Нейропрезидент Российской Федерации

Весь опыт человечества, в общем, доказывает обратное: именно у политиков-людей чаще всего нет совести и сострадания, а добрые порывы перекрываются когнитивными искажениями, эмоциями и самообманом. Неслучайно самые успешные и моральные общества мира — либеральные демократии — управляются не личностями, а системами. В распределении власти, в сдержках и противовесах, в регулярной ротации, процессуальности судов и выборов — прообраз технократической нейросети.

Система госуправления как бы лишена «сердца»: она действует по инструкции, играет только по правилам. И, удивительно, будучи бездушной и безликой, в итоге она оказывается куда гуманнее любых рассуждающих о морали политиков.

Нейропрезидент был бы способен к непредвзятому анализу информации и не потерял бы эту способность спустя 10–20 лет. Его вели бы не химеры «величия» и грифоны «памяти», а показатели экономического роста, доступности здравоохранения, социальной мобильности, инвестиционной привлекательности и свободы слова.

Такой руководитель не считал бы себя «отцом нации» и не полагал бы, что может свободно интерпретировать закон, потому что «ему лучше знать». Даже вопрос сменяемости легко был бы решен: нейросеть разделилась бы на условно «правый», «левый» и «центристский» блоки и каждые N лет переизбирала бы не себя, но принцип руководства. В отличие от политика-человека, политик-нейросеть не обманул бы избирателей и реализовал бы свои предвыборные обещания.

Это, конечно, ирония, но ирония печальная. Проблема в том, что массовая культура, не говоря уже про специалистов, увлечена поиском решения и этических, и технологических проблем уже почти столетие. Интерактивные развлечения, большие игровые проекты вроде Death Stranding или Cyberpunk 2077 создают альтернативные реальности, где тестируются настолько смелые и пугающие сценарии будущего, которые наши госдеятели едва ли способны себе вообразить.

Политики готовятся решать проблемы, которые давным-давно решены; они задают «сложные вопросы», ответы на которые давно известны. Архаичность их мышления опасна одним — концентрацией в их руках огромной власти, способной нас всех погубить (оружие массового уничтожения, антропогенное изменение климата и т. д.) — как если бы игрок видел зомби в своих VR-очках, но стрелял по ним из настоящего автомата.

Президент Путин, скажем, не может представить мир, в котором Россия не будет самостоятельной политической единицей. В распространении универсальных ценностей, в становлении единого мирового сообщества он видит угрозу, потому что тогда, в его логике, суверенная Родина исчезнет. Простая мысль, что есть время собирать камни (создавать государства-нации), и есть время их разбрасывать (государства-нации отменить), никак не отзывается в его «душе». Его виртуальная реальность — застывшее, несмотря на все разговоры об ИИ, время.

Именно в этом настоящий конфликт правящей элиты России с нами: не столько политический, сколько культурно-мировоззренческий. Мы способны вообразить мир, где нет суверенной России и нет войн между государствами, нет границ и нет армий; где права человека важнее патриотизма, а глобальное важнее национального. Мы способны вообразить разные миры, какие-то лучше, какие-то хуже, главное — другие.

Аманда Горман, которой 22 года, на инаугурации Джо Байдена, которому 78, прочла:

the norms and notions
of what just is
isn’t always justice.

Если вещи сложились неким образом, это не означает, что этот образ достаточно хорош. «Так было всегда» — факт, а не аргумент. И если нейропрезидент никогда еще не стоял во главе России, это не повод считать, что он/она/оно не справится лучше.

Кирилл Фокин
специально для «Новой»