Некоторое время назад мы опубликовали ответы начальника Управления по совершенствованию территориального управления и развитию смарт-проектов правительства Москвы Артема Костырко, фактически руководившего электронным голосованием в столице, на наши вопросы о странностях дистанционного электронного голосования. Мы по-прежнему продолжаем сожалеть, что Артем Александрович отказался от встречи с нами в режиме диалога. И продолжаем его приглашать к такому диалогу в режиме, который позволил бы понять, что именно произошло в Москве 17‒19 сентября.

Ответы Артема Костырко можно разделить на следующие группы:

Утверждения сомнительной достоверности

Работа «ноды наблюдателя»

По следам интервью с членами электронного избиркома Ильей Сухоруковым и Николаем Колосовым мы спрашивали о работе оказавшейся ненужной и недоступной «ноды наблюдателя» (вопросы 1б, в, ж). Согласно Костырко, в отсутствии сбоев записи голосов в «блокчейн» могли убедиться «все технические специалисты, подключенные к «ноде наблюдателя». Также в ответе на вопрос 1в. Костырко утверждает, что с помощью запросов, представленных в некоей инструкции, выданной наблюдателям и членам технической рабочей группы, можно было видеть полное содержание всех записей «блокчейна» в ходе голосования. В ответе на вопрос 1ж Костырко отвечает, что любой запрос к «ноде наблюдателя» можно сделать циклическим.

Но, как следует из пояснений тех самых технических специалистов, бывших на участке — Ильи Сухорукова и Анны Лобонок,

они не могли наблюдать поток сообщений, записываемых в блокчейн;

они не имели возможности поставить на «ноду» свои скрипты, чтобы «сделать запрос циклическим».

Подмена тезиса

Где переголосованное?

Издевательством над читателем выглядит ответ на просьбу показать переголосованные строки базы данных (вопросы 12‒13): «Блокчейн обеспечивает хранение транзакций дистанционного электронного голосования. Без понимания этого ключевого принципа работы онлайн-голосования нельзя ответить на этот вопрос. Иными словами, невозможно измерять вес предмета в нотах, а не в килограммах».

Между тем каким-то образом, если верить публичным заявлениям самого Артема Костырко, ДИТ за спиной избиркома, эту операцию — отождествление строк блокчейна и выбрасывание в мусор более ранних голосов, если избиратель проголосовал более одного раза — выполнял. Вот нам и интересно — неужели результаты выполнения этой операции стерты? Если да, то как же ДИТ построил графики переголосования, на которые ссылается чиновник?

Как считалось переголосованное?

«Уходит в несознанку» Артем Костырко и отвечая на вопрос 14 о методе определения переголосованных голосов. Он просто говорит, что этого сделать нельзя. И ссылается на некий непоименованный, никем в установленном порядке не одобренный документ, который, с его слов, есть у Александра Исавнина. Хорошо хоть не у президента Эстонии.

Что мы хотели понять, задавая эти вопросы:

Костырко делает вид, что нас не понимает, и несет какую-то откровенную тарабарщину и околесицу. В итоге мы возвращаемся к картинке, в которой комиссия убегает с урной, а возвращается с непонятно откуда взявшимся протоколом.

Поэтому мы разжуем нашу просьбу еще раз здесь.

Определялись ли цепочки переголосования?

Артем Костырко пишет: «Определить переголосование против каких-либо кандидатов — это значит нарушить тайну голосования и определить, от кого и куда «ушел» голос».

Пардон, но именно эта величина — количество переголосований против какого-либо кандидата — была отражена в графиках, представленных Артемом Костырко. Так что предоставляем ему самому разобраться, когда он сообщал неверные сведения: в графиках или в ответе «Новой».

Каким правовым актом введен в действие «второй блокчейн»?

На вопрос о нормативном правовом основании использования «непубличного блокчейна» для переголосования Артем Александрович опять разыгрывает спектакль и говорит — читайте п. 11.6.5 постановления ЦИК. Так мы посмотрели. Там говорится о том, как процесс переголосования устроен со стороны пользователя. Но не о том, куда пишутся проголосованные и переголосованные голоса. И не о том, что голосования пишутся в «публичный блокчейн», а переголосования — в «приватный блокчейн».

Еще раз проговорим: Артем Костырко, по сути, подтвердил, что существование «тайного блокчейна» не предписано ни одним нормативным правовым актом. Для избиркомов действует императивное регулирование: все, что не предписано, — запрещено.

Отказ говорить

Чье имущество?

Артем Костырко отказался помочь нам выяснить вопросы (1з, и) о том, кто и почему мешал доступу наблюдателей к (как мы понимаем сейчас, бесполезной) «ноде», ссылаясь на то, что это вне пределов его компетенции.

Это очень странно, так как компьютер, на котором была развернута «нода», как мы уверены, принадлежал мэрии Москвы, и нас не может не удивлять, что какие-то люди, не работающие на мэрию, могли распоряжаться доступом к этому компьютеру.

Сделаем мысленный эксперимент: раз компьютер с «нодой» — вещь бесхозная, то побежал бы госслужащий вдогонку за тем, кто решил бы сдать «бесхозную» «ноду» в бюро находок?

Чей пароль?

Также очень странен отказ говорить о причинах блокировки «ноды» и прекращения доступа наблюдателей к ней после 20.00 (вопросы 2‒3). Подчеркнем еще раз: компьютер для наблюдения находится в собственности и в эксплуатации мэрии Москвы. Кто же должен знать о причинах блокировки доступа к инструменту наблюдения? Неужели действительно ФСБ? Кстати, на вопрос 4 об участии ФСБ в блокировке Костырко также отказался отвечать.

Чей принтер?

Артем Костырко отказался отвечать на вопросы 5‒9, касающиеся того, откуда на свет божий появились цифры итогового протокола, кто из членов УИК проверил эти цифры, какими методами, с какого компьютера распечатывался итоговый протокол и кем.

Невозможно согласиться с тем, что «вне компетенции» Костырко находятся сведения о компьютере, на котором был изготовлен итоговый протокол ДЭГ. Поскольку техническое обеспечение ДЭГ в Москве лежало на правительстве Москвы, то все выделенные для ДЭГ компьютеры должны были находиться в его ведении, а Артем Костырко был, насколько мы понимаем, лицом, ответственным за техническое обеспечение ДЭГ со стороны правительства Москвы.

Вопросы, к которым нет претензий

Не читатель, а писатель

Артем Костырко, в частности, сообщил, что не знаком с методологией исследования Петра Жижина. Ну и хорошо. Меньше знаешь — крепче спишь. У нас тем временем вышла вторая часть расследования Жижина. Надеемся, что с ним он найдет время ознакомиться.

Кто проводит выборы?

На вопрос о том, какое же, собственно, лицо запускает обработку переголосования, мы получили ответ: «В автоматизированных информационных системах запрограммированные процедуры выполняются автоматически». Это — ответ по существу, а не то, что вы могли подумать. Никакой избирком к этим выборам, в самом деле, не был причастен.