Не про войну, про войну потом

inkogniton — 16.06.2025 Я так много летаю, что все движения давно доведены до автоматизма -- вот это можно взять с собой, это могут остановить, это вызовет ненужные вопросы, сюда компьютер, сюда кошелек, паспорт, планшет, мелочи -- рюкзак и сумка готовы. Мой рюкзак проходит сквозь рентгеновские лучи, я нетерпеливо стою в ожидании, когда замечаю, что он перестал плыть ко мне, сменил траекторию и поплыл по параллельному маршруту -- прямо в руки сотрудникам службы безопасности, проводящим дополнительную проверку в случае подозрений.

Я терпеливо стою в очереди, стараюсь не смеяться и не удивляться, наблюдая за битвой не на жизнь, а на смерть: молодой человек отстаивает свое право провозить в ручной клади огромный моток изоленты. Он терпеливо объясняет, что никогда и никуда не летает без изоленты, ведь жизнь совершенно непредсказуемая, что угодно может случиться, а изолента -- он тянет указательный палец в воздух, -- это практически панацея от... -- он задумывается на мгновение и уверенно продолжает, -- от всего на свете, вообще от всего! Мы понимаем, -- вежливо парирует выдержанный английский сотрудник безопасности, -- вам, сэр, очень сложно расстаться с изолентой, мы прекрасно понимаем и даже разделяем ваши чувства. Но, -- он не успевает продолжить фразу, господин машет рукой, словно окончательно отчаявшись, -- ладно, забирайте, я себе новую куплю, после проверки. Это можно, -- чинно кивает сотрудник безопасности, -- вам подсказать где ее найти? Не надо, -- сурово вертит головой господин, -- но не выбрасывайте мою, -- внезапно добавляет почти жалостно, -- заберите себе, ведь изолента, -- он цокает языком и мечтательно закатывает глаза, -- это такая вещь! такая вещь! панацея, истинно говорю!

Наконец, доходит очередь до меня.

-- А что такого подозрительного в моем рюкзаке? -- нетерпеливо вопрошаю я, не дожидаясь приветствия сотрудника, быстро продолжаю, -- я постоянно летаю, у меня всегда одно и то же: компьютер, планшет, блокнот с записями, сумочка с ключами, кошелек, очки, мелочи... Зубная щетка, -- восклицаю я, внезапно вспомнив чем отличается содержимое в этот раз, -- это из-за зубной щетки?! -- я неподдельно удивляюсь, продолжая диалог с самой собой.
-- Секунду, мисс, -- невозмутимо улыбается сотрудник и пристально смотрит в экран: там написаны комментарии предыдущих сотрудников, нашедших неладное в моем рюкзаке, -- нет, мисс, -- поднимает он глаза на меня, -- щетка ни при чем. У вас, мисс, -- почти торжественно сообщает он мне, -- слишком много ручек!
-- Ручек? -- это нокдаун, этого я не ждала и потому неловко ловлю воздух ртом, словно рыба, выброшенная на сушу.
-- Мисс, -- подбегает к нам вторая сотрудница безопасности, смотрит в экран, после на меня и добавляет с улыбкой, -- но у вас действительно очень много ручек и это крайне подозрительно. Для чего вам столько ручек?
-- У меня не так много ручек, -- обиженно бормочу я, вспоминая, что основной запас отправила багажом, -- у меня их, -- ко мне возвращается уверенность и невозмутимость, -- прямо скажем, очень мало!
-- Секунду, -- сотрудница всматривается в экран, шевелит губами, -- у вас, мисс, -- снисходительно улыбается мне она, -- их, как минимум, двадцать. Это, -- по-учительски продолжает она, -- очень много, прямо очень. Для чего, мисс, -- продолжает улыбаться она, -- вам столько ручек?
-- Я ими пишу, -- окончательно теряюсь я, пытаясь придумать какое еще применение может быть у шариковых ручек, -- у меня работа такая, -- неловко оправдываюсь я, -- я много пишу, -- я непроизвольно делаю паузу, сотрудники продолжают пристально смотреть, -- ручками, в смысле, -- последний аккорд, если это окажется непонятным, мне больше добавить нечего. Но ручки, думаю я, готовясь к бою, я им ни за что не отдам.
-- Секунду, -- сотрудница выхватывает случайно выбранную ручку, проводит над ней страшно-выглядящим прибором, серьезно смотрит на датчики, улыбается и сообщает, -- всё в порядке, мисс, проходите, -- замечает мою растерянность и добавляет, -- вместе со всеми ручками.

*******


Сосед в самолете -- благообразный мужчина лет шестидесяти пяти, ласково улыбался, пристально смотрел как я готовлюсь ко взлету. После определенного количества жизни, проведенного в самолетах, многое становится автоматическим: проскользнула на свое сиденье, рюкзак под сиденье сидящего впереди, бутылку колы и важные записи в карман сиденья передо мной, сумку на пол сбоку, перевожу телефон в самолетный режим, проверяю, что ничего не забыла, набрасываю на плечи любимую кофту, телефон на сиденье, сажусь сверху. Раньше я возила телефон в кармане кофты, но он оттуда всё время норовил выпасть, я вздыхала и ползала между сиденьями, призывая его к ответу и грозя страшными карами за непослушание. Надоело. Потому -- на сиденье, я сверху, тогда точно никуда не упадет, не пропадет и не денется.

-- А почему ты выставляешь самолетный режим и для чего это надо? -- прервал череду моих автоматических действий господин.
-- Надо потому, -- я продолжала смотреть в телефон, стыдясь своего невежливого поведения, но не в силах прерваться посреди начатого действия, -- что так положено, -- всё, режим выставлен, можно поднять глаза и вежливо улыбнуться, -- на самолетном режиме нет связи, даже тогда, когда приземлимся, вообще никогда, -- выдохнула я, решив не входить в излишние маловажные детали, -- в общем, -- подытожила я, -- пока не отменишь самолетный режим, он телефоном работать не будет, -- я выдохнула, вполне довольная собой.

Целый час господин рассказывал мне о своей семье, о жене, детях, внуках, где кто живет, как он летает, как при этом себя чувствует и много прочего. Я вежливо улыбалась, кивала, ни с чем не спорила, охотно соглашалась со всем. Наступила полная ночь. Поначалу мне не спалось, но мысль о том, что я приеду разбитая, малофункциональная и крайне раздраженная, сделала свое дело -- когда я в следующий раз осознанно открыла глаза оставалось всего-то полтора часа до посадки. Я встала, размялась и бодро пошла просить кофе. Меня не было всего-то минут десять, я вернулась довольная жизнью, начала проскальзывать на свое место, когда заметила, что телефона на сиденье нет. Черт, подумала я, вот же неуклюжая! Это же надо было так встать, продолжала ругать себя я, чтобы телефон скатился с сиденья. Я вздохнула и полезла под сиденье. Господин услужливо светил телефоном, работающим в этот момент фонариком, и без конца утешал и подбадривал. Я обыскала все углы и складки -- телефона и след простыл.

-- Что случилось? -- откуда-то сверху до меня донесся голос стюардессы. Я объяснила, стюардесса ласково улыбнулась, -- мы идем на посадку, сядь, пожалуйста, и пристегнись. Мы поможем тебе найти телефон как только приземлимся.

Я не нахожу себе места, я давно перестала запоминать номера, бездумно надеясь на память какой-то железяки. Я не помню ни одного номера, я без этого телефона умру, я не выйду из этого самолета без этого телефона, не отрастил же он себе три маленькие телефонные ноги, чтобы сбежать от ужасной меня, в конце концов! Счастливый момент остановки двигателей. Господин услужливо предлагает позвонить на мой телефон, я напоминаю, что поставила его на самолетный режим и он ни за что не издаст не звука -- он послушный и порядочный, -- для чего-то добавляю я, -- он впервые сбежал! Госпожа стюардесса ползает под одним сиденьем, я ползаю под вторым, пассажиры затаили дыхание и наблюдают за бесплатным спектаклем. Меня захлестывает отчаяние, я выпрямляюсь и сообщаю в воздух

-- Я совершенно не понимаю куда мог пропасть телефон из закрытого самолета! На нем нет денег, он не привязан к карте, это старый допотопный аппарат с диким паролем, который я сама раз из пяти не помню! Единственное ценное в нем -- номера, но и они, -- почти кричу я, -- никому, кроме меня, не нужны! Я не выйду, -- решительно трясу я головой, -- из этого самолета, пока не найдется мой телефон! И, -- я грозно осматриваю столпившихся вокруг, -- никому не дам выйти!

Господин сосед, до того услужливо светивший фонариком, а после безуспешно пытавшийся звонить на поставленный на самолетный режим аппарат, внезапно достает рюкзак из-под сиденья перед ним, шевелит руками и, внезапно

-- Вот! -- протягивает он мне мой телефон, -- прости, -- склоняет он голову, -- твой телефон случайно упал ко мне в рюкзак, совершенно случайно!

Десять часов спустя, много после всех поцелуев, объятий, рассказов всех историй на свете, включая эту, раздается звонок.

-- Добрый вечер, -- из трубки доносится незнакомый мужской голос, -- ты меня не узнала? Я сосед, который сегодня летел с тобой в самолете.
-- Добрый вечер, -- сдержанно приветствуя я, мучительно пытаясь понять цель его звонка.
-- Я звоню поблагодарить, -- торжественно сообщает он, -- я хочу поблагодарить тебя за то, -- он говорит четко, почти по слогам, -- что ты поставила телефон на самолетный режим! Ведь иначе, -- вздыхает он, -- когда я на него звонил, он бы зазвонил в моем рюкзаке! И тогда, -- стремительно продолжает он, не давая вставить ни слова, -- все бы подумали, что я его украл!

*******

Перед отъездом встречаюсь с коллегой.

Несмотря на то, что мы столько лет работаем вместе, мы почему-то никогда не общались и не пытались дружить. Всё изменилось этой зимой, когда мы случайно встретились на улице, выпили кофе и решили, что надо бы начать общаться и дружить. А. чудесная девушка, невероятно любящая винтажные вещи. Но главное не в том, что она их любит, а в том, что она любит и умеет их покупать. Я давно замечала на ней великолепные шелковые шарфики от Эрмес, но ничего не спрашивала, только тихо любовалась и немного завидовала (ну как, вот как на нашу зарплату, можно позволить себе шарфик Эрмес?!). Однако в какой-то момент мы разговорились и она с улыбкой рассказала о том, что все они винтажные, просто надо уметь отличать настоящий от подделки и знать где покупать.

-- Божественный шарфик, -- вздохнула я тогда с неподдельным восхищением, -- прямо мечта.

За четыре дня до отъезда мы договорились пойти в (уже ставший нашим, любимым) паб. Я хотела было отменить -- у меня не было никаких сил, мне надо было собирать вещи, мне надо было рано вставать, у меня столько всего, но главное -- никаких сил вставать с дивана, никаких сил куда-то идти, никаких сил ни на что, вообще ни на что. Я успела сообщить, что никак не могу, я попыталась неуклюже договориться на другой день, я ожидаемо услышала, что в другие дни у нее все расписано по минутам, меня почти перестала мучить совесть, когда я внезапно услышала детские крики, услышала сердитый голос мужа, и поняла важное -- именно в этот момент, ни в какой другой, ей эта встреча была намного нужнее, чем мне. Она ждала эту встречу, она ждала возможности выйти на пару часов из дома и провести их без детей, семьи и рутины, она целую неделю ждала этих двух часов. Забудь, -- решительно тряхнула я головой, -- мы ничего не отменяем, встречаемся как договорились.

Уже через полтора часа мы приветственно обнялись и зашли в уютный тихий чисто английский бар. Мы сели за столик, заказали напитки, начали говорить, когда она вдруг прервала:

-- Подожди, -- она начала открывать сумку, -- у меня для тебя небольшой подарок, секунду!

Жестом фокусника она достала из, на вид крохотной, сумки оранжевую коробочку с черной окантовкой и четкой надписью посреди -- Эрмес. Она пододвинула ее ко мне

-- Вот, это тебе, -- словно невзначай сообщила она.
-- Я, -- запнулась я, не понимая что происходит и как на это реагировать, -- я не могу, -- продолжала запинаться я, -- это очень дорого, я совсем не могу.
-- Конечно, можешь, -- улыбнулась она, -- открывай скорее!

В коробочке, под нежно шуршащим белоснежным пергаментом, лежал великолепный шелковый шарф, на котором красовались лошади.

-- Я не могу, -- продолжала я почти автоматически, держа шарф дрожащими пальцами, не в состоянии с ним расстаться, -- я никак не могу, за что мне подарок? -- от волнения и неожиданности у меня потекли слезы, я пыталась их смахивать, но они продолжали течь, дурацкие слезы, дурацкие излишние сантименты, взрослая, вроде, женщина, успокойся уже, твердила я самой себе, но дурацкие слезы продолжали предательски набегать и категорически отказывались останавливаться.
-- Не волнуйся, -- отмахнулась она, -- я тебе честно говорю, это было совсем недорого, честное слово! А мечты должны сбываться, -- улыбнулась она опять и слезный поток, уже было пошедший на убыль, хлынул с новой силой. Я закрывала лицо руками и продолжала благодарить, словно в этом шарфе сосредоточился какой-то большой кусок счастья, свидетельствовавшего, что теперь всё пойдет на лад, я благодарила и сдерживала слезы, благодарила опять и пыталась придумать как сделать так, чтобы немедленно прекратить плакать, -- вот это да! -- прервала она мой поток мыслей, -- я никогда не видела такой реакции на подарки! -- она смотрела хитро и немного восхищенно, -- да я готова тебе их хоть каждую неделю дарить, только чтобы увидеть твою реакцию!

*******

-- Я вам скажу в чем ваша основная проблема, -- сообщает А. неторопливо, обдумывает секунду и добавляет, -- у вас слишком высокий интеллект.
-- Я совершенно согласна, -- смеюсь я, -- но не с тем, что он высокий, а с тем, что проблема заключается действительно в нем.

Я рассказываю А. о своих планах и сомнениях, мне нужен совет -- много советов, я запуталась, мне тоскливо и безнадежно. Она внимательно слушает, парирует, мы договариваемся поговорить еще раз через две недели. За две недели я успеваю улететь из Лондона, прилететь в Израиль, сделать огромное количество движений для воплощения решенного мной плана в жизнь, выслушать доводы Ыкла о не самой большой верности моих шагов, тщательно обдумать его аргументы, переговорить с определенным количеством людей, пытаясь отыграть старые планы назад, чтобы сосредоточиться на новых, я успеваю прожить целую жизнь. Наконец, мы встречаемся с А. Я начинаю прямо с конца, потому что теперь меня беспокоят новые планы и воплощение в жизнь их, а не старых.

-- Погодите, -- задумчиво останавливает меня А. -- в наш прошлый разговор вы мне рассказывали о своей ситуации, в которой было вот так, -- она старательно и тщательно перечисляет мои предыдущие планы, я усердно киваю, -- а теперь, -- она делает паузу, обдумывает, после медленно начинает, -- всё то, получается, отменяется, так? -- я старательно киваю, -- простите великодушно, -- неловко улыбается А. -- я немного не успеваю за вашим темпом жизни.
-- Вы не успеваете о нем слушать, -- смеюсь я, не зная смеяться или плакать, -- а мне приходится его жить!

*******

Я очень рада вас всех видеть, простите, что исчезла, не гарантирую, что окончательно вернулась, но изо всех сил постараюсь записать то, что пока не записала, это совсем не конец. Улыбайтесь, дамы и господа, война войной -- а улыбка была, есть и будет нашим самым сильным оружием в борьбе с самими собой и остальными.

Ваша Я.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив