Как-то он сказал мне: не было ни одного дня, когда бы я не работал. Казалось бы: поэт, лирик. Известно, что Пушкин работал каждый день с утра, по 4-5 часов».

Рассказал, что Молотову вручили новый партбилет, с сохранением партийного стажа. Я попробовал сострить: а как же ему теперь платить столько взносов? Оказалось, мой вопрос был вовсе не из области абсурдного юмора: он все эти годы регулярно откладывал в специальную копилку деньги.
Тамара Владимировна рассказывала, как она хлопотала о восстановлении дома после пожара перед начальником тыла Вооруженных сил В., и тот писал резолюции в ее пользу, но они не исполнялись. Оказывается, он не ставил в конце точку. А там был разработанный код: с точкой – исполнять, без точки – не обращать внимания. Известен такой же прием с использованием разноцветных карандашей.

Рассказывала, как хлопотала перед Баруздиным, чтоб опубликовали поэму Бажана «Дебора», о его первой любви к еврейской девушке, трагически погибшей. Спустя время (подробности опускаю) Баруздин сказал ей: все зависит от того, будет ли переводить Шкляревский. «Причем тут Шкляревский? – удивилась я. – Шкляревский переводит хуже всех. Его мог бы прекрасно перевести Самойлов». – «Разве вы не знаете, что Самойлов еврей?» – «Простите, сказала она, – я не ослышалась? Я правильно вас поняла?» – «Нет, вы не ослышались. Кроме Шкляревского, Бажана переводили одни евреи. Если не будет переводить Шкляревский, поэму не напечатаем». «Я в таких случаях могу просто показать на дверь, – сказала Тамара Владимировна. «Правда, я не пригласила его даже сесть. (Он пришел к ней). – Но тут я хлопотала не за себя... Он страшный человек». А мне существенным показалось, что он говорил это, не таясь, зная, что Т.В. не сделает из разговора секрета, что это разойдется. Значит, он сейчас даже не прочь иметь такую репутацию. Мрачные времена...

31.6.84. Позвонил Кома Иванов: ему понравилась моя «Книга о судах и судьях» (сборник фольклорных текстов, который я сделал для заработка, вышел в издательстве «Наука»); справившись, есть ли у меня кандидатская степень, предложил мне на основе этой книжки защититься, предлагал свое содействие. Мне было лестно – но зачем это?

6.11.84. […] Вечером к Городницкому. Искандер с Тоней, Лукин с семьей, Юлик с Ирой, Кома со Светой, Диков с Олей и неожиданно Игорь Губерман с Татой и дочкой. Живет сейчас в Малоярославце, бодр, остроумен (хотя, когда смеется, держится за сердце). Повторял, какое это счастье: сидеть среди друзей, ходить по городу. «Стоит посидеть, чтобы это ощутить». Юлик очень в тон его настроению спел «Диссидентскую блатную» и «Лошадь за углом». Фазиль читал стихи и поэму…
Чувство дружеского доброго вечера… Кома (как и я) был один из самых молчаливых за столом, со мной заводил разговор все больше о политике, я привлек к разговору Лукина.

Общее впечатление: ждать особенно нечего, хотя какая-то глухая борьба чувствуется... Когда мы сидели в машине (они подвезли меня до метро), Кома сказал: «Вообще уже утомляет затянувшееся гниение власти». Рассказал подробности «захвата» дачи Пастернака, когда массу вещей растащили и попортили. Испортили исторический рояль, на котором играл не только Стасик Нейгауз, но и Рихтер, Юдина в день похорон Пастернака. Как милиционер бил и топтал ногами пластинки Нейгауза, а на вопрос, зачем он это делает, сказал: «А что, они по рублю стоят, в магазине есть лучше диски».

Подписывайтесь на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив