Неравные отношения: дворянка и крестьянин

maiorova — 05.11.2016 Из воспоминаний В. Шомпулева "Записки старого помещика"

Жена одного очень почтенного и чиновного человека, принадлежавшего к известной в Саратовской и Пензенской губернии фамилии2, прожив несколько лет замужем, увлеклась молодым кучером из бывших своих крепостных людей. Муж ее, далеко не старый и пользовавшийся уважением в губернии, узнав об этой связи, скрывал ее от общества и, лишь умирая в скоротечной чахотке, объявил об этом в последние часы своей жизни некоторым лицам. Я и мой beau-frère [фр. - шурин] Иванов были свидетелями его признания,причем он в присутствии жены указал на своего сына и на сына кучера, после чего преступная женщина выбежала из комнаты. Возможность такого позорного случая нам казалась невероятной, и мы готовы были приписать это бреду умирающего, тем более, что эту особу я знал еще прелестной девушкой, вышедшей из Смольного монастыря с шифром. Но когда на другой день смерти ее мужа мне пришлось навестить ее, то, войдя неожиданно, я застал эту барыню сидевшей за самоваром в гостиной с ее кучером, перед которым стояла закуска и бутылка водки. Пораженный этой картиной, я, ни слова не говоря, ушел.

Вскоре затем, по желанию покойного, над его имуществом и сыном была учреждена опека, и обязанности опекуна принял на себя родной брат этой госпожи, не желавший даже слышать имени сестры, уже обвенчавшейся с кучером.

Три года спустя мне как предводителю дворянства доложили о приезде ко мне этой госпожи, назвавшейся фамилией своего первого мужа. Я был страшно возмущен такой дерзостью, почему и принял ее стоя, высказав свое негодование, что она позволила себе называться честным именем уважаемого человека, но молодая женщина упала в обморок. Мне стало жаль ее, я закричал женскую прислугу, которая принесла воды и помогла мне привести ее в чувство.

Спустившаяся с ее головы длинная мещанская шаль раскрыла изнуренное лицо когда-то бывшей светской барыни, и я невольно вспомнил в ней молодую девушку богатой помещичьей семьи, гордившейся своей единственной дочерью. Отец ее был предводителем одного из отдаленных уездов губернии, а братья мировыми посредниками. Когда эта несчастная женщина очнулась, она в слезах рассказала мне свою горькую участь жены мужика, по требованию которого она продала свое имение и купила на его имя небольшой дом в глухой улице Саратова. Весь же остальной капитал муж забрал в свои руки и прожил в короткое время на извозчичьи аферы.

Желая убедиться, насколько эта женщина заслуживает участия, я в своей обыденной прогулке нашел ее скромное жилище. Это был двухэтажный, в три окна, небольшой флигель, выходящий окнами на улицу. При отсутствии подъезда с улицы я вошел во двор и затем в отворенную дверь нижнего этажа, где оказалась кухня. Там в русской печи варился в горшках обед.
Вдоль стены стоял покрытый грязной скатертью кухонный стол, на котором находилась большая глиняная чашка, блюдечко с солью и несколько деревянных ложек. Сама же хозяйка, подоткнув за пояс ситцевую юбку и со шлычкой на голове, подмывала из лоханки пол. Увидев меня, она с криком бросилась за занавеску, отделявшую кухню от темной комнатки, откуда, оправившись, вышла, пригласила меня в комнату, выходившую окнами на улицу. На мой вопрос, почему она не выйдет из этого положения, не имея даже прислуги, она указала рукой на висевшую люльку, около которой сидела старуха, отгоняя мух от копошившего там ребенка, лежавшего с соской во рту.

— Это матушка моего Ивана, — заметила она, — которая вам объяснит, что немало перебывало у нас молодых работниц, но из-за них вечно происходили неприятности с мужем, который на десять лет меня моложе.

Вся эта обстановка и сама хозяйка произвели на меня крайне тяжелое впечатление. Когда же я собрался уходить, то на двор въехало две извозчичьих пролетки. Это был ее муж Иван и его племянник из бывших крепостных людей. Оказалось, что они стояли на бирже близ моего дома, на Соборной площади, и мне не раз приходилось с ними ездить. Оба они, сняв шапки,
предложили довезти меня до дома. Отказавшись на этот раз от их услуг, я все-таки не стеснился подать руку провожавшей меня за ворота хозяйке дома, которую с тех пор я больше никогда не видал.

Затем на моей памяти было еще несколько более прискорбных случаев, где крестьянским парням выпадала роль даже соблазнителей девиц — дочерей благородных семейств, но в этих случаях главная вина, конечно, падает на родителей, которые, гоняясь за чинами и звездами и добиваясь службы в высших учреждениях столицы, оставляли в глухой деревне единственных своих дочерей под предлогом хозяйства.

***

Комментарии, как водится, излишни.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив